— Бывает. Например, у дивов первого класса две формы. Когда они эволюционируют, то у них появляется человеческая форма. Но и прежняя, звериная, тоже остается.

— «Эволюционируют» это в том смысле, что людей жрут? — поинтересовался Виктор.

Аверин развел руками.

— Так выходит, мы не наврали, и наш демон таки первого класса? — продолжил Виктор.

— А вот тут загвоздка. Если бы он обратился в человека, то всё равно ячейки Пут были бы слишком малы.

— А если ребенок?

— Ячейки всё равно мелковаты. Да и так быстро ребенок бы не убежал. Мы чуть больше минуты на ваших дивов потратили. Вот если бы мы поймали его в форме человека, он мог бы сменить облик на свою звериную форму, на крысу, например, или ворону. И сбежать. Силовой фон чувствуется только под личиной, при смене одной истинной формы на другую его нет, поэтому мы бы ничего не заметили. Но тут смена звериной формы на… я понятия не имею, на что…

— Да уж… — Виктор похлопал ладонью по столу, — вот мы и пришли к тому, с чего начали. У нас есть демон, который имеет больше одной истинной звериной формы, с силой, приближенной к первому классу, и который шляется по городу, но пока никого не убил, что хорошо, но, согласитесь, странно.

— Странно, — согласился Аверин, а про себя подумал о пропавшем пацане и Сомове. Баронесса… все нити идут к ней. Но как, черт подери, связаны все эти события?

— А что, если это див первого класса? И днем он человек? И поэтому никто не может его найти?

— Хм… — Виктор нахмурился, — а это мысль. Но она всё равно не объясняет, как он удрал. Подошел официант, принес заказ Виктора. На огромном блюде были разложены куски мяса в кляре, залитые красным прозрачным соусом. Салат из чего-то длинного и зеленого дополнял блюдо. А мисочка риса не оставляла сомнений в происхождении этого изыска кухни.

Брови Аверина поползли вверх, губы искривились.

— Виктор! Это, с позволения сказать, что такое? — спросил Аверин голосом, в котором смешались одновременно легкая брезгливость и смех.

— А что? Гермес, ну вам вредно быть таким консерватором, — Виктор указал вилкой на мясо, — это всего лишь гобаньчжоу.

— Губань… что? — Аверин всё-таки прыснул от смеха, сделав вид, что прикрывает рот салфеткой. — А вот это? Что это за хвощ?

— О, вы почти угадали, это папоротник. Всего лишь маринованный острый папоротник, между прочим, отличная закуска. — Виктор наколол длинный стебель на вилку и протянул товарищу. Тот картинно отшатнулся, выставив перед собой раскрытые ладони.

— Н-нет. Нет-нет. Я в детстве, конечно, искал цветок папоротника, но вот чтобы его жевать… надеюсь, в жизни так не оголодаю.

— Ну что вы, — Виктор состроил обиженную гримасу, — на самом деле даже на русском Дальнем Востоке в деревнях исстари его заготавливали, солили в бочках и…

— Нет, спасибо. В амурскую деревню меня пока не за что. Да, кстати, — Аверин налил им обоим водки и поднял рюмку: — за государя нашего Императора Александра Владимировича. Долгих лет ему.

— Долгих лет, — отозвался Виктор, и они одновременно осушили стопки.

— Однако, — Виктор подался вперед, — на фоне опасения ссылки на Амур это прозвучало как-то даже излишне патриотично.

— А что? — Аверин делано нахмурил брови и выпрямил спину, — я весьма патриотичен и очень ценю государя Александра Пятого за всё, что он сделал для России. Ну вот, например, — он взял вилку и ткнул ею в остаток котлеты, — они из осетра. И при этом довольно дешевые. Что это, по-вашему, означает?

— Хм-м… — Виктор демонстративно задумался, а потом сделал вид, что его осенило: — Они наполовину из трески, да?

— Ну что вы… — осуждающе покачал головой Аверин, — настоящий осетр. Уж я-то знаю вкус.

— Тогда? — Виктор намотал длинный зеленый стебель на вилку и сунул в рот.

— Это значит, мой дорогой друг, что осетра стало много, вот он и подешевел. А что из этого следует?

— Что же? — спросил Виктор, активно принимаясь за мясо.

— То, что реки стали чище! Осетр не любит грязную воду, знаете ли. И всё это несомненная заслуга нашего государя. Вот я еще помню времена, когда далеко не каждый мог позволить себе осетра, а в Мойке купались только пьяные вдрабадан матросы. А сейчас?

— М-м? — вопрошающе промычал Виктор. Рот его был набит китайским мясом.

— Э-э-эх… — вздохнул Аверин, — вот вы. Госслужащий. Полицейский чин. Это вы мне должны всё это говорить.

— Ум-гу… — Виктор наконец прожевал, — в следующий раз моя очередь.

Аверин налил еще. Они снова чокнулись, выпили, и Виктор, внезапно нависнув над столом, тихо, почти шепотом спросил:

— А вот скажите мне, только честно. Про «Ангару» это враки? Британская пропаганда? Ну, или что-то там… или правда?