Шрифт:
– Лиз, ты одеваться идешь? – раздраженно.
Молча вылетаю из кухни. Ссориться с ним все равно не вариант.
8.2
Раскрыв шкаф – купе в спальне, который тоже, оказывается, Сашкин, я подвисаю на несколько секунд. Стандартный вопрос "что надеть" сегодня для меня играет особенными красками. Я хочу выглядеть хорошо, по-настоящему хорошо, и хочу, чтобы Лютик не решил, что он к этому причастен.
Когда мы встретились в первый раз, на мне были кроссовки и простой летний сарафан. Вряд ли он поверит, что для меня норма – выходить из дома в 7:30 на шпильках и в коктейльном платье…
Взгляд бегает по полкам, перетекает на забитые вешалки. Столько хлама и ничего толкового – пора по магазинам, наверно…В итоге я хватаю темные джинсы – стрейч и тонкий бежевый безразмерный свитер с широким воротом, спадающим на одно плечо. Вместо бюстика надеваю спортивный черный топ с раздвоенными лямочками. Закалываю невидимкой волосы у виска с одной стороны, чтобы кудри красиво ложились на правое оголенное плечо. Верчусь на носочках перед зеркалом, покусывая губы и рассматривая себя. Вроде бы отлично…
– Лиз! Ты жива?! – орут нетерпеливо из коридора.
– Сейчас! – рявкаю я в ответ и достаю косметичку. Еще же надо накраситься… Подождет.
***
Когда выхожу наконец в коридор, полностью готовая и благоухающая духами, Сашки там не видно. На секунду мне кажется, что не дождался и ушел, и внутри все мгновенно скручивает злым разочарованием, но тут из кухни доносится:
– Ты все?
– Да! – улыбаюсь.
Пристроившись на пуфике, обуваюсь. Сашка выходит в коридор. Цепкий любопытный взгляд мажет по моим ногам, обтянутым темной джинсой и застывает на оголенном плече. Розовею немного.
Он даже не стесняется разглядывать меня – я так не привыкла…
Отворачиваюсь, шнуруя ботинки. Сашка подходит совсем близко и снимает с вешалки свой пуховик. Запах его туалетной воды на вдохе заполняет легкие, а прямо перед глазами мелькает полоска оголившегося живота и резинка боксеров, выглянувшая из-под низко сидящих джинсов, когда он поднимал руки. Быстро опять туплю на ботинки. От этих мелочей, какие бы они не были естественные, все равно становится так жарко, будто я уже полностью одетая сижу.
– Слушай, Лиз… А что это у тебя за парад фоток с какими-то дядьками из борцовской команды? Ты – фанат горцев? И кто же из них аспирант? – вдруг интересуется Сашка небрежно, вжикая молнией пуховика до самого подбородка.
– А? – я не сразу догадываюсь, о чем он. Непонимающе хлопаю глазами, задирая к нему лицо. А потом начинаю смеяться.
– Это братья мои и отец! Ну ты их и назвал! Борцовская команда…
У меня действительно на кухне в гостиной зоне висит целая выставка представителей моей семьи. На каждой фотографии я с одним из своих братьев. Всего шесть. А посередине – с папой. Фото с мамой, бабушками, дедушками и племянниками я повесила в спальне. А на кухне у меня и правда чисто "мужская" стенка. Любимые мои.
– Прям все семь – братья? – выгибает бровь Сашка, надевая свои ботинки и сверля меня недоверчивым взглядом исподлобья.
– Шесть, там папа посередине, – снимаю с вешалки свой пуховик.
– Как-то вы не похожи на родственников, – Саша делает паузу, очевидно, подбирая слова, а потом улыбается, – Ты не такая волосато-черно-бородатая…
– Мама у меня – русская, – возвращаю улыбку, кидая в Лютика его шапкой, – А я – Тиграновна. Елизавета Тиграновна Керефова, единственная дочка, и у меня шесть старших братьев, да!
Начинаю хихикать, потому что у Сашки становится такое скорбно-обескураженное лицо!
– Что? Страшно уже, да? – угораю с него.
– Шесть – это конечно перебор…Жесть какая… – бормочет Лютик, не разделяя моего веселья, – Они меня хоть не прибьют?
– Не должны, – хлопаю его успокаивающе по плечу и ехидно добавляю, – Если повода давать не будешь.
В ответ мне достается странный взгляд и молчание. Пауза. Надеваю в повисшей тишине свою вязаную шапку с помпоном. Сашка медленно переводит взор на этот веселый белый помпон.
– Пойдем, – откашливается в кулак, отворачиваясь и открывая дверь. Бухтит едва различимо.
– Тиграновна…Надо же…М-да…
***
На улице настоящая сказочная зима. Светло – серое небо над головой, легкий морозец колит щеки, белые крупные хлопья медленно кружат, липнут к ресницам, оседают ватой на девственном снегу. Ветра нет, но все за ночь замело. По нашему маленькому дворику, заставленному машинами, мигая, с трудом крадется снегоуборочная машина, вместо тротуаров – грязно- снежное месиво. Парочка соседей энергично машут лопатами в попытке вовремя попасть на работу.