– Но Ширам жив или мертв? – хмурясь, спросила Аюна.

– Он метался по полю боя, ища смерти, но среди мертвых его не нашли. Судя по тому, как слаженно ушли змеиные дети, он все еще жив. И сейчас, вероятно, уже на пути в Накхаран. Значит, вскорости нас ждут беды.

– Но разве ты не показал им нашу силу? – спросила его жена. – Разве они не сбежали, как побитые псы?

– Джаяли, прошу тебя, помолчи, – досадливо оборвал ее Киран, будто только сейчас замечая, что говорит с женщинами. – Накхи – мстительные твари. Да, мы напомнили этим выползням, что такое сила арьев. Но теперь, усвоив этот урок на собственной шкуре, они примутся воевать по-своему – бить исподтишка, жалить из-под каждого пня… Эх… Я мог закончить все одним ударом!

– Если бы я могла что-то сделать! – Аюна сжала кулаки. – Это ведь все из-за меня… – На глазах младшей царевны заблестели слезы бессильного гнева. – Я одна во всем виновата!

Раздражение Кирана куда-то вдруг улетучилось. Он молча уставился на Аюну, будто изучая ее.

«А ведь это может быть как раз то, что надо, – подумалось ему. – Как волчья стая идет на стон раненого оленя, так и Ширам может прийти на зов этой девчонки. Должно быть, он питает к ней сильные чувства – иначе с чего бы вдруг впал в такую ярость, поднял мятеж, пролил кровь арьев…»

– Свет очей моих, – обернулся он к супруге, – оставь нас ненадолго. Мне нужно поговорить с Аюной о государственных делах.

– Но я тоже…

– Я велел тебе оставить нас. – В ласковом голосе Кирана звякнул металл.

– Я покоряюсь, – скрывая гнев, склонила голову Джаяли.

Она поднялась и вышла, всем своим видом являя величественное смирение. Киран встал и подошел к свояцениице.

– Да, Аюна, – заговорил он жестко. – Ты виновата. Твоя неподобающая благосклонность к мохначу стала камешком, сорвавшим лавину. Когда бы не ты, Ширам бы по-прежнему верно служил твоему отцу, а наш добрый государь был бы жив и здоров. И множество воинов, погибших в степи, сгоревших заживо и задохнувшихся в дыму, сейчас были бы живы! А теперь в стране назревает смута, равной которой не было с первого дня Аратты… Ты – сестра моей жены, а стало быть, моя близкая родственница. А еще ты – дочь покойного государя, и, быть может, никто, кроме меня, не осмелится сказать тебе правду. Но мы сейчас не в том положении, чтобы я услаждал твой слух. Именно твои нелепые шашни привели державу на край гибели! – Киран прервался, глядя на жестоко страдающую девушку. – Но возможно, лишь ты теперь можешь спасти нас.

– Я? – Аюна поперхнулась собственными невысказанными словами. Но, взяв себя в руки, пылко воскликнула: – Я готова сделать все, что угодно, только бы искупить свою вину!

– Это слова истиннной дочери Солнца!

Киран церемонно склонил голову.

– Но что я должна сделать?

– Ты отправишься в Двару, нашу крепость на южном тракте. Это совсем недалеко от земель накхов. Я дам тебе стражу и свиту. Возможно, освобожу пару накхов – ты сможешь привезти их в знак доброй воли…

– Ты хочешь, чтобы я возглавила посольство к накхам? – с жаром спросила Аюна. – Я готова!

– Из Двары, – продолжал Киран, – ты пошлешь гонцов к Шираму. Скажешь ему, что мы желаем мира. И если саарсан согласится присягнуть нашему повелителю Аюру…

– Вы нашли его? – радостно перебила его царевна.

– Я полагаю, что царевич в плену у Ширама.

– Полагаю, нет, – возразила Аюна, весьма удивив зятя. – Я терпеть не могу Ширама, но вряд ли он похитил брата. Они очень сдружились за время Великой Охоты. Едва прибыв в столицу, Аюр помчался к нашему отцу, да пребудет он вечно в солнечном сиянии. – Девушка всхлипнула. – Когда Аюр прискакал под стены накхской башни, я была там же, подле Ширама. Саарсан просто не успел бы…

– Девочка, ты не представляешь себе их коварства… – начал было Киран, но осекся. – Впрочем, может быть, ты и права. Но тогда я могу предположить только одно – его украли недобитые мятежники. Если так, они захотят торговаться. Либо с нами, либо с Ширамом. Аюр сам по себе им не нужен… Тем более нам как можно скорее нужны надежные глаза и уши возле Ширама…

– А если саарсан не пожелает со мной встречаться и говорить?

– Тогда это будет объявлением войны.

– Но… Ширам кровожаден, как дикий зверь, но он не глуп. Отец не раз говорил мне об этом! Он же понимает – после того, что случилось в столице, он не поверит, что мы все забудем. Что все опять будет по-прежнему.

– По-прежнему и не будет. Накхи будут сидеть у себя в Накхаране. Мы не будем ходить туда, они не будут появляться здесь. А в случае нападения на Аратту они выставят оговоренное войско. Таково наше предложение. И ты должна будешь склонить мужа к принятию условий договора.

Лицо Аюны приобрело такой вид, будто она съела жабу, причем целиком и не разделывая.

– Да, царевна, – мужа. К сожалению, ни на каких иных условиях саарсан даже разговаривать с нами не станет. – Киран склонился над ней, постаравшись вложить в свои слова как можно больше сочувствия: – Я знаю, что ты любишь другого. Но и для него, и для тебя, и для всех нас будет лучше, если ты навсегда забудешь об этом. Лучше помни, что уже произошло по твоей вине и что еще может произойти. Твоя жизнь и судьба напрямую связаны с жизнью и судьбой Аратты. Брак с саарсаном накхов – это жертва, которую ты обязана принести без страха и сомнений, как истинная дочь Солнца.

– Я все сделаю, – тихо сказала Аюна, еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать в голос.

Джаяли шагала по галерее, пылая гневом. С первого дня ее замужества еще не бывало случая, чтобы супруг вел с ней себя так грубо. Можно подумать, будто она вовсе не дочь государя, а невесть кто! Впрочем, царевна вздрогнула, не желая верить кольнувшему ее сомнению, теперь она и впрямь лишь дочь покойного государя…

Конечно, престол должен наследовать Аюр, но где-то он сейчас? А если он уже мертв? Если вдруг не найдется? Кто займет трон? Мудрейший Тулум вряд ли согласится. Он всецело погружен в служение Исвархе и свои малопонятные исследования, да и детей у него нет…