— О нас сейчас не только киношники вспоминают, — засмеялся Белов. — В самых высоких штабах о нас думают. Вот он, крепкий орешек, — генерал карандашом показал на Мордвес, окруженный подковами синих и красных пометок. — Разгрызем его — большое дело сделаем. Поздравлений, может, и не будет, зато замок в гудериановский тыл отомкнем!

16

6 декабря 1941 года свершился перелом, которого так долго ждала Красная Армия, ждал весь народ. Измотав врага в оборонительных боях под Москвой, войска Западного фронта повсюду перешли в решительное контрнаступление.

К этому времени кавкорпус Белова, начавший громить противника на десять суток раньше своих соседей, отбросил фашистов на тридцать пять километров от Каширы. Была уже решена участь вражеской группировки в Мордвесе.

Танковый десант, посланный в тыл гитлеровцев полковником Осликовским, вечером перерезал тракт на Венёв. Немцы не выдержали. Боясь полного окружения, они начали отходить на юг. Но на шоссе их встретил заслон из двадцати советских танков.

Бросив всю технику, фашисты мелкими группами устремились в разные стороны. Они блуждали в морозной тьме по мертвым лесам и полям, по заметенным проселкам. Выбившиеся из сил, падали и замерзали.

В Мордвес с трех сторон ворвались в конном строю сабельные эскадроны. Всадники носились среди домов, рубили бегущих, забрасывали гранатами вражеские огневые точки.

К утру все было кончено. Гвардейские эскадроны без отдыха устремились вслед за гитлеровцами — на Венёв!

17

Для вручения гвардейского Знамени в корпус прибыл бригадный комиссар Смирнов. Конечно, хорошо было бы собрать на торжественную церемонию все войска, но они в этот день вели напряженный бой. Поэтому каждая кавалерийская дивизий выслала по одному сводному эскадрону из лучших бойцов и командиров. Прибыли представители артиллеристов, связистов и саперов.

В полдень эскадроны выстроились на окраине поселка Ожерелье. Павел Алексеевич прошел вдоль шеренг, здороваясь с красноармейцами. Многих он знал в лицо. Это были ветераны, проделавшие с ним весь долгий путь от границы до Подмосковья. Были тут пожилые солдаты, служившие еще в старой российской гвардии. Рядом со степенными усачами стояли юноши, отличившиеся в последних боях.

Вот перед строем появились верхом трубачи, заиграли протяжный сигнал. Бригадный комиссар Смирнов поднялся на небольшую возвышенность. Речь его была краткой: он поздравил гвардейцев и пожелал им новых успехов, новых побед.

В торжественной тишине генерал-майор Белов опустился на колено и поцеловал край Знамени, ставшего отныне святыней корпуса.

— От имени всего личного состава я благодарю нашу партию и правительство за оказанную нам честь! Клянусь, что под этим Знаменем мы с удесятеренной силой будем громить фашистских оккупантов до полного их уничтожения! Будем беспощадно преследовать врага! За Родину, вперед, товарищи!

Снова вскинули трубачи свои сверкающие трубы. В звонком морозном воздухе разнеслись звуки сигнала, хорошо знакомого кавалеристам:

Рысью размашистой, но не распущенной,

Для сбе-ре-жень-я ко-ней!

Все-е-е исполняйте-е-е!

Повинуясь команде, шеренги эскадронов сломались, бойцы привычно перестраивались во взводные колонны. Торжественным маршем ряд за рядом проезжали они мимо Знамени и сворачивали на дорогу, убегавшую в сторону Мордвеса. Сводные эскадроны возвращались в свои дивизии, ведущие бой.

Едва последние звенья всадников миновали поворот, в голове колонны вспыхнула песня. Сперва звучала она неуверенно, потом все громче, сильней. Любитель кавалерийских песен, Павел Алексеевич сразу определил: новая. Мотив не ахти какой, но ничего…

Он вслушивался, стараясь разобрать слова. А когда разобрал, кровь прихлынула к лицу от неожиданности, от смущения:

Гнали фрицев конники Белова,

Орудийный гром не умолкал,

От Каширы до ворот Венёва

Гудериан все танки растерял!

Мчались фрицы, пятками сверкая,

Удирала вшивая орда.

А гвардейцы-конники Белова

Занимали села-города…

В сотни голосов, с лихим посвистом вели эскадроны доморощенную песню. А Павел Алексеевич стоял обрадованный и растерянный. Неудобно же так — все время его фамилия…

— Юрий Дмитриевич, — негромко сказал он комиссару. — Вы уж, пожалуйста, наведите порядок. Это по вашей части. Чтобы без Белова там было…

У Милославского глаза веселые, плутоватые. Развел руками:

— Ничем не могу помочь! Песня возникла в массах, все в ней верно. Нет у меня ни прав, ни возможности ее запретить. Да и желания такого нет. Правильная песня. Пусть поют!