– «Тураковские»! – Маша перестала прыгать и обиженно скрестила руки на груди, нахохлившись, как воробей.

Витя непонимающе посмотрел на самый обыкновенный желудь в его руке, еще зеленый, с шапочкой на пару тонов темнее, затем на надутую от возмущения Машку и, наконец, на Лену, которая все это время молча раскладывала по стопочкам продолговатые листья ивы. Те, что уже были посчитаны, она придавливала обломком кирпича. Витя усмехнулся:

– Сами вы дураковские! – и, развернувшись, в два шага забрался по ступенькам вверх, обратно на дорогу.

– А ну верни наш желудь на место!

– Как скажешь, – Витька пожал плечами и швырнул желудь в сторону большого дуба, росшего через дорогу. Тот ударился о ствол дерева и упал в траву. Витя пошел вперед, не оглядываясь и не слушая крики Машки. Только у самого поворота в сторону пруда он обернулся и увидел, как на дорогу вылезла крохотная Лена в своем кукольном канареечно-желтом платьице, с ведерком в руке и пошла в сторону дуба. Отчего-то ему стало стыдно, и он поспешил нырнуть в высокую траву заросшей тропинки, ведущей к их тайному месту.

У самой кромки воды, примяв заросли осоки и камышей, сгорбившись, сидел Сашка. Он был поглощен своим занятием, совершенно не замечая сначала громких и уверенных, а затем тихих и хищных шагов друга. Витя сбавил шаг и подкрался со спины.

– Руки вверх! – он схватил Сашку за бока. От его громкого крика из камышей пулей вылетела черная птица и бросилась наутек.

Сашка от неожиданности дернулся, нога его соскользнула в пруд, сбив ведро с пойманными тритонами. Он бы улетел весь целиком, если бы Витька не подхватил его под локоть и не дернул на себя, после чего оба свалились на землю. Витя расхохотался, а красный как рак Саша поднялся и сел на траву, разулся, стащил с промокшей ноги носок и стал его выжимать.

– Ну ты и придурок!

– Да откуда же мне было знать, что ты такой дерганный! Ой, не могу! – Витька пытался набрать воздуха, но тут же сдувался громким безудержным смехом.

Сашка посмотрел на ведро, которое тихо покачивалось на волнах, потом снова на Витьку – и… щелк! Мокрый носок, скрученный жгутом, звонко щелкнул мальчишку по голой ноге.

– Ай, ты чего! Ха-ха-ха! – Витя схватился за голень, все еще и не в силах успокоиться – весь красный от смеха он попытался отползти подальше. Щелк – Сашка хлестнул еще раз. – Отстань, псих! – Витя вскочил и побежал к воде.

Через пару минуту на местном пруду разразился настоящий шторм: парни бегали по кругу, то и дело приседали, чтобы зачерпнуть ладошкой воды и обдать друга, а когда Сашка громко заявил, что ему нечего терять, и, сняв второй кроссовок, полез за ведром, Витька так драпанул, что мокрая глина из-под его пяток полетела во все стороны.

Так их и застал Семён – ревущих, орущих, мокрых. Громким свистом он прервал их беготню. Только Семён умел свистеть так, что закладывало уши. У него вообще было много талантов: он мог щелкать всеми пальцами, ездить на велосипеде без рук и зажигать спичку о подошву кроссовка.

– И что вы тут устроили? Как теперь тут тритонов ловить?

Семён был старше их на два года, поэтому ему прощали родительские нотки в голосе, признавая его безоговорочным лидером компании.

– Да я из-за этого ненормального чуть в пруд не улетел! – Сашка громко шмыгнул носом. Он был весь мокрый, а в волосах его застрял кусок уже подсохшей тины.

Витька то ли усмехнулся, то ли хрюкнул. Семён молча посмотрел на него, затем наклонился, подняв кроссовок Санька, и кинул ему.

– Собирайтесь. Зайдем за Мельником.

* * *

– Не злись на него, он это не нарочно.

Лена и Маша сидели на небольшом мостике. Когда-то под ним протекала настоящая река, но спустя годы она пересохла местами, и теперь вдоль всей деревни пролегала цепь прудов и болотистых заводей. Два моста соединяли две деревенские улицы – один деревянный, с ржавыми перилами, другой каменный – две широкие плиты, соединенные порыжевшими от старости скрепами. Со временем одна из плит накренилась, словно вот-вот упадет в воду, если вторая хоть на секунду ослабит свои каменные объятия. Над плитами был шатер из ивовых веток, он скрывал мост от солнечного света, поэтому там всегда было прохладно, даже в полдень. По ту сторону моста стоял колодец – бетонное кольцо, деревянная крышка домиком и ведро на стальной цепи, которая громко гремела, когда набирали воду. Лена как-то заметила, что стоило ей только услышать металлический звон, как у нее уже сводило челюсть от холода.

Какими бы живописными ни были мосты и какой бы сладкой не казалась на вкус ледяная колодезная вода из жестяного ведра, детей тянуло туда, где не было переправы, в темные укромные уголки. Молодые ивы еще тянули свои нитевидные руки к свету, взрослые же, напротив, пригибались к земле, к истокам ручьев и черным зеркалам заводи. Их массивные стволы образовывали естественные мосты, каскадные тропинки для маленьких ловких рук и ног. Ветки служили и перилами, и лестницей, и крючками для одежды – курток или футболок, которые жалко замарать, а некоторые были достаточно прочные, чтобы выдержать прыжки с тарзанки. Практически каждый день Маша, Лена, Витя, Семён и оба Сашки проводили на деревьях, исследуя тайны диких зарослей, и все же столько секретов еще было не раскрыто! Чья это гладкая коричневая спина скользнула вдоль берега и скрылась под корнем, утопающим в воде, – выдра или ондатра? Почему солнечные желтые ирисы всегда прячутся в тени? Как быстро трясина затягивает человека? Есть ли на дне болота сокровища… и какие – проклятое золото ацтеков или каска безымянного солдата? Как выглядит малярийный комар?