Василика не любила ни шитье, ни вязание. Колдовское учение временами напоминало ей работу над свадебным нарядом: здесь закрепишь камень, там вышьешь гладью, а там нарисуешь новый узор, да такой, чтобы переливался золотом и пылал.

– Ну давай, если готова. – Ягиня отвлеклась от снадобий. – Попробуй защититься от меня, а я буду объяснять, где ошибаешься и как лучше отразить заклятие.

Василика осмотрелась. Силу для внешней защиты надо было тянуть из земли, пламени, воздуха или воды. Чаще всего ведьмы использовали огонь. Он считался самым сильным. Именно в жаре зарождалась и умирала Жизнь. Василика подхватила кончиками пальцев пламя свечи и принялась сплетать знаки, один к одному. Перед глазами мелькали письмена на алатырь-камне. Теперь она их понимала. Извилистые, бисерные, они рассказывали о древней ворожбе и нашептывали заклятия.

Василика пела. Шепотом, совсем-совсем тихо. Строки сами приходили на ум. Один знак пускал корни, и из него рождался другой. Так сплелся охранный круг. Ягиня усмехнулась, прищурилась и попыталась разбить плетение в самом слабом месте. Василика зашипела. Что-то звериное пробудилось у нее внутри. Слепая ярость захватила, закружила и вынудила выплетать еще и еще, укреплять круг знаками, рисовать щит. Золотистое кружево отбросило ведьму в сторону, а после… После погасли свечи и наступила темнота. Закончилась сила пламени. Василика рухнула на пол, пытаясь прийти в себя.

Всполох тут же кинулся к Ягине.

– Ничего, – сказала она, поднимаясь. – Сильна наша молодица, жуть как сильна!

– Прости, – Василика прикусила губу. – Я не хотела…

– Сила обуздается со временем. – Ягиня покачала головой, пригладила растрепавшиеся седые волосы. – Главное, что ты научилась. Только, – она нахмурилась, – запомни, девка: шепот алатырь-камня временами опасен. Не давай ему вскружить тебе голову, а то потеряешь себя.

– Да, – кивнула Василика. – Я постараюсь.

Ее манило Навье царство. Много раз хотелось пойти за духами, позволить увлечь себя и утянуть туда, куда нет дороги живым, сделать хотя бы шажочек, но Всполох не пускал. Отчего-то Василике казалось, что Смерть за ней явится нескоро, поэтому можно смело идти в Навий мир. «Глупости, – тут же одергивала она саму себя. – Недолго ты протянешь, если будешь думать о таком».

Ягиня много раз рассказывала о сгинувших ученицах. Некоторым удавалось набраться силы от алатырь-камня, но они быстро сгорали – пламя рвалось из них наружу. Иных утаскивали духи Нави. Василика, которой и самой до жути хотелось поплясать, выпить сладкого вина и поцеловать в губы писаного красавца, тяжело вздыхала и думала, не погадать ли ей на удачу или любовь, пока не погас вечерний огарок. Василика вспомнила спутанные вороные волосы Мрака, пылающие очи, звериный оскал и покраснела. Вот уж действительно, до жути притягательный. Но такой утащит, раздавит, лишит души и исчезнет. Зря ее трясло, стоило Мраку переступить порог избы. Иной раз он казался вежливым, благородным, но то – Василика теперь знала наверняка – была лишь маска. Тонкая, незримая и отдававшая пряным медом.

Она взглянула на огарок свечи. В эту пору Мрак приходил к Ягине, садился за стол. Но солнце уже закатилось за Лес румяным яблоком, а никто так и не постучал в ворота. Мрак не придет в ближайшую седмицу – значит, и бояться пока нечего. А что будет потом? Сможет ли ведьма защитить ее, если Василика сама одолела Ягиню? Да, она чувствовала пламя внутри себя, но его не хватит, чтобы справиться с Мраком. Всадник Ночи – это тьма. Он поглотит и пламя Василики, и ее саму.

Василика содрогнулась от страха. У нее не было защитника. Чутье подсказывало: Мрак придет за ней, и тогда ничто не сможет ему помешать, тьму не остановит даже обережное плетение. Она сгинет, как другие ученицы. От этих мыслей стало горько. Василика прикрыла лицо ладонями и тихонько всхлипнула. Накопившиеся боль и тревога выходили с плачем. Она почти выла, но едва слышно – уж очень не хотелось, чтобы кто-то видел ее такой беспомощной. Это пугало даже больше, чем позор или погибель.

И все же, как быть, когда за тобой гонится кто-то пострашнее хищного зверя? Всякое животное можно убить, Мрака же – нет. Василика положила голову на стол и прикрыла глаза. Было бы проще, если бы она осталась дома. Но что-то потянуло ее на извилистую ведьминскую тропку. Вот и петляй теперь. Она застонала. Слишком тяжело, а повернуть некуда.

Сама того не заметив, Василика провалилась в липкий кошмар. Тьма понесла ее далеко за пределы избы, туда, где никто не сможет ей помочь.

* * *

Младший из братьев, бледный Месяц, ступал тихо. В отличие от Светоча, он отличался спокойным нравом и не любил шум. Он появлялся среди ночи и освещал темный Лес. Если бы не серебристое сияние, Ягиня, наверное, путала бы его со Смертью – уж очень худым и бледным казался ей этот гость. Ел Месяц и правда мало – больше пил, предпочитая ягодный или мятный чай с яблоками, вишней или смородиной.

К ласковому Месяцу тянулись многие. Даже мавки и те бродили вокруг избы, надеясь взглянуть на ведьминого гостя, понежиться в его лучах и полюбоваться его красотой.

Месяц часто пересекался с Мраком. Старший брат недолюбливал младшего, постоянно пытался задеть, ударить, погрузить во тьму. Не нравились жестокому всаднику Ночи мягкость Месяца и его доброжелательность ко всем живым.

– Видел я сегодня братца, если тебе интересно. – Месяц глотнул чаю. – Сам чуть не испугался, хотя я его не особо боюсь. Только вот… – Он поджал тонкие губы. – Мрак точно обезумел. Волосы растрепаны, глаза горят, рычит яростно. Хотел на меня наброситься.

– А ты что? – Ягиня пододвинула гостю плошку с вареньем. – Рассказывай.