Повисает секундная тишина, в которой по кухне тревожным эхом разносится короткий металлический звон. Встречаюсь взглядом с этой Ниной и под ложечкой начинает неприятно сосать. Ее черные глаза влажные и широко распахнуты. И в них так отчетливо читается боль, что меня рефлекторно скручивает в ответ. Я не знаю, что у Сашки к ней, но что у нее к нему – очевидно. Я бы наверно смотрела точно так же, если бы он при мне так про другую девушку сказал.

– Ты так огорошил, сынок, хоть бы предупредил, – мягко журит Сашку мать в это время, – Ну, Лиза, я рада, приятно познакомиться, Марина Владимировна.

Отворачиваюсь от Нины и улыбаюсь Сашиной маме.

– Я тоже очень рада.

Саша ободряюще треплет меня по плечу, а левая щека горит от Ниниго прожигающего взгляда. Поднимаю глаза на Сашку. Тот смотрит строго на мать.

– Неожиданно как…Новый год решили отметить у нас, Лиза? Это правильно, у нас хорошо… – продолжает Марина Владимировна, тепло мне улыбаясь и при этом внимательно разглядывая, – Точно лучше, чем в Питере. Это ты, Саш, к Лизе, получается, сначала засобирался? И опять не объяснил ничего…

Качает головой, упирая руки в бока.

– Ма-ам, – тянет Сашка, закатывая глаза, – Там долгая история, потом.

– Какая ж долгая! Тебя не было…сколько…– хмурится, вспоминая.

– Одиннадцать дней! – звонким треснувшим голосом вдруг сообщает Нина.

Все опять дружно переводим взгляды на нее. Я и тут же отвожу глаза. Не могу…Не могу это видеть! У нее подбородок дрожит, на щеках пятна и в слезы почти что уже свисают с ресниц. Невольно отмечаю, что она симпатичная, хрупкая, юная, младше меня, с виду такая чистая… И все это только прибавляет тягостных ощущений. Я не чувствую к ней ревности, но мне дурно. Сегодня она стоит с глазами, полными слез, а завтра…???

Он что? Был с ней? Вот прямо перед нашей встречей? Я не понимаю ничего…Но мне очень хочется понять!

– Одиннадцать дней? – эхом повторяет Саша за Ниной, – Да, точно…Мне казалось больше…Вернее, я не считал…Прямо как в поговорке про часы…

– Вот я и говорю, одиннадцать дней, а уже девушка! – всплескивает руками Марина Владимировне, подхватывая, – То лет пять от тебя этого слова и не услышать было, а тут раз и на тебе…Чудеса!

– Извините, мне надо выйти, – судорожно всхлипывает Нина и, рывком стянув передник, пулей вылетает с кухни.

Саша трет лоб, опуская голову, притягивает меня за талию к себе ближе. У меня лицо начинает полыхать, а Марина Владимировна неодобрительно цокает и продолжает тише.

– Что? Сложно предупредить было, а?

– Мам, не начинай, я не обязан об этом думать, – бурчит Сашка устало.

– Ты не обязан, а за праздничным столом нам как всем вместе сидеть? – вспыхивает Марина Владимировна.

– Как-как… молча! – Сашка суживает глаза, тоже заводясь.

– Ну и отлично! Вот молча и посидим! – фыркает с сарказмом Марина Владимировна, а потом тычет сыну пальцем в грудь, – Чтоб в десять у Вахтанга был как штык, понял? И да, зелень ищи сам теперь кому резать, а мне шурпу готовить пора. Вырос…Не обязан он!

И тоже демонстративно срывает с себя передник.

– Мам, ну ты чего, а? – страдальчески тянет Сашка, разводя руками.

– А ничего, – отмахивается от сына и, повернувшись, ко мне, как по волшебству меняет тон на искренне дружелюбный, – Лиз, я правда рада, в десять ждем!

– Отлично просто! – тихо бесится Сашка, смотря ей вслед.

Дверь за Мариной Владимировной с треском захлопывается, чуть не ударив по лбу заходящую в это время зеленоволосую Свету. Вся кухня косится на нас. Мне неловко, и я тоже дико зла! Что это вообще было, а?

– Объяснишь? – требовательно выгибаю бровь, дергая Лютика за рукав.

– Лиз, – с укором шипит Сашка.

– Как хочешь, – делаю вид, что мне все равно, упрямо поджимая губы.

– Лиза, твою мать, а! – рычит шепотом. Хватает меня за локоть и тянет за собой из кухни, – Так, пошли хоть вещи закинем.

– Сань, а с зеленью что? – орет кто-то из поваров.

– Пятнадцать минут дай!

– Ок!

Вылетаем из кухни через черный ход и попадаем в какой-то темный коридор. Поворот, дверь, и мы уже в холле самой турбазы. Не успеваю оглядеться – воспринимаю только общие цвета и формы. За Сашкой приходится практически бежать. Коридор, вправо, вправо и мы упираемся с безымянную деревянную дверь. Сашка роется в карманах, проводит магнитным ключом и, распахнув настежь, предлагает войти первой. Переступаю порог.

За моей спиной щелкает выключатель. Комнату заливает желтым светом. С любопытством озираюсь.

Хм-м-м… Это ведь его личный номер, да? Конечно, да!

Сердце невольно заходится чаще, потому что это неожиданно очень, невероятно интимный момент. Сашка здесь во всем! В широкой кровати, явно вручную сколоченной из прокрашенных паллетов, в нарисованных горах на дощатых стенах над спинкой, в куче спортивного инвентаря у балконной двери, ведущей прямо на задний двор, в валяющейся на полу приставке перед плазмой, в боксерской груше, подвешенной в углу. Здесь даже пахнет им. Им и можжевельником. И вид на белоснежный лес…