Я уже несколько часов сопротивляюсь желанию прикоснуться к ней. Она не знает этого, но она дразнила меня всю ночь, пока я делал вид, что не замечаю, как она разглядывает меня, сладкий запах ее возбуждения наполнял всю комнату.

Я снова толкаю стену из подушек, громко вздыхая, хватаю ту, что между нашими головами, и сбрасываю ее с кровати. Эта стена дурацкая, и ее притворство, будто она спит, меня раздражает.

Вздохнув еще громче, я хватаю еще одну подушку и швыряю ее на пол.

– Перестань трогать мои подушки, – наконец говорит она, поворачиваясь и глядя на меня в темноте.

Несмотря на то, что она не может разглядеть меня в темноте, ее глаза смотрят в моем направлении. Это очень мило, и я не могу сдержаться, когда поднимаю руку и подношу ее к ее лицу, наблюдая, как ее зрачки расширяются, когда она пытается разглядеть приближающуюся тень. Она не вздрагивает, поэтому я трогаю пальцем кончик ее носа.

– Нет, – строго говорю я.

Меня очень раздражает ее поведение по отношению ко мне. Всю жизнь женщины, как люди, так и звери, лебезили передо мной, умоляя взять их в свою постель. И вот я впервые предлагаю САМ свою постель девушке, а она не хочет быть здесь и строит эти подушечные перегородки.

– Ты будешь спать здесь, и тебе это понравится, – приказываю я, еще раз тыкая ее пальцем в кончик носа.

Ее рот открывается, и она пытается оттолкнуть мою руку. Я убираю руку до того, как она дотронется до нее, и моя улыбка спадает, когда я вижу ее медленные движения. Я почти не пытаюсь двигаться быстро, но, несмотря на это, Амелина очень медлительна.

Она никогда не станет сильной королевой, и спаривание с ней только ослабит меня. Когда звери спариваются, они объединяют свои силы, чтобы стать сильнее. Амелине нечем поделиться со мной, поэтому у нее нет другого выбора, кроме как взять силу у меня.

Спаривание Зверя с человеком случается редко и почти всегда заканчивается смертью обоих. Мой Зверь будет пытаться до самой смерти делиться своей силой и защищать ее. И его не будет заботить, что он со временем отдаст всю свою силу и умрет.

Я прокрутил в голове тысячи сценариев, и ни один из них не привел к нашему счастливому концу. Даже если мой Зверь достаточно силен, чтобы справиться с привязанностью, не убивая себя, акт спаривания с человеком приведет к восстанию. Мои люди придут по наши головы, нападут, когда я ослабею.

А что же наши дети? На них будут охотиться, считая их позором для всего моего вида. Ни один уважающий себя Зверь не захочет спариваться с ними, и мой род прервется. Так что мне нельзя быть с Амелиной.

Амелина вздыхает, поправляя подушки, чтобы восстановить образовавшуюся щель. Я хмурюсь, когда она снова кладет подушку между нашими головами. Мне не нравится, что я не увижу ее лица.

– Я не понимаю, зачем мне спать здесь, – говорит она.

– Мой Зверь неспокоен, поэтому ты должна спать здесь, – отвечаю я.

По правде говоря, она могла уйти несколько часов назад. Мой Зверь успокоился, как только я почувствовал ее взгляд на себе в душе и почувствовал ее желание. Не знаю, почему я заставил ее остаться, солгал, что Зверь не успокоился, но я не жалею об этом.

Хоть Амелина и показывает свое недовольство, я знаю, что ей нравится, что она привлекает мое внимание. Ей нравится особое отношение, которое я к ней оказываю каждый раз, когда делюсь с ней личной информацией, или предлагая угощения, которые я никогда не предложил бы другому человеку.

– Это неправда. Вы уже несколько часов совершенно спокойны, – возражает она, слегка приподнимаясь на кровати.

Я протягиваю руку и сжимаю ее запястье, быстро притягивая ее обратно. Амелина издает тихий визг и падает, но неловко приземляется на руку, и я тут же отпускаю ее.

Из моего горла вырывается тихое рычание, мой Зверь выражает свое недовольство тем, что случайно причинил ей боль. Рычание заставляет Амелину вздрогнуть, и через нашу слабую связь я чувствую приступ ее страха. Как бы я ни сожалел о том, что завязал начало нашей связи в ту ночь, это оказалось весьма полезным в чтении ее эмоций.

– Амелина, хватит бояться!

Я вздрагиваю, когда она обхватывает свое запястье другой рукой и нежно потирает его. Если бы мы были полностью связаны, это не причинило бы ей даже малейшей боли.

– Простите, Господин, – бормочет она.

Я молчу, не зная, что делать дальше. Хватаю еще две подушки и в гневе швыряю их с кровати. Между нами остается только та, что у наших голов, и я точно знаю, что Амелина смотрит на меня сквозь нее.

– Большинство женщин умоляли бы меня, чтобы я позволил спать со мной в одной постели, – говорю я.