Русский язык Урусхан знал не бог весть как. Первое время Павел водил его по городу. Однако скоро Урусхан обзавелся знакомыми осетинами, среди них была даже танцовщица. Все чаще появлялись горцы из аула, он вел с ними какие то долгие таинственные беседы.

Жизнь у Меликова пошла развеселая. Зачастил в рестораны, надевая цивильный костюм с галстуком-бабочкой. Разъезжал на извозчиках, с шиком подкатывал к самым воротам казармы.

Павел однажды сказал ему:

— Темный ты человек, Урусхан.

Тот либо не понял, либо отшутился:

— Верно говоришь, темный, — и подергал свои волосы. — Я темный, ты светлый. Са-а-авсем хорошо!

Последнее время Павел относился к Урусхану с холодком, но другого приятеля у него не было.

Спрыгнув с трамвая, Белов свернул вправо, на Садовую. Теперь ветер дул ему в лицо, тонко посвистывал в голых ветвях деревьев, трепал обрывки афиш и плакатов. Их было много на стенах и заборах, особенно ярко пестрели плакаты, призывавшие господ офицеров и юнкеров вступать в Добровольческую армию, бороться за освобождение России от большевиков. Добровольцам обещали большие деньги и хорошую экипировку.

Погода скверная, а на улице людно. Пробегали гимназисты, торопились куда-то горничные, степенно прогуливались дамы. Часто встречались офицеры. Павел, козыряя очередному штабс-капитану, подумал, что офицеров теперь в Ростове больше, чем рядовых. Пробираются сюда с севера, бегут из Совдепии. Говорят, что Добровольческая армия растет быстро. Поручики в ней вооружены винтовками. Ротами командуют полковники. Солдат там по пальцам пересчитаешь. И юнкера не торопятся в добровольцы. Надо закончить учебу, потом видно будет. Власть меняется быстро, не поймешь, какому богу молиться…

Гостиница стояла на спуске, ведущем к вокзалу. Павлу приходилось бывать здесь — патрулировали этот район. Вытерев сапоги, он поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж. После улицы воздух казался душным и спертым. Пахло горелым луком. За топкими дверями раздавались голоса: кто-то кашлял, громко плакала женщина. Поглядывая на таблички, Павел шел по длинному коридору и не обратил внимания на рослых мужчин, стоявших возле полуоткрытой двери. А когда обратил, отступать было поздно: мужчины поняли, куда он идет. Они ожидали как раз возле нужного ему номера, и, если сейчас он повернется, его остановят. Это будет улика. Тут что-то случилось, не зря дежурят эти здоровяки в штатском, с военной выправкой.

Думая так, Павел уже спрашивал громко, растягивая слова, чтобы выиграть время:

— Господа, не могли бы вы сказать мне, в каком номере… — Один из них взял Белова за локоть и заставил переступить порог, а второй так быстро закрыл дверь, что конец фразы Павел произнес уже в комнате — Остановился мой знакомый…

— Мы из сыскного, — негромко сказал штатский.

В комнате на диване и прямо на ковре, скрестив ноги, сидели шесть или семь горцев. Двое охраняли их. Горцы даже не взглянули на вошедших. Только седобородый старик в синем бешмете словно бы стрельнул черными глазами из-под лохматых бровей. Павел решил: это и есть Лотиев.

— Что же вы не здороваетесь? — ехидно спросил штатский.

— Не понимаю, господа, — голос Павла прозвучал резко и сухо, — что вам угодно от меня?

— К кому вы шли?

— К знакомому, который остановился где-то в гостинице.

— Кого вы знаете из этих?

— Повторяю, господа…

— Кто покупал оружие? Старик?

Вот оно что! Павел и раньше догадывался — деньги Урусхан получает не от отца… В казарме пропадают винтовки. А за продажу их — смертная казнь…

— Я не желаю разговаривать в таком тоне! — Павел напрягся, чтобы не дрогнул голос, а сам соображал лихорадочно: «Задержать меня они не имеют права… Улик у них нет».

Верзилы переглянулись. Тот, кто был, видимо, старшим засады, сказал:

— Пойдемте со мной в участок!

— В участок — да. Если нужно. С вами — нет. Я не арестованный и не потерплю, чтобы меня конвоировали. Дайте адрес.

Оказавшись на улице, Павел вздохнул с облегчением: теперь есть время подумать. Он несколько раз оглянулся. Двое шли сзади, стараясь остаться незамеченными. От них можно отделаться: свернуть в проходной двор, прыгнуть в трамвай и уехать в школу. Но это не выход из положения. Раз бежал, значит, виновен. Будут искать особенно рьяно и найдут… Следовательно, надо не признаваться ни в чем, не давать даже маленькой ниточки… Искал своего знакомого, и все!

Юнкер Белов, насвистывая на ходу, лихо козырял встречным офицерам. Топоча сапогами, вбежал на крыльцо участка. Вошел к дежурному, спросил с улыбкой, куда может обратиться по своему делу. Дежурный тоже улыбнулся и сказал, что ему звонили и что они постараются быстро все выяснить.

Вскоре привели кавказцев. Их обыскивали на глазах у Белова и у каждого обнаружили толстую пачку денег. Особенно много нашли у Лотиева, деньги зашиты были в подкладку, лежали под стелькой мягких горских сапог.