Шрифт:
Часть 2
Глава 1
Дочь Вепря
Род Карью жил совсем не так, как малочисленные вержане в своем диком лесном заречье. Избы здесь не жались к земле, стараясь притвориться травяными кочками, а крепко стояли на дубовых сваях — просторные, высокие, изукрашенные резьбой. По бурым от непогоды бревенчатым стенам летели утки и катились солнечные колеса. На коньке дома Тумы белел кабаний череп — знак того, что пращур хранит свой род и вождь во всем следует заветам предков.
На просторном дворе Тумы толпились родичи и гости из-за Вержи, ожидая выхода невесты. Отовсюду доносились разговоры, девичье щебетание, смех и шутки парней. Во дворе перед крыльцом стоял сам Тума с женой и семейством, изредка поглядывая в сторону распахнутых ворот, возле которых толпилась кучка вержан — Учай со своими Детьми Грома. Над низкорослыми белоголовыми парнями, словно сосна в березняке, возвышался смуглый красавец Джериш, в надетом ради праздника начищенном до блеска бронзовом доспехе.
Чей-то звонкий голос завел песню:
Во бору я родилась, на солнышке вызревала, На солнышке вызревала, косу русую чесала…И вокруг девушки подхватили хором, лукаво поглядывая на дружек жениха:
Вот я, вот я, земляничка твоя!Учай стоял среди соратников, делая вид, будто все происходящее его вовсе не касается, — он ждал выхода невесты. В свадебной отцовской рубахе, расшитой длинноносыми щуками, в арьяльском боевом поясе — подарке Аюра, с великолепным кинжалом Ширама в ножнах из черной змеиной кожи с серебряными накладками, юный вождь ингри со всех сторон ловил на себе любопытствующие взгляды.
Темные, с полосками ранней проседи волосы Учай с некоторых пор завязывал в хвост на затылке. Так поступали ингри, собираясь на войну с соседями. Учай так теперь ходил все время, в знак того, что он — избранный на совете племен военный вождь — всегда настороже. Глядя на него, и прочие парни начали ему подражать.
Про себя Учай думал, что оделся бы еще наряднее и богаче, благо было во что. Да вот беда — рядом стоял Джериш, который сразу узнал бы свое собственное добро, награбленное в арьяльском стане. Вообще, присутствие Джериша на свадьбе было для жениха сущим наказанием. Но как не позвать его? Наоборот, пришлось уговаривать почтить сговор своим присутствием. Джериш охотно согласился. Учай сильно подозревал, что это неспроста.
Заскучавшие подруги завели новую песню:
Дым над водой, ай, дым над водой, Ай, дым над водой расстилается! Жених у ворот, ай, жених у ворот, Ай, жених у ворот дожидается…Джериш пихнул вождя ингри в бок:
— Эй, хороша ли собой невеста?
Не успел Учай открыть рот, как за него гордо ответил Кежа:
— Первой красавицей слывет от Вержи до Обжи!
В глазах арьяльца вспыхнул огонек. Он внимательнее глянул на низкую дверку избы, откуда доносились неразборчивые причитания.
— Что они там делают?
— Мина прощается с родным очагом, — начал объяснять Кежа. — Печи кланяется — дескать, ты меня, матушка, кормила, ты меня грела, вовек тебя не забуду… Уголек горячий в крынку положит, в новый дом унесет…
Джериш кивнул, переводя взгляд на могучего Туму:
— Надеюсь, эта красотка пошла в мать, а не в отца! Вот уж воистину сын вепря! А людей-то у него сколько! Учай, как это он решил выдать за тебя дочь?
Жених подумал, стоит ли рассказывать Джеришу, как он поймал будущего тестя в волчью яму и что за этим последовало. Решил, не стоит, и сказал полуправду:
— Я им не чужой. Мина была прежде невестой моего брата Урхо. У нас заведено, ежели старший сын погибает…
— Тихо! Тихо! — зашикали вокруг. — Выходит!
Шутливые песни, болтовня и смех умолкли. Дверь избы открылась, изнутри зазвучало строгое, слаженное, торжественное пение:
Да прорастет зерно, что нами посеяно, Да пребудет добро, что нами содеяно…Наружу одна за другой начали, позвякивая подвесками-оберегами, выходить разодетые девушки — подруги Мины. Их длинные рубахи покрывала такая густая вышивка, что шитье топорщились на плечах. Ожерелья из речного жемчуга лежали на груди, как сверкающий весенний снег. С расшитых шапочек спускались вдоль щек нанизанные одна за другой литые подвески-уточки. В роду Вепря девицы ходили в портах до самого замужества, а из-за толстенных белых обмоток на голенях, нарочно повитых яркими шнурами, их за глаза дразнили неуковырами. Впрочем, обжанкам и дела не было — у них это считалось красивым.
Встав по обе стороны от крыльца, подруги запели, глядя на Учая:
Вынесем ему, вынесем, Вынесем полны короба добра. Это не твое, это не твое, Это не твое — это отчее добро!Через высокий порог, пригнувшись, переступила невеста.
Выведем ему, выведем, Выведем ему красну девицу. Это вот твое, это твое, Это твое, богами суженое!Пение смолкло. Мина выпрямилась и обвела взглядом двор.