Убей бог, не помню, куда я делся с перрона. Престарелая девственница совала мне свою квартиру, а я не мог себя найти. Не прохиляла ее пыльность. Она злилась. Она пыталась укусить меня за голову, мня младенцем с черепной мягкостью. Зубы ломались и девственница заинтересованно отбегала. Я восторженно улюлюкал вослед. Люди вокруг задумались. Я ушел.

Выпил. Невский. Иду. Вроде зима. Свежие пионеры. Мы кричим Виктор подразумеваем Веня! Мы кричим Веня - подразумеваем Виктор! И оргазмируют. Ну тут уж я возмутился - какого черта орете?! А фамили ваша?
– грозно и независимо взывает ко мне воблоподобная вожатая, потряхивая отвислыми грудями с исписанным ксивником. Сорокин, - говорю. Отпускают. Ухожу. Чувствую недоброе. А может вы еще и Борхеса читаете?
– ехидно и через плечо. Мне в затылок попадает камень. И ладно бы просто камень, а то грязный какой-то асфальта кусок. Я его, естественно, подбираю и изящно отправляю назад, прям этой стерве в лоб ее морщинистый.

Убил на хуй.

Довольный стал, дальше иду. Надо, думаю, еще чего-нибудь выпить. Нашел чего-то, выпил, а в глазах этот ее берет желтый, как яичница, и улыбочка эта дурацкая - надо ж так было? И еще выпил. Выпил и чувствую - вот сейчас обкладывать начнут. Бегу к Дворцовой, а там пусто, видно все. И палец посередь торчит, а я ощущаю - сейчас уже сирены завоют. И идет навстречу какой-то откровенный урод, любой другой посмотрит - так, ничего особенного, но я-то вижу! Вижу - обкладывают. Он мимо прошел, я ему: Здравствуйте, он мне: Добрый день, а я его за шею хвать - он удивленно так смотрит. Я пальцы сильнее сжал - он совсем растерялся, сказать что-то хочет, руками замахал. Я еще сильнее. У него глазенки повылазили, язык вывалился и синий весь такой. Бросил я его прямо тут, на площади, и ну бежать - дальше, к набережной. Бегу и думаю - надо бы еще чего-нибудь такого выпить. Бегу. Вижу. Машина милицейская стоит, чинят что-то. Думать быстро надо - это я умею. Хватаю кирпич, подбегаю к одному - по темечку с замахом, он и сказать-то ничего не успел на прощание. Лицо все красное стало, течет и течет по кирпичу милицейский ум. Ну, думаю, кино. Другой ну давай из под лайбы вылазить, а я тут как тут, ногой по домкрату дал изо всей силы. Она нежно так опустилась, со вздохом томным, и диском обнаженным по вые его гладко выбритой. Погрузилась и отделила. Смотрю - торчат шланги внутренние, жизнедеятельность утихает. Провел я пас его головой безфуражной в ближайшую подворотню и думаю - вот, хорошо. В машине сразу нашел, не бог весть что, но выпил. Спокоен. Вылезаю из машины - а она цвета такого канарейного, как яичница, как берет ее. Как обложка у Борхеса. Затошнило сразу, но я сдержался, у того, что ум растерял автомат снимаю, затвор передернул, в небо туманное очередую. Хорошо. И на набережную погнал.

3.

Как водится дует. Ветер с моря. На Неве рябит. И пара притихших особей с надеждой взирают на крепость. Делают вид, что любовь, но меня не обманешь. Не обложишь меня. Она оборачивается прямо навстречу моему точному огню. А партнер ее и обернуться не успел - перекинулся через парапет и, сверкнув ботинками всплескнул в тяжелой воле.

Она оседала медленно, не сводя с меня удивленно распахнутых глазенок.

Слева кто-то закричал, но я быстро его успокоил, переключив автомат на одиночный. И тут же приложился к милицейской фляге.

А со стороны стрелки уже сирены воют. Я дальше - бегу, прихлебываю, всех встречных собираюсь меткими выстрелами положить. Идиотов каких-то учат в этих милициях - сами под пули лезут. И смотрят так удивленно, с интересом, словно прислушиваясь к последним движениям своих внезапно слабеющих организмов. Перед самым мостом попалась какая-то мелкая совсем, лет четырнадцати, а все туда же. Я ей прямо в лоб ее прыщавенький засандалил полчерепа снесло, она ножками загребла так смешно и прямо в грязь повалилась. Только что был агент - и вот уже грязная куча остывающего мяса, стовно сигарету в лужу бросили - и она уже бычок, грязный и безусловно отвратительный.

Тут прямо с моста с воем на меня, черт возьми, я даже испугалс немного откуда им здесь-то взяться, я ж ни единого свидетел не оставил... Очередую в стекло лобовое, не глядя, они тормозами взвизжали и на парапет - верно, зашиб рулевого. Спокойно так из фляжки глотнул. И тут как долбанет в плечо...

Я флягу выронил. Боль адская, просто невыносимая. Обернулся - а он кричит: Брось, кричит, автомат. Руки, кричит, вверх! Вот так.

Я все, что в магазине оставалось прямо в пасть его раззинутую, гнусную выпустил. И как он только из машины вылез?

Дико болит рука, да что теперь - все равно в ней нечего держать - фляжку я потерял. Там оставалось совсем немного. Поднял пистолет этой гниды и бегом, бегом через мост моля бога, чтоб не взяли до другого берега.

И повезло!

Встретилась только одна старуха, лет сто пятьдесят - они и старух к себе записывают! На старуху я даже патрона не потратил - наставил пистолет и закричал, чтобы тут же вниз прыгала. Послушалась, сволочь, начала перелазить, но так неловко! Я подбежал и начал ее ногами молотить в тощую задницу, изо всей силы, как мог. Перевалилась. Я даже не посмотрел, слышал только, как об лед ударилась...

А там, за мостом, направо, все бегом, недалеко уже и до крейсера. Странно, почему же они меня почти не ловят? Уважают?

Как же пить хочется... Левая рука вся в крови, больно, пить хочется, в крови, больно, пить, крейсер вот уже, на курсанта хватает одного патрона. Сколько еще осталось? Двое выбежали на шум - зря, милые мои, сидеть бы вам по домам, но не теперь... Одного ногами скинул вводу с трапа, на другого плюнул и на палубу взбежал. Притаилс за углом - пока они вылезать не начнут.

Выпить бы чего...

Рука как болит...

Один - нету. Другой - нету. Третий - нету. Больше не лезут.

Увидел дверь справа, подбежал, толкнул - поддалась. И ввалилс внутрь, по лестнице крутой и железной вниз пролетел.

Темно.

Больно везде...

Выпить бы...

Открываю глаза - далеко вверху дыра открытой двери. На палубе шум.

Встаю.

Падаю.

Встаю.

Кажется, ногу сломал...

Руки левой уже не чувствую. Совсем.

Попрыгал по коридору вперед, длинный, узкий, железный, лампочка, тусклая...