Во власти Дьявола

Аннотация

Он вернулся спустя долгих три года, такой родной в прошлом и такой чужой сейчас. Я любила его больше всего на свете, а он сообщил об отъезде в мой день рождения. Я смирилась, научилась жить без него, даже слышать о нем ничего не хотела, а он вернулся…внезапно…ураганом ворвался в мою размеренную жизнь, решив почему-то, что я только его…

 

#Постельные сцены!!!

#Сводные брат и сестра

ВСЕ ГЕРОИ СОВЕРШЕННОЛЕТНИЕ!!!

ИНЦЕСТА НЕТ!!!

 

Возрастное ограничение: 18+

 

Пролог — Отпусти меня, слышишь, — Дарина упиралась ногами, впивалась длинными ногтями в кожу этого гада, а он словно не чувствовал ничего, тащил ее прочь из клуба, будто она его собственность. — Прекрати, — раздраженно произнес брат, продолжая путь. Длинный коридор сменился просторным холлом, а тот в свою очередь улицей. Демьян наконец ослабил хватку, и ей удалось вырвать руку из цепкого захвата. Кожа на запястье покраснела и пекла, наверняка синяки останутся. — Как ты смеешь вообще! Ты позоришь меня перед друзьями! — девушка ненавидела его, всем своим сердцем ненавидела. Смотрела на него и понимала, что не видела бы еще столько же. Зачем только вернулся. — Ты позоришь себя своим видом, — он прошелся по ней взглядом, заостряя внимание на подоле платья. — С каких пор ты так одеваешься? Дема был зол, Даря по глазам видела, по заигравшим на скулах желвакам, по сжатым кулакам. А чего злится? Это она злиться должна. Он бросил ее! Бросил и уехал, а она не жила потом долгие месяцы, существовала только. Ему все равно было. А теперь вернулся и приказы раздает. Гад такой! — Не твое дело, ты потерял право голоса в тот день, когда уехал, можешь возвращаться к своей этой…кто там у тебя. Развернувшись на каблуках, Дарина собиралась вернуться к друзьям, но Демьян вновь схватил ее за руку и потянул на себя. И невозможно было вырваться из его объятий, невозможно было выскользнуть. Он держал ее так крепко, так сильно прижимал к себе, так близко, что шея девушки покрывалась мурашками от теплого дыхания брата. В ноздри ударил такой знакомый запах ментола и табака, и Даря невольно закрыла глаза. — Я отвезу тебя домой, — дурман, навеянный близостью Демы тут же выветрился из ее сознания. — Я никуда с тобой не поеду, меня ждут… — Кто тебя ждет, Даря? Этот смазливый слизняк, я переломаю ему руки, если он посмеет коснуться тебя еще раз, и ноги, если вздумает подойти. Она слушала этот бред и только моргала. Да как он смеет! — Не тебе решать, кому меня касаться, я совершеннолетняя и могу делать что хочу и с кем хочу! — выплюнула Дарина, не понимая, что дразнила тигра в клетке. Она и сообразить не успела, в какой момент оказалась поднятой над землей и прижатой к холодной бетонной стене. Демьян, поддерживая ее под бедра, вклинился меж ног. Его губы опустились на шею девушки, вызывая в теле крупную дрожь. Даря не понимала, что это за реакция такая, и почему…почему не может оттолкнуть, хочет, но не может. — Мне, Даря, только мне решать, потому что ты моя и только я буду тебя касаться, только я буду делать с тобой все те вещи, что кружатся в мыслях малолетних слюнтяев, пялящихся на твой зад. Ты поняла меня? Ты моя! 1. Катись к черту, предатель! Три с половиной года назад Высокий стройный парень, в черном, как смоль костюме, прошел в здание музыкальной школы. В несколько шагов он пересек коридор и поднялся на второй этаж, где располагался небольшой актовый зал. Неспешно надавив на дверную ручку, гость тихо приоткрыл дверь, чтобы ни в коем случае не потревожить репетирующую в зале девушку. Войдя внутрь, парень остановился чуть поодаль от двери, и улыбаясь, оперся плечом на стену. Большой деревянный шкаф скрывал его от глаз расположившейся на сцене девушки, но совсем не скрывал тонкую фигурку скрипачки от внезапного гостя. Однак Демьян был готов поклясться, что даже не будь этого шкафа, Дарина бы не обратила на парня никакого внимания. Она настолько была погружена в процесс игры, что происходящее вокруг не имело для девушки ни малейшего значения. Девушка и ее инструмент казались единым целым, словно без одного не существовало другого. Демьян же, даже не шевелился, молча наблюдая за сводной сестренкой, слушая неповторимые звуки, что она извлекала из инструмента, усердно готовясь к выпускному концерту. Она играла последнюю часть сонаты для клавира номер одиннадцать, известную в народе как «Турецкое рондо». Демьян не был большим ценителем музыки и уж точно не разбирался во всех тонкостях, но однозначно готов был поклясться, что не слышал ничего прекраснее в своей жизни. Да и не слушал. У парня имелось несколько студийных записей и, даже находясь за сотни, а то и тысячи километров от сестры, ее музыка всегда была рядом с ним. Демьян до сих пор помнил, как горели глаза Дарьки в тот момент, когда он привез ее в профессиональную студию звукозаписи. Это был ее четырнадцатый день рождения, радости сестры не было придела. И как бы больно ни было, как бы ни тянулся парень к Дарине, как бы сложно ни было находиться вдали от нее, быть рядом с ней было в сотни раз сложнее. Он понимал это, как и то, что сегодня — в ее шестнадцатый день рождения — он обязательно омрачит ее настроение. Демьян настолько погрузился в свои мысли, что даже не понял, в какой момент музыка затихла, а Дарина, спустившись со сцены, замерла, завидев брата. — Дема, — взвизгнув так, что у парня уши заложило, девушка бросилась к брату и повисла у того на шее, словно маленькая обезьянка. Она всегда так делала, с самого детства, чем вызывала улыбку на всегда серьезном лице брата. Она была для него всем, как-то так вышло с самого первого дня ее появления в их доме. Демьян помнил, как шестнадцать лет назад мать с отцом принесли домой маленький, кричащий комочек. Помнил, как стоял возле детской кроватки и глаз не мог отвести от маленьких ручек и ножек. Будучи единственным ребенком в семье, любимым сыном отца, он не представлял, что можно так сильно кого-то любить. Сестра стала для него целым миром. Все свободное время он проводил с ней, пока соседские мальчишки играли во дворе, Дема менял памперсы, готовил смеси и учил малышку ходить. Его обожанию не было предела, невероятное притяжение, необъяснимое просто, сковало его с первого дня знакомства с новой родственницей. Она не была ему родной по крови, но ближе и роднее нее у него не было никого. За сестру он готов был убить, собственными руками разорвать любого, кто посмеет ее обидеть. И она отвечала ему такой же безграничной детской любовью. От Дари никто не скрывал ее истинного происхождения, с самого детства она прекрасно знала, что приемная, но это совершенно не мешало ей любить родителей, а они в свою очередь ни разу не дали ей почувствовать себя чужой. — Меня месяц не было, а ты успела поднабрать в весе, — засмеялся Демьян, подразнивая сестру. — Эй, я вообще-то похудела, — спрыгнув на землю, девушка ударила брата маленьким кулачком, который тут же был перехвачен и осторожно сжат в большой ладони. — Руки надо беречь, тебе еще выступать, — улыбнулся Демьян. — Ты еще долго? — улыбнулся парень, глядя в глаза сестре. — Нет, — замотала головой девушка, — я все равно не смогла бы играть, зная, что ты здесь. — Ладно, тогда у меня для тебя подарок, — Демьян сунул руку во внутренний карман пиджака, вынул оттуда продолговатую коробочку и протянул сестре. Немедля, Дарина взяла подарок, открыла коробочку и достала из нее цепочку с кулоном в виде соединенных трех колец. На самом большом была четко выгравирована надпись «Всегда с тобой». — С днем рождения, Дарь, — Демьян притянул сестру к себе, обнял ее и чмокнул в макушку, глотая вставший в горле ком. — Они ведь парные, — улыбнулась девушка. — Второй у меня, — кивнул ей брат, и в подтверждение своим словам, потянулся руками к шее, расслабил галстук и, расстегнув верхнюю пуговицу, достал такую же цепочку, только кулон был чуть больше. — Ну что, тогда как всегда? Едем веселиться? Дарина одарила брата скептическим взглядом. У них была традиция — каждый год в ее день рождения они ездили в парк аттракционов. Как бы ни был занят Демьян, где бы он ни находился, он всегда был с сестрой в ее день рождения. А Дарина не питала иллюзий, прекрасно осознавая, что семья у нее совсем не простая, и если отец отошел от прежних дел и теперь вел вполне успешный легальный бизнес, во всяком случае, легальный в большей степени, то брат продолжал ходить по лезвию. — Что не так? — Ты в костюме, — заметила девушка. — А, это, — улыбнулся Демьян, — не успел переодеться, с самолета сразу к тебе. В машине есть вещи, — добавил брат, глядя на Дарину. Кажется, он даже дышать перестал, наткнувшись на благодарный взгляд сестры. — Тогда поехали, — Дарина пришла в себя первой и, вернувшись и взяв футляр со скрипкой, она схватила брата за руку, повела его прочь из зала. На улице их уже ждал огромный черный внедорожник с охраной. Демьян посадил сестру в машину, и устроился рядом с ней. — Как дела, Дарь? — с переднего сидения донесся голос Самира — лучшего друга Демьяна. — Теперь уже отлично, — ответила девушка, еще ни о чем не подозревая. Она не заметила осуждающий взгляд Самира, отразившийся в зеркале и предназначенный Демьяну, не заметила, как сжались зубы последнего, как на острых скулах, словно предупреждая, заиграли желваки. — С днем рождения, Дарь, — покачав головой, Самир улыбнулся и протянул Дарине коробку, обернутую в блестящую подарочную бумагу и украшенную красивым белым бантом. — Спасибо, — улыбнулась девушка, принимая подарок, — ты не против, если я его дома открою? — спросила она с присущей ей, какой-то совершенно детской непосредственностью, чем вызвала улыбку на лицах друзей. — Конечно, — кивнул Самир, а потом, повернувшись к охраннику, дал команду трогаться с места. К горячо любимому Дариной парку аттракционов молодые люди подъехали спустя пятнадцать минут. К тому времени Демьян действительно успел сменить костюм на джинсы и футболку. В таком виде Дарине он нравился намного больше. Такой простой и самый родной. Дарина знала, что охрана неизменно тенью следует за ними по пятам, но это совершенно не мешало девушке развлекаться и получать удовольствие от празднования своего дня рождения. А Демьян то и дело ловил себя на мысли, что слишком пристально смотрит на сестру, и ругал себя за собственную глупость и слабость. Дарина, с растрепанными после аттракционов волосами, порозовевшими щеками и блестящими от восторга и радости глазами, вызывала в Демьяне целую бурю эмоций. Именно это и заставило его принять самое правильное решение — держаться от нее подальше. Уехать и не возвращаться до тех пор, пока эти больные чувства не выветрятся из его поехавшей на всю катушку головы. Дарина видела в нем только брата и Демьян не намерен был ничего менять. Она его сестра. Не кровная. Но сестра. Ему приходилось напоминать себе об этом каждую минуту, проведенную с Дарей. Он одновременно наслаждался ее присутствием и горел в собственноручно созданном Аду. Демьян прокручивал в голове последний разговор с отцом. Тот был несказанно удивлен решением сына улететь в Прагу, но препятствовать не стал, в конце концов их бизнес там требует присмотра. Отец, конечно, попытался вытащить из Демьяна причины столь странного решения, ведь сын слишком любил свою страну, чтобы вот так внезапно ее покидать, но Демьян так ничего и не сказал, отделался только общими фразами о смене обстановки и был таков. А что он должен был сказать? Как глядя в глаза отцу он мог признать истинные причины своего отъезда. Он не мог. Потому что это неправильно. Ненормально. Дарина не его поля ягода и Демьян слишком хорошо это осознавал. Да и не поняли бы родители. — Дем, — вывела его из размышлений Дарина, — ну Дем, ау, прием, земля вызывает Демьяна, — девушка щелкнула пальчиками у лица парня. — Да, Дарька, прости, задумался. — Сладкую вату, говорю, будешь? — Нет, что-то не хочется. — А я буду, так что плати, братик, — рассмеялась девушка и побежала к ларьку со всякого рода вкусностями. Она взяла самую большую порцию, а у Демьяна не было ни единого сомнения в том, что Даринка обязательно слопает этот огромный моток. И как только удается оставаться такой тоненькой тростинкой с ее аппетитом? — Куда в тебя столько лезет? — подначил девушку Демьян, в ответ на что та только язык высунула. Они провели чудесный день, гуляя по парку, прокатились почти на всех аттракционах, после парочки Демьяну даже поплохело, а потом долго стояли в тишине у пруда. — Дем, а у тебя кто-нибудь есть? — внезапно спросила Дарина, выбивая землю из-под ног у Демьяна. Он совершенно не был готов к подобным вопросам от сестры. — Что за вопросы, Дарь? Девушка подняла голову, слегка повела плечом и заострила взгляд на брате. — Да нет, просто интересно. Когда-нибудь у тебя появится своя семья и мои дни рождения перестанут быть такими особенными. — Это будет не скоро, — ответил Демьян, а про себя подумал: «если вообще когда-нибудь будет». — Наверное, — Демьяну показалось, что девушка погрустнела. Он протянул руки, обхватил сестру за плечи и притянул к себе, прижимая к груди. — Ты всегда будешь для меня особенной, малыш, — пообещал он, с трудом произнося слова. Она возненавидит его за принятое им решение. Но у них еще есть несколько часов. А дома их ждало продолжение банкета и куча гостей, собравшихся в родительском особняке в честь дня рождения Дарины. Тут были все: Азимовы, Громовы, Авдеевы, Демины, — и все в полном составе. В доме было столько людей, что не протолкнуться. Последними на праздновании дня рождения Дарины появились сама Дарина, Демьян и Самир. — А вот и наша именинница, — громко воскликнул отец Дарины и Демьяна, и голоса тут же затихли. А потом галдёж обрушился на Дарину новой волной. Поздравления лились со всех сторон. Честная компания собралась на большом заднем дворе, за массивным столом. Дарина заняла место во главе стола, рядом устроился Демьян. Он вообще словно приклеенный за ней ходил. И все никак не мог собраться и сообщить ей об отъезде. Ведь улыбающаяся и счастливая Дарина даже не подозревала, что в машине брата уже лежал собранный чемодан и билет на пять утра. Под конец праздника Демьян уже было собирался отозвать Дарину в сторону, вот только его опередили. Дядя Карим обмолвился ненароком, полагая, что об отъезде Демьяна и Самира уже всем известно. — Что? Звук разбившегося стекла заставил всех замолчать, а сидящая за столом Дарина даже не поняла, как выпустила из руки бокал. Демьян молча смотрел на сестру и не знал, куда себя деть, глядя в наполняющиеся слезами глаза сестры. За столом воцарилась тишина, а потом скрипнул стул, и девушка, с грохотом поднявшись со своего места, рванула прочь. Демьян, не думая, как это будет выглядеть, рванул вслед за сестрой, перехватив ее у самой комнаты. — Отпусти меня, отпусти, слышишь, — Дарина билась в его руках, вырывалась из объятий, а он держал, не в силах высказать то, что скопилось у него на душе. — Как ты мог? Ты знал, что уедешь и ничего мне не сказал, когда ты собирался мне сказать? Когда оказался бы за тысячи километров отсюда? — Даря, я… — На сколько ты уезжаешь? — сквозь слезы спросила Дарина. — Не знаю, — честно признался Демьян, он действительно не знал. Дарина, воспользовавшись моментом, вырвалась из его объятий и отскочила в сторону. — Ненавижу тебя, ты… — она зарылась лицом в ладони и расплакалась еще сильнее, а у Демьяна сердце кровью обливалось. А потом девушка внезапно бросилась к нему на шею, прижалась крепко и зашептала: — не уезжай, не уезжай, пожалуйста, не уезжай, останься. — Я не могу, Дарь, я должен. Она отпрянула от Демьяна также внезапно, как и набросилась на него. — Тебя кто-то ждет? — спросила девушка, глядя в глаза брату. Он хотел ответить, что нет, никто не ждет и она единственная, ради кого он вообще живет и дышит, но вместо этого сказал совершенно другое. — Да, — тихим эхом донеслось до Дарины. — Ну и катись к ней, — прокричала девушка, сорвав с себя цепочку, подаренную братом, и швырнув ею в него. — Ненавижу, — прошипела Даря, и скрылась в своей комнате, заперев дверь на замок. — Даря. — Катись к черту, Дема, — проорала девушка через закрытые двери. — Ты все испортил! Демьян не знал, как долго просидел под дверью сестры. Гости, наверное, уже успели разъехаться по домам, а он все сидел, в надежде, что она выйдет. Но Дарина не вышла. И утром, сидя в аэропорту, Демьян так и не дождался сестру. — Нам пора, посадка началась, — произнес Самир. — Да, — согласился Демьян, в последний раз оглянувшись, но уже не питая надежд. 2. Возвращение домой Настоящее время Ступая по мокрому от дождя и снега асфальту, Демьян в очередной раз вдохнул побольше воздуха в легкие. Как же давно он не был дома. И кто бы что ни говорил, а здесь даже воздух другой, родной что ли. Три с половиной года назад он практически бежал отсюда. От чувств своих больных. Думал выветрится эта блажь вдали от нее, пройдет, утихнет, притупится. А оно не притупилось. Все эти чертовы три года Демьян только и делал, что думал о Дарьке. Как ни старался, как ни травил в себе эту нездоровую любовь, так и не смог от нее избавиться. Он до сих пор помнил полные слез глаза Дарьки, и как швырнув его подарок, она исчезла за дверями своей комнаты, и как потом Демьян побитым псом сидел у ее двери. Он все помнил. И слова ее «ты все испортил» — тоже помнил. Три с половиной года он даже голоса ее не слышал, видел только на фотографиях, она счастливой казалась. Не сразу. Но смирилась вроде, правда, его, Демьяна, возненавидела люто. Это он из слов брата понял. Марк был единственной ниточкой между Демьяном и Дариной. Пару раз Демьян звонил, ему действительно хотелось услышать ее голос, а она так и не ответила, ни разу за три с половиной года. — Какие люди, да без охраны. Ваше величество. У выхода из аэропорта уже суетился Марк, театрально кланяясь. Его мохнатую голову Демьян заметил задолго до того, как услышал голос. Демьян на клоунаду брата только усмехнулся и головой покачал. Граф… Его больше так не называли, он об этом позаботился, чтобы забыли, чтобы не было больше мишени на его спине. Адреналин больше не доставлял прежнего кайфа, а врагов у их семьи в общем-то уже не осталось, об этом Демьян тоже позаботился. Не без помощи некоторых заинтересованных личностей, но позаботился. — А Самир где? — Марк оглянулся вокруг, в поисках верного друга Демьяна, его неизменного спутника. — Завтра прилетит. Демьян прошелся взглядом по брату. Вымахал чертяка. Он брата вживую в последний раз прыщавым очкариком видел, посмеивался над ним по-доброму. А теперь перед Демьяном стоял здоровенный лоб, почти два метра ростом. — Ты гормона роста что ли обожрался, — не удержался от колкости старший брат. — Очень смешно, — закатил глаза младший. — Я, между прочим, дела отменил, чтобы тебя встретить. — Какие у тебя дела, небось опять в своих железяках копался, — фыркнул Демьян, — машина где? — Там, — Марк кивнул в сторону припаркованного неподалеку седана. Проследив за взглядом брата, Демьян молча пошел к машине. — Она дома? — поинтересовался Демя, усевшись на переднее пассажирское сидение. Он все же не удержался. Не смог не спросить. Марк только улыбнулся ехидно и выехал со стоянки. — Она живет в своей квартире, уже полгода. Демьян промолчал, но новость ему эта не понравилось. Он и мысли не допускал, чтобы Даря могла жить отдельно. В какой-то там квартире. — Домой? — ухмыляясь спросил Марк. — Или… — Или, — коротко бросил Демьян, отвернувшись к окну. Он знал, что Даря вряд ли будет рада его видеть. Не надеялся даже на теплый прием. Но желание увидеть ее было слишком велико, чтобы противиться. И Демьян не противился. Он и так слишком долго был вдали от нее. Изо дня в день воспроизводя в памяти ее облик. Уже у самого ее дома Демьян почувствовал неладное, а потом… потом, увидев знакомую тоненькую фигурку в объятиях какого-то смазливого мачо недоделанного, Демьян едва удержал себя в руках. Он молча смотрел, как какой-то прыщ лапает его Дарьку, обнимает, целует. И она… Она отвечает, улыбается, зарывается пальчиками в волосы смертничка. Огромным усилием воли, Демьян заставил себя сидеть в машине. Сжимая до боли кулаки, он давил в себе желание раскрошить пацану челюсть за то, что посмел коснуться его Дарьки. И в этот самый момент Демьян окончательно убедился в том, что ни черта его не отпустило и не отпустит. Стоило только увидеть ее… Да и кого он пытался обмануть. Знал он прекрасно, что не отпустило. Не стало проще. Он все также полыхал внутри. Сходил с ума, бился в агонии. Его личный Ад, в котором Дема горел круглосуточно, варился в котле. Без нее. Ночами, лежа в постели вспоминая ее. Улыбку эту невозможно привлекательную, взгляд полный обожания, голосок ее звонкий. Сколько раз ему хотелось сорваться, сколько раз хотелось наплевать на все и всех, забрать ее и увести к чертовой матери. Даже если бы он сама не захотела, даже если бы сопротивлялась. Забрать и не отпускать. Никогда. А потом он отбрасывал эти мысли, шел в холодный душ, давая себе возможность остыть от эмоций, прочистить голову. Он ведь не жил даже, существовал просто. Жизнь была какая-то однообразная. И от того сильнее он сейчас реагировал. Даря и раньше была красивая до невозможности. Маленькая, тоненькая, словно березка, волосы рыжие густые, в такие хотелось зарыться ладонью, пропустить через пальцы, глаза огромные голубые, губки маленькие пухленькие, веснушки бесконечно милые. Он помнил в ней все. Каждую черточку, каждую линию. Смотрел на фотографии порой и с ума сходил. Дарька выросла и стала еще прекраснее. А Демьян кулаки в кровь сбивал, выпуская ярость в зале. Хоть так, хоть как-то унять эту ноющую боль, заполнить дыру в сердце. И сейчас, видя ее в объятиях другого, Демьяну дико хотелось выйти из машины, схватить этого бессмертного и объяснить, что к чему, чтобы забыл о существовании Дарины. А если не поймет с первого раза, то Демьян повторит. Но вот незадача, нельзя так, нельзя появиться спустя три с половиной года и бросаться на каждого, кто посмотрит в сторону его девочки. А она его. Это без вариантов. Правда, она еще не знает, Демьян и сам не был уверен в своем решении, пока не оказался в незнакомом дворе. Пока ее не увидел. — В руках себя держи, — словно читая мысли брата, предупредил Марк. Демьян только глянул на него недовольно. — Что за персонаж? — спросил он после некоторой паузы. — Так парень ее, — пожал плечами Марк, а Демьяну в очередной раз пришлось давить в себе приступ накатившей на него ярости. Парень значит. Ничего, никаких парней теперь не будет. Дема позаботится. Он не понимал, как до сих пор держался, потому что Дарька вообще не его полета птица. Она же сестра ему, не кровная, но сестра. А он гребанный извращенец, ублюдок, больной на всю голову, потому что никто в целом мире ему кроме нее не был нужен. Только она. Днем и ночью перед глазами. Как он до сих пор крышей не поехал? А может поехал. В тот день, когда понял, что чувства его вообще не братские ни разу. И проклинал гребанные обстоятельства, судьбу, вселенную за то, что его девочка так близко и одновременно так далеко от него. Смотрел в ее глаза карие, на губки ее розовые и едва себя сдерживал, чтобы не впиться в них, так как хотелось. Нет, он бы ни за что себе не позволил. Тогда не позволил бы. А сейчас… Он и сам не знал, что изменилось, просто переклинило, не мог он больше, не мог не видеть ее, не слышать. Это было выше его сил. Демьяна тянуло обратно. Волком готов выть был. Подыхал вдали от нее. Так не бывает просто. После отъезда его на части рвало, так хотелось плюнуть и вернуться. Рядом с ней быть, мучиться, подыхать, но рядом с ней. Чтобы улыбалась, чтобы смотрела на него как раньше и каждый раз Демьян запрещал себе даже думать об этом. Он знал, как ей было больно, знал о ней все, от Марка получал информацию. И как она из дома выходить отказывалась, и как ревела в подушку днями напролет. У Демьяна сердце кровью обливалось, но он знал, что рано или поздно она успокоится переболеет и отпустит. И она успокоилась. Вычеркнула Демьяна из своей жизни и теперь обнималась с непонятным персонажем. А Демьян смотрел и ничего не делал. Пока не делал. Потому что знал, что ненадолго этот клоун в ее жизни задержится. Даря тем временем успела попрощаться со своим ухажёром и скрыться в подъезде. А Демьян сам не заметил, как выдохнул. Потому что он вообще не был уверен, как поступил бы, поднимись они вместе. Он даже представить себе не мог, что кто-то… Да он даже не хотел себе такое представлять. — Ну что? — снова напомнил о себе Марк. — Пойдем, — бросил Демьян и вышел из машины. Сердце стучало как ненормальное в предвкушении встречи. — Она будет не рада, — произнес очевидное Марк. Да ладно? Будто Демьян этого не понимал. Он бы удивился, будь иначе. — Поэтому ты пойдешь первый. Войдя в подъезд, они поднялись на нужный этаж. Марк нажал на звонок и спустя минуту за дверью послышалось громкое «кто?» — Дарин, это я, открывай. Щелкнул замок, дверь распахнулась и Демьян забыл как дышать. Дарина же застыла на месте. — Здравствуй, Дарь. 3. Совсем не рада меня видеть? Дарина стояла словно к земле прибитая, не в состоянии шелохнуться. Она смотрела в упор на того, кто так просто оставил ее три года назад и собственным глазам не верила. Да быть этого не может. Не мог он вернуться вот так, без предупреждения. Все ее мысли хаотично метались из стороны в сторону, пока наконец взгляд Дарины не зацепился за Марка, стоявшего позади Демьяна. И вот тогда шестеренки в голове Дарины задвигались как надо, и картинка сложилась в одно целое. Значит он знал! Точно знал о возвращении Демы и ни слова ей не сказал. А ведь именно Марк вытаскивал Дарю из затяжной депрессии, именно он был рядом, когда ей ничего не хотелось. И пережив с ней все те страдания, зная о том, как сложно ей дался отъезд старшего брата, Марк привел этого предателя сюда? В ее квартиру? Когда к Дарине вернулся способность двигаться, первое, что пришло ей в голову — захлопнуть дверь перед носами этих… Да у нее даже слов не было. И она уже собиралась, действительно собиралась, но как часто это бывало в прошлом, Демьян, словно прочитав ее мысли, шагнул вперед и выставил руку, не позволяя девушке совершить задуманное, чем вызвал в Дарине бурю негодования. Давно пережитые, как казалось Дарине, боль и обида, ударили по ней с новой, просто оглушающей силой, стоило только Демьяну оказаться так близко, стоило только его запаху проникнуть в ее легкие. Ничего не изменилось, она все также болела им, болела ненавистью к нему. — Что ты себе позволяешь, — прошипела девушка, когда Демьян совершенно беспородно вошел в ее квартиру, заставив Дарю отступить, а следом захлопнул дверь, оставляя за ней младшего брата. Дема не отвечал, только взглядом ее буравил, а Дарина не знала, куда себя деть. Ей внезапно стало не хватать воздуха, все пространство вокруг пропиталось запахом Демьяна. А еще Дарине стало тесно, и невозможно душно. А все из-за него, из-за человека, которого она три с половиной года не видела и еще столько же бы не видела. Как он вообще посмел заявиться к ней домой? Как ему хватило наглости после того, как он оставил ее и уехал? Дарина все еще помнила, как злилась на него после отъезда, и как потом ждала, что он вернется, приедет. Обнимет ее и скажет, что больше никогда не оставит. Что нет там никого, в этой, чтоб ее, Праге. А он не вернулся. Не оправдал ее ожиданий. Она и сама не понимала, почему его отъезд так на нее подействовал, почему выбил почву из-под ног и оставил огромную дыру в груди. Демьян и раньше уезжал, он редко надолго задерживался на одном месте. А потом к Дарине пришло окончательное понимание. Девушка перестала видеть в парне брата. Ее безграничная сестринская любовь переросла в нечто больше, нечто, что не было знакомо Дарине прежде, нечто, к чему она не была готова. И оттого было больнее понимать, что он выбрал другую. Что оставил Дарину и уехал. Тот, кто обещал всегда быть рядом и не оставлять, так просто вычеркнул ее из жизни. А она ждала, как дура ждала, сама не зная чего. Что он вернется? И что? Ответит ей на ее глупые, детские чувства. Нет, для нее они не были детскими и совершенно точно не были глупыми, но для Демы… Она ведь всего лишь любимая сестренка… Он, конечно, потом звонил, только время уже прошло и Дарина не то чтобы говорить, она слышать о Демьяне ничего не хотела. Родители, конечно, пытались привести ее в чувства, но не могла же Дарина открыто признаться им в чувствах к старшему брату. Да ее бы совершенно точно в психушку засунули. Нет, это она, конечно, утрировала, но сам факт. Демьян был ей братом, пусть они не были кровными родственниками, но она росла с ним в одном доме, всю жизнь считая самым лучшим старшим братом. И кто же виноват, что в ее больной голове что-то изменилось, переклинило. А впрочем, это уже не важно, как и то, что Дема вернулся. Даря давно избавилась от своих больных чувств. Она выросла, повзрослела и сейчас у нее были здоровые отношения. А Дема…Дема — это лишь подростковая блажь. Именно это повторяла себе Дарина, стоя напротив брата и глядя ему в глаза. — Зачем ты приехал? — наконец собравшись, девушка заговорила первой. Она говорила холодно и сухо. Этому Даря от отца научилась. И лицо ее не выражало ни единой эмоции, пусть и горело все внутри. Демьян не заслуживал эмоций с ее стороны, он вообще ничего не заслуживал. Пусть катится туда, откуда приехал. Дарина давно научилась жить без него. — Совсем не рада меня видеть? — Демьян улыбнулся ей той самой улыбкой. Улыбкой, которая навсегда отпечаталась в памяти Дарины и от которой ей так и не удалось избавиться. Но это ничего. — Не рада, — честно ответила Дарина. Приезд Демьяна вызывал в ней все что угодно, но только не радость. — Это все? — Даря, — Демьян шагнул к ней, заставляя девушку пятиться в сторону комнаты. Он даже не соизволил разуться! Даря гневно глянула на ботинки Демьяна и на едва заметные следы, оставленные ими на темно-коричневом ламинате. Дарина терпеть не могла грязь в доме, не переносила просто. В ее квартире всегда была идеальная чистота. Все сверкало и блестело, а вокруг не было ни пылинки. — Ты вообще в своем уме? — прошипела Дарина, выставив перед собой руки. — В вашей Европе не принято снимать обувь? — съязвила не удержавшись. Но кроме улыбки в ответ на свою колкость, ничего не получила. — А ты изменилась. Дарина и пикнуть не успела, как оказалась в коконе из его объятий. Дема прижимал ее к себе, зарывшись носом в густую шевелюру девушки, урчал какой-то розово-сопливый бред о том, как он скучал. А Дарина…Дарина едва нашла в себе силы, чтобы оттолкнуть его. Потому что неправильно это, таять в его объятиях после стольких лет. Неправильно наслаждаться его теплом, а именно это она и делала. И ругала себя за слабость. — Кто это был, Даря? Сквозь окутавший ее дурман, до девушки донесся голос Демьяна. Дарина не сразу поняла, о ком речь. Только подняла непонимающий взгляд на брата. — Кто это был у подъезда, малыш? — уточнил Демьян и вот тут Даря пришла в себя. — Я не обязана перед тобой отчитываться! — он дернулась в руках брата. Бесполезно. Демьян железной хваткой удерживал Дарину в своих объятьях. И смотрел на нее выжидающе. — Ну что ж, тогда, может, мне стоит догнать его и познакомиться? От ледяного тона Демьяна у Дари по спине пробежался холодок, а от улыбки на лице брата и следа не осталось. Он смотрел на нее каким-то совершенно диким взглядом и Дарине стало действительно страшно. Нет, в том, что он не причинит ей вреда она была уверена, но также она знала, кем был ее брат и на что он был способен. А потому девушка опасалась за Кита, которому брат навредить мог. Дарина помнила, где оказались те двое парней, что пристали к ней одним теплым летним вечером. Парни были пьяны и вели себя развязно, Дарине едва удалось избежать беды, а через неделю… через неделю она узнала о несчастном случае и жертвах, в которых узнала своих обидчиков. Тогда она впервые осознала, каким жестким может быть Демьян. Только с семьей он был добрым и заботливым, а со всеми, кто пытался ей навредить, — жестоким и бескомпромиссным. Те немногие, кто был в курсе жизни их семьи, говорили, что в своей жестокости Демьян превзошел даже их с Дариной отца. — Ты не посмеешь! — воскликнула Дарина. — Оставь его в покое, слышишь, не смей, ты…ты не имеешь права. — И кто мне помешает? — практически проурчал Демьян, касаясь губами виска Дарины, обжигая его дыханием. Даря не понимала, что происходит и что творит этот ненормальный, Демьян же тем временем продолжал спускаться губами ниже: от виска к скулам, от скул к шее. — Что ты…что ты делаешь? — прохрипела девушка, поразившись реакции своего тела и тому, что вообще происходило в этот момент между ней и братом. Одной рукой Демьян скользнул под плотную водолазку девушки. Холодные пальцы коснулись оголенной поясницы и поднялись выше, а после переместились на плоский животик и с губ Демьяна сорвался какой-то глухой, отчаянный стон, вибрацией прокатившейся по телу девушки, от шеи до самых пят. Дарина задрожала всем телом, вытянулась струной, откинув голову назад. Что она творит? Что они творят? — Дрожишь, — усмехнулся Демьян, а потом все прекратилось. — Я продолжу, но не сейчас… Дарину словно ушатом холодной воды окатили, воспользовавшись моментом, она выскользнула из рук брата и замахнулась, собираясь отвесить наглецу оплеуху, только кто бы ей позволил. Демьян перехватил маленькую ладошку в нескольких сантиметрах от своего лица. — Еще успеешь, — улыбнулся парень. — Убирайся. Демьян усмехнулся, притянул ладошку девушки к своим губам, а потом произнес: — Увидимся вечером. Прежде чем Даря успела что либо ответить, Демьян молча развернулся и покинул ее квартиру также неожиданно, как ворвался. 4. Родные пенаты Покидая квартиру Дарины, Демьян едва держал себя в руках. Как же ему хотелось вернуться, как хотелось вновь почувствовать в своих руках трепещущую фигурку Дари. От греха подальше, парень ускорил шаг. Нужно валить отсюда как можно скорее, иначе он вернется и тогда… Тогда он просто потеряет всякий контроль, он уже почти его потерял. Как увидел ее, как почувствовал запах. Даря пахла медом и корицей, такая сладкая, красивая до невозможности. Разве мог он устоять? Надо быть слепым евнухом, чтобы остаться равнодушным. Ни тем, ни другим Демьян не был. А потому не остался. Просто схватил малышку в охапку. Он знал, что так будет, знал, что не сможет перед ней устоять, и сам себе удивлялся, что вообще смог ее отпустить. А она дрожала в его руках, и дрожала совсем не от страха. Демьян просто дурел от каждого прикосновения к свой девочке. Мозг отключился, рука сама полезла по кофту и видит Бог, при других обстоятельствах Дема бы не ушел. Ни одна женщина не вызывала в нем и доли тех эмоций, того желания, что вызывала Дарина. И как ни старался он, ни черта не мог избавиться от этого наваждения. Врал себе, уговаривал, твердил, что она не для него и вообще это все извращение какое-то больное, он, мать вашу, ей памперсы менял и на горшок сажал, а потом закрывал глаза, а перед глазами его Дарька. — Гребанный извращенец, — прошипел Демьян, оказавшись на улице. Он остановился, позволяя себе успокоиться. Стиснув зубы, Демьян жадно вдыхал кислород. Холодный воздух, проникший в легкие, немного привел парня в сознание. Ладонь все еще горела от соприкосновения с нежной кожей, сводя Демьяна с ума и в тоже время отрезвляя. Черт. А ведь он мог не сдержаться и Даря бы не оттолкнула. Демьян видел, чувствовал ее реакцию, но рано…пока рано. Он и так поторопил события, нужно учиться сдерживать собственные желания. Вот только как? Скажите как? Когда одного лишь взгляда на нее достаточно, чтобы стоп-кран сорвало, чтобы здравый смысл помахал ручкой. Все вокруг теряло значение, когда рядом была она. Так было раньше, так есть сейчас. Взрослый мужик, почти тридцать лет, а он словно подросток в пубертатный период. И, черт возьми, ему нравилось это ощущение, нравилось это безумное, бушующее в крови, растекающееся по телу желание обладать единственной женщиной, что имела для него значение. — Выставила? — посмеиваясь, спросил Марк, дожидавшийся внизу у машины. Опираясь на бампер и скрестив руки на груди, брат одарил Демьяна насмешливым взглядом. Смешно ему значит? — У тебя зубы лишние что ли? — беззлобно ответил Демьян, подходя к машине. — А я че? Я ниче, ты сам виноват. Думал она будет визжать от радости? — с лица Марка в одно мгновенье исчезло все напускное веселье. — Ничего я не думал, поехали домой, — отмахнулся Демьян. Тяжело вздохнув, он еще раз оглянулся, бросил взгляд на массивную подъездную дверь, посмотрел выше и, заметив в одном из окон движение, довольно усмехнулся. Он совершенно точно был уверен в том, что Дарина за ним наблюдает. Качая головой и улыбаясь, как последний влюбленный идиот, Демьян оторвал взгляд от окон квартиры, в которую так хотелось вернуться, и открыв пассажирскую дверь мажорской тачки младшего брата, уместился на переднем сидении. До дома родителей ехали молча, каждый погруженный в свои размышления. Демьяну, естественно, хотелось выяснить все, что знал Марк о личной жизни Дари, потому что наличие у нее парня, — это охренеть какой дебильный сюрприз. В очередной раз стиснув зубы, Демьян сомкнул веки, стараясь успокоиться. Стоило только подумать…только представить. А он ведь предупреждал братца, чтобы следил. Чтобы ни одна тварь… Он просто убьет любого, кто даже подумает о ней. Да он виноват, да он облажался, когда оставил ее и сбежал, по сути. Но тогда он был уверен в том, что так правильно. И слушая речи брата о том, как страдает его девочка, готов был лезть на стену вдали от нее. И все же, не прав он был сегодня, когда набросился на нее, словно зверь оголодавший, и слава богам, что хватило ума остановиться. Она же не понимает, не знает о его чувствах, она вообще ничего не знает. Не представляет даже, что он медленно без нее подыхал. Ее сестринская любовь, ее боль от его отъезда не шла даже в сравнение с тем, что испытывал он. Вляпаться в собственную сестру, — это надо уметь. Верно говорили родственнички, будь они неладны, что с головой у него не все нормально. Да, он каждый день по лезвию ходил, даже отец считал, что Демьян перегибает. То, как развязно и неосторожно вел себя Граф еще несколько лет назад, могло закончиться очень плохо. И Демьян это понимал, но не мог иначе, ему нужно было это ощущение опасности, ощущение хождения по тонкому лезвию. Балансируя на грани жизни и смерти, он мог не думать о ней. Дарина же словно яд, проникла в каждую клеточку его тела, заполонила собой сознание. Он просыпался и засыпал с мыслью о ней, и ненавидел себя, ненавидел за то, что испытывал к сестре далеко не братские чувства. И мысли эти с каждым разом становились все навязчивее, больное желание сводило с ума, лишало рассудка. А она… Она дурочка даже не понимала, что с ним творила. Обнимала его, целовала, прижималась к нему, не осознавая, сколько долбанных сил ему стоило сохранять внешнюю невозмутимость. Говорят, если Бог хочет наказать человека, он лишает его рассудка. И Демьян определенно его лишился. — Эй. Демьян почувствовал, что кто-то его нещадно трясет. Распахнув веки, он наткнулся на сосредоточенное лицо брата, не понимая, что происходит. — Уснул что ли? — нахмурился Марк. — Да, наверное, — потирая ладонями лицо, ответил Демьян. Он и сам не заметил, как умудрился задремать. — Ты стонал, напугал меня. — С каких пор ты такой пугливый? — поддел брата Демьян, а потом оглянулся, понимая, что они уже не едут…приехали. Дема не торопился выходить из машины, сам не понимал, почему медлил. Просто…просто столько всего связано было с этим домом. Здесь он вырос, здесь впервые взял на руки Дарю, здесь она его возненавидела, а он полюбил так, что дышать не мог. Ему вообще сейчас казалось, что он и не дышал все эти годы, вот как перестал в тот день, сидя под дверью и слушая, как рыдает его девочка, так и не дышал до сегодняшнего дня, до встречи с ней. — Может пойдем или так и будешь пялиться в одну точку? — напомнил о Марк. Демьян моргнул несколько раз, вздохнул шумно и вышел из машины. Осмотрелся. Ничего за эти годы здесь не изменилось. Их особняк выглядел также, как и прежде. Стоило Демьяну подумать о родителях, как дверь распахнулась и на крыльце дома показался отец. Улыбнувшись, он оперся на перила, внимательно наблюдая за приближающимися сыновьями, больше, конечно, за Демьяном. Марк жил с родителями, а Демьяна они вживую больше трех лет не видели. — Наконец-то, мы уже заждались. Поравнявшись с отцом, Демьян молча заключил того в объятия. Конечно, он скучал по семье, по всем ее членам. А семья у них была большая и крепкая. И сегодня, Демьян был уверен, здесь соберутся все. Мать наверняка уже постаралась. — Здравствуй, пап, — наконец проговорил Демьян. — Как-то долго вы добирались, даже с учетом пробок, — заметил отец, когда все трое вошли в дом. В ноздри тотчас же ударил запах еды, доносящийся с кухни. Мама в своем репертуаре, он ведь просил не готовить, ведь все можно заказать в ресторане. Но когда Василиса Воронцова хоть кого-нибудь слушала? Ну разве что мужа, и то не всегда. Демьян улыбнулся собственным мыслям и тем ощущениям, что вызывали в нем стены родного дома. Какой-то нежный трепет и умиротворение. — Да мы заехали кое-куда по пути, — неопределенно ответил Марк, вырвав Демьяна из размышлений. — К Даре, — уточнил старший брат, поймав на себе удивленный взгляд отца. Демьян понимал, что им предстоит серьезный разговор. Как отреагирует отец, Демьян предсказать не мог, но догадывался. Но это ничего, Демьян, конечно, родителей в известность о своих намерениях поставит, но разрешения точно спрашивать не станет. Каким бы ни было их мнение на этот счет, все это не имело значения. Только она имела, сейчас он это понимал лучше, чем три с половиной года назад. — И не привезли ее? — отец оглянулся, словно ища дочь, вдруг не заметил. — Она…хмм… — Понятно, — пришел на помощь отец, — отправлю за ней вечером кого-нибудь из парней. Пусть пока переварит. Да, переварить было что, ведь все, кроме Дарины, знали о возвращении Демьяна. Вечером готовился ужин в семейном кругу. И Дарина на нем непременно будет, пусть ей это и не понравится. — Да, пожалуй. — Дема, — со стороны послышался голос матери. Демьян поднял голову и столкнулся взглядом с родительницей. Его мать с каждым годом только хорошела, расцветала просто и светилась. — Поверить не могу, что ты все-таки приехал, — улыбнулась мать, обнимая сына. А потом отстранилась, стирая с глаз слезы. И Демьян почувствовал укор совести. Он уехал и за три с половиной года ни разу не появился дома, с родителями только посредством видеозвонков общался. Так ему было проще. Казалось, окажись он здесь, и они все поймут, а он не знал, как объяснить. Раньше не знал. — Ну все, мам, ну чего ты сырость разводишь, — рассмеялся Марк, заставляя улыбнуться и мать. — Поговори мне еще, засранец, — пожурила его мать и снова взглянула на Демьяна. — Голодный? Демьян не был особо голоден, но кивнул. — Тогда мой руки. Он улыбнулся матери, годы идут, а она не меняется. Демьян всегда поражался, как в этой женщине одновременно уживаются мягкая, улыбчивая кошечка и строгая пантера, от приказного тона которой хотелось поскорее смыться. И именно это Демьян и сделал, быстро прошмыгнув в свою комнату и смежную с ней ванную. Когда Демьян появился на кухне, все уже сидели за столом, ожидая только его одного. Марк что-то обсуждал с отцом, а мама внимательно наблюдала за их диалогом. Не нарушая идиллию, Демьян сел за стол, и поблагодарив мать, принялся за еду, краем уха слушая отца с братом. — Я на днях был у Авдеевых, — внезапно обратился к Демьяну отец, — встретил Леру. Перестав жевать, Дема оторвался от еды с застывшей в руке вилкой. Он молча ждал, пока отец продолжит. — Племяшка поведала мне интересную историю о том, что мой сын, оказывается, собирается купить дом. Лера! Да чтоб тебя! Когда только научится язык за зубами держать. Надавать бы по заднице. Он действительно собирался приобрести дом, даже не так, фактически он уже его приобрёл. — Мне ведь нужно где-то жить, — невозмутимо пожал плечами Демьян, вперившись взглядом в отца, выражение лица которого не светилось доверием. — Здесь полно места, — справедливо заметил отец. — Мне нужно свое жилье, — не согласился Демьян. — Зачем? Ты все равно здесь не живешь, нет, ты не подумай, я… — Пап, — прервал его Демьян, — я вернулся насовсем. За столом возникла тишина. — Только давай поговорим об этом позже, сейчас я бы хотел поесть и немного поспать. Отец не возражал. Только посмотрел на сына как-то странно и вернулся к разговору с Марком. За что Демьян любил своих родителей, так это за их понятливость. После Демьян извинился и отправился в свою комнату. Он не спал почти двое суток, прокручивая в мыслях встречу с Дариной. Все прошло неплохо. Да, именно так Демьян бы охарактеризовал их с Дариной встречу. Все могло быть хуже, например, она могла бы наброситься на него с порога и расцарапать ему лицо. И была бы права. Стоило Демьяну только коснуться мягкой подушки, как он тут же провалился в сон. А во сне…во сне была она. Улыбалась, гладила его, зарывалась пальчиками в волосы и дрожала, не отводя от него взгляда. Он не хотел просыпаться, хватался за ниточку, за уплывающий морок. Его разбудили голоса. Распахнув глаза и тяжело дыша, Демьян приподнялся и тряхнул головой. Это, млин, ненормально. Глядя свой пах, Демьян выругался сквозь стиснутые зубы. Долбанный извращенец! Он совершенно точно сойдет с ума. Соскочив с постели, Демьян подошел к шкафу, в котором все также хранились его вещи, выудил из него джинсы и футболку, и пошел в душ. Нужно было что-то делать с маятником в штанах. К появлению Демьяна в гостиной, в доме уже было полно людей. Он только усмехнулся, застав всю эту суету. Правда, веселье его было недолгим, улыбка в одно лишь мгновение сошла с уст парня, стоило ему встретиться взглядом, мило улыбающейся и держащейся за руку с тем самым хлыщем, что еще днем лапал ее у подъезда. — Убью, — прошептал про себя Дема и уже собирался двинуться к парочке, когда путь ему преградил один из двоюродных братьев. — Не думай даже, — прошипел Кир так, чтобы слышал только Демьян. 5. Когда язык твой враг — Уйди, — угрожающе прорычал Воронцов. Он не контролировал себя практически, ярость взяла верх над разумом и неумолимо вела Демьяна к цели. Все вокруг перестало существовать, только она… Дарина демонстративно отвела взгляд и, гордо вздернув подбородок, потащила паренька туда, где сейчас находились родители. Не поможет, ему ничего не поможет. Демьяна буквально перекосило от злости, заполонившей каждую клеточку горящего в агонии тела. Какого черта этот олух делает в его доме? Оскалившись хищно, он оттолкнул преграду в виде двоюродного брата и уже было шагнул вперед, когда на его пути возник второй, — точная копия первого. — Отвалили нахер, — в очередной раз, совершенно не церемонясь и не стараясь подбирать слова, рыкнул Демьян, правда, реакции не последовало. Точнее последовала, но совсем не та, что он ожидал. Авдеевы, перекрыв ему путь к несчастной жертве, синхронно двинулись вперед, вынуждая Дему отступить, а потом и вовсе вытолкнули последнего на задний двор… проветриться. Сказать, что Воронцов был в бешенстве, — значит ничего не сказать. Ярость застилала глаза, злость бурлила в венах, контролировать себя становилось все сложнее. Никто, никто в этом долбаном мире не был способен вывести его на эмоции, никто, кроме нее, заразы рыжей. — Хватит я сказал, — рявкнул Кир, когда Демьян сделал попытку вернуться в дом. — Пока не успокоишься — не войдешь. — Уверен? — оскалившись, Демьян ринулся на брата. — А ты проверь, — рядом возник второй. — Прекрати вести себя, как истеричная баба! — Кто бы говорил, — прошипел Демьян, припоминая Матвею его собственное поведение несколько лет назад. — Это другое, — отмахнулся Авдеев. — Тоже самое, — не согласился Демьян. — Она твоя сестра, ты в своем уме? — вмешался Кир. — Сводная! — Да без разницы. Куда ты нахер лезешь? Мы ее, бля, всем составом выводили из того состояния, в котором она из-за тебя придурка оказалась! Хочешь повторения? У девчонки нервный срыв практически случился, пока ты… — Кир презрительно сплюнул, отходя в сторону и бросая на Демьяна гневный взгляд. Матвей вслух высказываться не стал. Молча сверлил Дему взглядом, давая понять, что с братом вполне солидарен. — Пока я что? Ну договаривай! — Пока ты трусливо прятался в своей Европе! — договорил Кир, чудом увернувшись от кулака, летящего в направлении его лица. Просто рефлексы сработали. — Не смей, слышишь, — схватив брата за грудки, — ты же нихрена не знаешь! — Так объясни, — вырвавшись, Кир сделал шаг назад, разглаживая складки на рубашке. Демьян промолчал. Объясняться он ни с кем не собирался, разве что с родителями и то, он скорее собирался их перед фактом поставить, нежели что-то объяснять. Дема вообще не привык перед кем-либо оправдываться, не было этой функции в его программе, в природе не существовало. — Не надо, ты ей больно сделаешь, — заговорил молчавший до этой минут Матвей. — Дай ей спокойно жить, сейчас она счастлива, и паренька в покое оставь, хороший пацан. — Хороший, — словно на автомате повторил за братом Демьян. Вдохнув в легкие побольше воздуха, Демьян отвернулся, и простонав что-то нечленораздельное, зарылся пальцами в собственные волосы. Его на части рвало от одной лишь мысли, что она будет принадлежать другому, что кто-то другой будет держать ее в своих объятиях. Да он же озверел практически, увидев пацана в своем дома. И лапу, касающуюся его Дарьки. Контроль, куда нахрен подевался его хваленный самоконтроль? Где присущее ему самообладание? А нет, все испарилось, как только увидел ее. Он ведь и впрямь потерял всякий здравый смысл, словно бык разъяренный ринулся в сторону парочки, и черт знает, чем бы это все закончилось, не заметь его вовремя Кир. — А Лизка-то права оказалась, — хмыкнул Матвей, на что второй брат криво усмехнулся и качнул головой. До Демьяна не сразу дошел смысл брошенной братом фразы, слишком глубоко он был погружен в собственные больные эмоции, в свою агонию, не прекращающуюся с тех самых пор, как он полностью осознал свои далеко не братские чувства к Даре. Некоторое время Демьян пялился в одну точку, а потом замер, напрягся и глянул на Матвея. — Что ты сказал? До него только теперь дошло, что он сам себя сдал с потрохами. Они ведь ни черта не знали, как лоха развели. Лиза! Он точно ее прибьет и не посмотрит на то, что сестра, придушит к чертовой матери, чтобы язык за зубами держала, ведьма рыжая. Нет, Демьян не собирался скрывать свои намерения в отношении Дарины, но не готов был раскрывать карты перед всей большой семье. И как он так облажался? Лизка, стервотина мелкая, с самого детства, с самого, мать его, детства, она единственная читала его как открытую книгу. И ведь ни словом не обмолвился, ни жестом себя не выдал, а эта… Ведьма, не иначе. И черт его вообще дернул обратиться к ней с этим долбанным домом. С другой стороны, к кому обращаться-то, когда все годное в этом городе строилось Авдеевыми. Да и Лизке должное отдать стоило, работу она свою знала хорошо. Демьян свой дом пока не видел, но то, что было на фотографиях, его вполне устраивало. — Стерва, — усмехнулся Демьян. — Ты за языком-то следи, сестра все-таки, — беззлобно предупредил Кир. — И как ты так вляпался? — не удержался Матвей. — Нет, ну я все понимаю, но сестра. — Сводная! — повторил Демьян, словно оправдываясь. Как вляпался? Демьян и сам не понимал как. Просто иногда так бывает, когда мозг отключается, когда здравый смысл отходит на задний план и остается только одно большое, всепоглощающее чувство. И нет от него спасения, нет укрытия. С каждым днем оно разрастается, подобно снежному кому, скатывающемуся с высоченной горы. И в какой-то момент этот ком, набрав скорость и массу, сваливается на тебя, оглушая, придавливая своей сокрушительной мощью. И не выбраться тебе из этого плена. Примерно так чувствовал себя Демьян. Не было у него объяснений и ответов не было. Просто одно он знал наверняка: рядом с ней он дышит, без нее — подыхает. Понимал прекрасно, как все это выглядит со стороны, он и сам считал также, но ни черта не мог с собой поделать, а он пытался, действительно пытался. Боролся, винил себя, ненавидел и все равно вернулся к ней, он всегда к ней возвращался. Он так и не нашелся, что ответить брату, отвернулся просто, заставляя себя дышать. — Ладно, прекращай, он и так не в себе, — наконец снисходительно произнес Кир, обращаясь к ухмыляющемуся и явно кайфующему от происходящего, близнецу. — О, да брось, когда ты еще увидишь, как его штырит, — не унимался Матвей, продолжая дразнить брата, но как-то по-доброму. — Ты посмотри, как его кроет, на людей, словно пес, бросается. А он и был псом. Ее псом. Да черт возьми кем угодно, лишь бы рядом с ней, лишь бы смотрела на него как раньше, без этой лютой ненависти во взгляде. И что ему сейчас делать? Молча наблюдать за тем, как она улыбается этому «хорошему»? Стиснув зубы делать вид, что все в порядке? Что все как надо? Да его же разорвет от ревности и гнева. — Успокоился? — спросил Кир. Вопреки собственным мыслям Демьян кивнул. — Точно? — Отстань, ничего не будет, — огрызнулся Демьян, и оттолкнув брата, пошел обратно в дом, добавив про себя: — пока. Вернувшись, Демьян застал всю ту же суету вокруг, но гости потихоньку собирались за столом, пестрящим таким количеством еду, что можно было целую роту накормить. Дарину он не видел, но чувствовал, всем нутром чувствовал. Интуитивно направился в кухню, где мило щебетали мать, крестная и какая-то смутно знакомая Демьяну женщина. Возле духового шкафа суетился отец, а у окна устроилась нужная Демьяну парочка. Нет, не так. Пацан ему в упор не сдался, а вот Даря… И Демьян в очередной раз подавил в себе приступ лютого бешенства, когда, опустив взгляд, он заметил руки пацана на талии своей девочки. Собственник внутри Демьяна рвался наружу, готовый растерзать противника, вцепиться в глотку и вырвать ее к чертям собачьим, но вместо этого Демьян только вдохнул поглубже воздух и произнес нарочито спокойно: — Добрый вечер. — О, Дема, а мы уже думали, что придется тебя будить, — поднимаясь с места, улыбнулась мама. Подойдя к сыну, женщина обняла его и обернувшись, заговорила. — Ты помнишь Марину Дмитриевну? Демьян вновь взглянул на показавшуюся ему знакомой женщину. Ну конечно! Его педиатр, а он ведь ее забыл практически. Они вроде дружили с матерью, не слишком близко, но все же. — Рад вас снова видеть, — произнес он довольно холодно и снова посмотрел на парня, что стоял в стороне и обнимал его Дарину. Смутная догадка промелькнула в его голове. Присмотревшись, Демьян не мог не заметить сходства между парнем и женщиной, что, впрочем, взбесило его еще больше. Не дожидаясь, пока его представят, парень выпустил Дарю из объятий и, шагнув в сторону едва державшего себя в руках Демьяна, протянул тому руку. — Никита, можно просто Кит, — проговорил он вполне доброжелательно. — Демьян, — машинально пожав руку парня, представился Дема, но выпускать ее из своей не спешил. Удерживая ладонь Кита в своей, он сжал ее сильнее, чем было нужно, и удовлетворенно улыбнулся краешком рта. Взгляд мужчины был направлен на побелевшую Дарину. «Боишься? За него? Правильно, бойся. Потому что никто не смеет тебя касаться, никто в целом мире». — Думаю, пора садиться за стол, — скопившееся вокруг, звенящее напряжение, разрядил вовремя заговоривший отец. Демьян в свою очередь отпустил Кита, отметив про себя, что в общем-то парень неплохо держался, несмотря на причинённую ему боль. А больно ему было, Дема в этом не сомневался. Собравшись за столом, гости принялись бурно обсуждать события последних дней, кто-то обращался к Демьяну, кто-то беседовал с его родителями. Деме по большому счету было все равно, отвечал он скорее на автопилоте, практически не вслушиваясь в разговор за столом. Он, конечно, был рад и благодарен друзьям и родным, но сейчас его интересовала лишь Дарина, сидевшая напротив него, по правую сторону от Дари устроился Кит. Вскоре, поднявшись с места и заставив остальных замолчать, слово взял Михаил Борисович, — муж Марины Дмитриевны и отец Никиты. С мужчиной Демьян познакомился уже за столом. Так уж вышло, что Михаил являлся главным врачом роддома, в котором вот уже много лет работала мать Демы. Демьян в пол-уха слушал мужчину, тот в свою очередь говорил о своей отставке и поздравлял Василису Владимировну с назначением на пост. Демьян даже улыбнулся, будучи горд за мать, все-таки она это заслужила и заслужила собственным непосильным трудом, но, когда речь зашла об отношениях сына Михаила и Дарьки, у Демьяна просто не хватило терпения держать язык за зубами. Со звоном отложив в сторону приборы, Демьян привлек к себе всеобщее внимание. — А не рановато им в любовь играть? — заметил он холодно, да таким тоном, что всем вокруг стало не уютно. — Дем, ну ты чего, — вклинилась Лизка, стервотина такая, она-то прекрасно знала, чего это он. — Прекрасный возраст для первой влюбленности. — Да? И как далеко зашла ваша влюбленность, так называемая? — обратился Демьян к сладкой парочке, сидящей напротив. Кит, нужно отдать ему должное, на провокацию со стороны старшего брата своей девушки не повелся, а вот Дарина, Дарина сверлила Демьяна таким ненавидящим взглядом, что будь у нее способность испепелять одной лишь мыслью, от Демьяна бы осталась лишь горстка пепла. — Я не думаю, что тебя это касается, — спокойно ответил Кит, не отводя взгляда. Смелый пацан, только выбрал себе не ту. — Касается, раз уж речь идет о моей сестре, — справедливо заметил Демьян. — Тебе учиться нужно, а не о парнях думать. — Мне уже девятнадцать, и я сама решу, что мне делать, — ядовито прошипела девушка, сжимая в руке вилку. — Решалка еще не выросла, — отрезал Дема. Он понимал прекрасно, что его понесло, но не мог, просто не мог молча наблюдать за тем, как его девочку практически сватают другому. Родители выбор Дарины явно одобряли и Демьяну было понятно почему. — Чем ты занимаешься? — спросил Демьян, обращаясь к Киту. — На врача учусь, — ничуть не тушуясь ответил Кит, глядя Демьяну в глаза. — На врача значит. Курс какой? — Четвертый. — Значит еще два года, — произнес Демьян. — И как ты собираешься содержать семью, если она, — Дема кивнул на Дарю, — не дай Бог забеременеет? Со стороны послышался смешок. Матвей едва сдерживался, чтобы не расхохотаться, за что поймал гневный взгляд жены. Кир в свою очередь отложил приборы и закатил глаза. Кто-то поперхнулся, услышав слова Демьяна, остальные были просто в шоке и во всю глазели на троицу. — Демьян, прекращай, ты… — А что я, пап? Если ни у кого из вас подобных вопросов не возникло, это не значит, что они не возникнут у меня. Здесь все взрослые люди и должны понимать, что от секса рождаются дети! В себя Демьяна привел протяжной скрип и последовавший за ним грохот. Не выдержав, Дарина буквально подскочила со своего места и сорвалась прочь. Следом за ней было ринулся Кит, но застыл, услышав утробный рык Демьяна. — Оставь, — велел Демьян и, отбросив на стол салфетку, поднялся с места и направился в сторону лестницы, по которой только что взбежала девушка. Девочки, не забывайте, пожалуйста, про звездочку, как-то грустно от такой низкой активности) 6. Ты моя… сестра… «Ненавижу, как же я его ненавижу, да как смеет он, кто вообще ему дал право?» В слезах и едва замечая дорогу перед собой, Дарина взбежала по лестнице, споткнувшись на последней ступеньке и практически клюнув носом, она едва удержалась на ногах. Она не помнила, как пронеслась по коридору, не помнила, как влетела в свою комнату, очнулась только, когда кто-то очень сильный не дал ей захлопнуть дверь. Демьян во всей красе стоял в проходе, выставив руку, а потом он сделал шаг внутрь, вынуждая Дарину отойти в сторону и запер за собой дверь, точно также, как сегодня днем в ее собственной квартире. — Убирайся, проваливай туда, откуда пришел, — прокричала Дарина, набросившись с кулаками на брата. — Ты мне никто, ясно, никто, ненавижу тебя!! Она продолжала кричать, как ошалелая, пока Демьян держал хрупкое тело в объятиях, прижимая к себе, не позволяя вырваться. Дарина не понимала, за что он так с ней? Он ведь опозорил ее перед всеми этими людьми. Перед семьей, друзьями! Как он мог позволить себе подобное? После всего, после того как бросил ее, уехал! А теперь значит что? Беспокоится о ее непорочности? Да кто он вообще такой, чтобы вмешиваться в настолько личное. Она не обязана перед ним отчитываться, она ничего ему не должна. Это он ей задолжал, задолжал море слез, которые она по нему выплакала, кучу потраченных нервов и мертвых клеток. Пока он жил себе там, в Европе, она умирала здесь, без него. А теперь, когда у нее все наладилось, когда она справилась и начала жить, он вернулся и рушит все, словно слон в посудной лавке. — Как ты мог? Зачем? — она всхлипнула, уткнувшись носом в широкую грудь брата, вдыхая его аромат. Она никогда в этом не признается, никогда не скажет этого вслух, но, черт, как же Даря по нему скучала. Ругала себя, отчитывала за глупость, а все равно скучала. — Затем, что так надо, — коротко отрезал брат, чем вновь разжег в Дарине пламя праведного гнева. — Это не твое дело, моя личная жизнь — не твое дело, я могу делать что хочу и с кем хочу! Дарина готова была поклясться, что после ее слов брат задрожал всем телом, сильнее стискивая Дарину в кольце своих рук, задышал шумно, Даря чувствовала, как вздымается грудная клетка брата, слышала, как шумно он втягивает кислород, как колотится сердце. — Скажи мне, Даря, как много ты ему позволила? — прохрипел он ей в макушку. Он издевается? И у него еще хватает наглости такое спрашивать? И на что он надеется, на то, что она ответит? Да она скорее свое собственное пальто без соли съест, чем потешит эго этого…предателя! — Тебя это не касается, Дема, — выплюнула девушка, вырываясь из объятий. Да кто бы ей позволил. Демьян держал настолько крепко, что даже двинуться было невозможно. — Касается, Дарька, потому что от твоего ответа зависит, вырву я ему ноги или нет, и не только ноги, — прошептал Дема, хватая губами ушко Дарины, вызывая в ней уже знакомую дрожь. Что он делает? — Да как ты смеешь! Ты оставил меня, бросил! Я не твоя собственность! — она вновь сделала попытку избавиться от душащих ее стальных оков. — Моя, Даря, ты моя…сестра… и лучше тебе об этом помнить, малышка, — усмехнулся Дема, и, прежде чем Дарина успела возразить, прижал ее к себе и впился в пухлые губы… Дарина даже не поняла, что произошло, просто в какой-то момент время перестало существовать, комната вокруг закружилась с бешенной скоростью, а собственные ноги потеряли способность удерживать вес тела. А Демьян…он целовал ее, черт возьми, он действительно ее целовал. Напористо, жестко, не позволяя отстраниться, сделать такой нужный сейчас вдох. Она хотела это прекратить, правда хотела, остатками здравого смысла понимала, что так нельзя и где-то внизу находится ее парень, и надо…надо это закончить. Но она не закончила, напротив, руки сами обхватили шею брата, а губы разомкнулись окончательно, позволяя Демьяну целовать ее так, как ему хотелось, позволяя ему абсолютно все, потому что…она не знала почему, не могла объяснить себе почему позволяет горячему языку брата сводить себя с ума, почему отвечает на этот безумный, такой неправильный, запретный поцелуй. Демьян же, не встретив сопротивления, застонал ей прямо в губы, и слегка приподняв, вдавил спиной в дверь. Они совершенно точно сошли с ума, иначе как объяснить то безумие, что случилось между ними. Дарина не хотела об этом думать, она вообще не хотела ни о чем думать, особенно о том, что будет после. Оторвавшись от губ девушки, Демьян спустился ниже, губами прихватил тонкую кожу на шее, причиняя Дарине легкую, но такую необходимую сейчас боль, а потом провел языком по месту укуса, зализывая рану. — Дема, — прошептала девушка пересохшими губами. А он не слышал ее словно, с легкостью справившись с пуговицей на джинсах девушки, Демьян провел ладонью по плоскому животику и скользнул ниже, под простое девичье белье. И вот на этой ноте Дарина пришла в себя, ее словно током шарахнуло. Не ожидая от Дарины такой прыти, Демьян позволил ей себя оттолкнуть, а следом пространство разрезал звонкий хлопок. Дарина в ужасе уставилась на брата, потирающего покрасневшую от сильного удара щеку. Взвизгнув, девушка отскочила в сторону и зажмурилась, словно ожидая ответного удара. Она не знала, как брат отреагирует на подобное, только что она перешла черту. Схватив Дарю за плечи, Дема пригвоздил ее к стене, провел большим пальцем по истерзанным губам девушки и произнес не своим голосом. — Если я узнаю, Даря, если я только узнаю, что кто-то побывал здесь, — он опустил руку и в тот же миг Дарина почувствовала давление между ног. Девушка дернулась от неожиданности и неизвестных до этого момента ощущений. Молниеносный импульс прокатился по ее телу. — Клянусь, я убью его, Даря, я просто его убью. А я узнаю. — И как же ты узнаешь? — зачем-то прошипела она в ответ. — Самым проверенным способом, Даря, — усмехнулся Демьян и провёл языком по нижней губе сестры. — Да ты…да я… — Ну так что, Даря, я повторяю вопрос: как много ты ему позволила? Или мне пойти спросить у него? Даря, молчала, упорно глядя в глаза брату, сверлила его прожигающим взглядом. Ненавидела, как же она его ненавидела. — Ну что ж, твоя воля, — он отпустил ее, и направился к двери. — Стой. — Да? Демьян обернулся, посмотрел на сестру выжидающе, а она…она его прибить хотела. Потому что это унизительно! — Ничего не было, не надо… — прошептала Дарина, опустив взгляд. — Совсем ничего? — уточнил брат. Даря покачала головой. — Ничего. «Но будет и черта с два ты его тронешь!» 7. Она моя… Разговор по душам… Демьян едва сдержался, чтобы не прикрыть глаза от явного облегчения. И пусть кто-то скажет, что это ненормально, что это какой-то идиотский, совершенно дебильный фетиш, но Дема испытывал практически физическое удовольствие от осознания одного лишь факта — у нее никого не было. И не будет. Никого, кроме него не будет. Его трясло буквально от желания схватить ее в охапку и увезти в свою берлогу. Да, он переборщил с угрозами и давлением, переборщил там, за столом, когда во всеуслышание высказал свою позицию, но Демьян с детства привык говорить то, что думает. Его бросало в холодный пот, стоило только представить, что у Дари может быть кто-то другой, а о беременности…черт, да он даже думать о таком не хотел. Нет, он был совсем не против детей, он был очень даже «за», но только дети у них с Дариной будут общие и никак иначе. И он словно наяву представил такую же маленькую, рыженькую лисичку, с голубыми, как небо в самый ясный день, глазками, пухлыми щечками и звонким голоском. Из мыслей о маленькой симпатичной девчушку, его вырвали тихие всхлипывания сестры. Дарина стояла напротив, смотрела на брата со всей ненавистью во взгляде, на какую только была способна, словно крича: «ненавижу тебя». — Зачем ты только вернулся, — бросила Даря, и уже было собиралась рвануть в смежную с комнатой ванную, но Демьян не дал. Просто схватил сестру и обнял, не слишком нежно, но очень крепко. Так, что еще немного и раздавил бы малышку. Дарина брыкалась, пыталась вырваться, шипела, царапалась и даже рычала, словно маленький лисенок, попавший в руки охотника. А Демьян едва сдерживал улыбку, пока сестра покрывала его благим матом, кричала, что ненавидит и видеть его не хочет, и даже пару раз пыталась укусить. — Врешь, малышка, — прошептал Демьян, когда, выбившись из сил, Дарина наконец прекратила боевые действия и теперь лишь тихо всхлипывала, уткнувшись носом в грудь брата. — Не ненавидишь… Хочешь докажу? Подцепив ее подбородок, Демьян поднял голову девушки, посмотрел в глаза с присущей ему уверенностью во взгляде и вновь соединил их губы в поцелуе. Даря честно сопротивлялась… первые несколько секунд, а потом послышался протяжной стон, обреченный выдох и девушка капитулировала перед напором Демьяна. «Вот так, вот так, малышка». Демьян с ума сходил от близости, запаха, вкуса своей девочки, черт возьми, у него феерверки перед глазами выстреливали. А это лишь поцелуй. Черт, как же долго он об это мечтал, как хотел ее, свою Дарьку, как хотел целовать эти пухлые губы, прижимать к себе дрожащее тельце, да он сожрать ее готов был прямо здесь и сейчас. И она, несмотря на обиду, на то, что где-то там внизу находился ее парень, отвечала на поцелуй ему, Демьяну. Целовалась Дарька неумело, но даже эта ее неумелость заводила Демьяна до состояния полной потери контроля над собой. Еще немного и он завалил бы Дарину на кровать, сорвал бы к чертовой матери одежду и залюбил бы до тысячи смертей, а потом воскресил и повторил бы. Заклеймил. Пометил. Застолбил. Потому что она его, и он любого на месте просто прикончит, а ее не отдаст, никому не отдаст. Он пытался, честно пытался держаться подальше, пытался избавиться от пожирающих его чувств, но не смог… Она его единственная слабость, она единственная, кто смог бы поставить его на колени, и он бы счастливо выполнил все, о чем бы она только не попросила, лишь бы с ней. — Дема, Дема, мы…я… — Даря, видимо, все же сумев прийти в себя, забрыкалась в его объятиях, заставляя его мысленно выругаться. — Видишь, я был прав, — улыбнулся Демьян. — Это ничего не значит, ты…ты силой взял, — выдала она и объятия Демьяна стали еще крепче. — Силой, значит? — прошипел парень. Его воротило от одной лишь мысли, что он мог бы взять ее силой. Да, поцелуй он украл, украл нагло и бесцеремонно, но ни за что бы не позволил себе продолжить, если бы Дарька сама этого не хотела, если бы он не откликнулась на его ласку, если бы сама того не осознавая, к нему не ластилась. Он еще днем ее реакцию заметил, ее дрожь и желание, а оно было и едва ли уступало тому, что испытывал Дема. — Силой, — повторила Дарина. — Ты попросишь меня, Дарька, сама попросишь повторить. — Никогда, — зашипела Дарина, впиваясь коготками в широкие плечи брата. — Это ничего не значит. — Посмотрим, — неопределенно заключил Демьян и, выпустив девушку из объятий, быстрым шагом покинул комнату. Хлопнув дверью, Дема даже не обернулся ни разу, потому что знал, что стоит только обернуться и его выдержка полетит к чертям. Он просто вернется и заставит чертовку взять свои слова обратно. И методы убеждения будут более, чем действенные. И плевать совершенно, что находились они в доме родителей, плевать на собравшихся гостей. Едва справившись с желанием вернуться, Демьян спустился вниз, где уже, как оказалось, никого не было. Гости разошлись, очевидно, понимая, что вечер больше не сулит ничего хорошего. Оглядевшись, Демьян в первую очередь поискал глазами ухажера Дарины и его родителей, но в гостиной их, судя по всему, не было. Зато была Лизка — язва. А ведь это он из-за нее озверел, был у этой ведьмы особенный талант выводить его на эмоции одной лишь фразой. Она точно знала куда бить и ударила в цель. И ведь ничего такого не сказала, паршивка, а Демьян завелся так, что не остановить было. — А ты, оказывается, жестокий, — загадочно произнесла двоюродная сестренка, покачивая изящной правой ножкой, уложенной поверх левой. — А то ты не знала, — огрызнулся Дема, прекрасно понимая, что рыжая стервочка снова его провоцирует. — Эх Дема-Дема, где же твоя хваленная выдержка, где манеры? — с придыханием выдала Лиза. — Ты не могла промолчать, да? — усмехнулся Демьян, сунув руки в карманы джинсов. — А ты? — улыбнулась Авдеева самой обворожительной улыбкой, на какую только была способна. Чистый ангел внешне и сам черт внутри. Эдакая взрывная смесь ангельской невинности и дьявольской порочности. — Это ведь не я с цепи сорвалась, Граф, — поднявшись с места, Лиза подошла к брату, легонько коснулась его плеча, скребя ноготками кожу. — Ведьма, — улыбнулся Дема. — А не нужно было врать, глядя мне в глаза, Демочка, — прошептала Лизка, обнажив ряд белоснежных зубов. — Я же тебя насквозь вижу и тогда, три года назад знала, от чего, нет, от кого ты бежал. — И в кого ты такая мстительная? — ехидно поинтересовался Демьяна, глядя на сестру. — Действительно, в кого? — почти невинно похлопала глазками Авдеева. — Ладно, Дем, не злись, в конце концов ты сам виноват, нужно лучше контролировать эмоции. Я так понимаю, она успокоилась? — Демьян, — со стороны послышался голос отца. Недовольный голос. Еще бы, Дема устроил целое представление, поставил всех, особенно хозяев дома, в неудобное положение. Отец, должно быть, чертовски зол. Вот только Демьяну было совершенно плевать. Он сделал то, что сделал. Сказал то, что думал и повторил бы еще рад, и еще. — В мой кабинет, — прогромыхал отец, как в детстве. — Удачи, — прошептала Лизка. — Стерва, — ухмыльнулся Дема и последовал за отцом. В кабинет отец ворвался разъяренным буйволом, Демьян же, спокойно прошел следом, ни словом, ни действием, не выдавая своего истинного отношения к случившемуся. На лице его снова появилась маска полного равнодушия и холодности, а вот лицо отца выражало крайнюю степень злости и негодования. Вынув из мини-бара виски и бокал, отец с грохотом поставил их на стол и, склонившись над ним, уперся ладонями в столешницу. Опустив голову, отец некоторое время смотрел в одну точку. — Что это было? — наконец заговорил отец. — Какая муха тебя укусила тебя, черт возьми, укусила? — Никто меня не кусал, — спокойно ответил Демьян. — Я сказал то, что думал и то, что должен был. — Ты… — отец поднял указательный палец, собираясь отчитать Демьяна. — Скажешь я был не прав? Или, может, ты дедом спешишь стать? Правда считаешь, что все это не важно? Рано ей еще о парнях думать, — заключил Демьян. Он лукавил, конечно, даже врал безбожно и сам не верил в то, что говорил. Просто она его и никому не позволено даже касаться Дарьки. Только ему одному. И не важно, как на это смотрят остальные. — Она уже выросла, Дем, — как-то обреченно произнес отец и уселся в большое кресло. — Ты не можешь запретить ей влюбляться и… — Я могу, — безапелляционно заявил Демьян, буравя отца взглядом. — Она твоя сестра, Демьян, — зачем-то напомнил отец, глядя Демьяну в глаза, — сестра. — Я помню. — А мне кажется, что ты забыл. — Когда кажется, креститься надо, — огрызнулся Дема, понимая, к чему клонит отец. Догадался, значит. Оно и к лучшему, вот только сейчас у Демьяна не было ни малейшего желания объясняться и выяснять отношения. Просто потому что он и без того был на взводе. — Не груби, — отрезал отец. — А ты не лезь, и я грубить не буду, — резонно заметил Демьян. — Ты совершаешь большую ошибку, — продолжил отец и со стороны казалось, что их фразы звучат совершенно невпопад, но отец и сын прекрасно друг друга понимали. — Если это все, то у меня еще дела, — Демьян не собирался сейчас обсуждать щекотливую тему, сначала всем нужно успокоиться, а потом он обязательно поговорит и с отцом, и с матерью. — И да, пап, она моя, — добавил он уже у двери. 8. Сестра знает лучше… — Посмотрим, — бросил Демьян и вышел из комнаты. Все случилось так быстро, так молниеносно, что Дарина даже не нашлась, что ответить. Просто стояла и хлопала глазами, глядя на закрытую дверь и слушая удаляющиеся от нее, тяжелые шаги брата. И корила себя за слабость, за то, что не смогла ему противостоять, за то, что так просто поддалась его напору, забыв обо всем на свете. Ей было больно от того, как она поступила с Китом, ведь парень точно ничего подобного не заслуживал и так мерзко ей от самой себя стало. Она целовала брата, пока где-то внизу находился ее парень. И как ни старалась Дарина отрицать, ей понравилось, она хотела этого не меньше, чем Демьян, она сама прижималась к нему, сама отвечала на эти бешенные, дикие, болезненные поцелуи, она сама отдавалась во власть этого Дьявола, сама. И прислушиваясь к собственным ощущениям, Дарина была вынуждена признать, что ни разу за то время, что они встречались с Китом, Даря не испытывала и сотой доли тех эмоций и ощущений, что чувствовала с Демой. Да, Кит ей был приятен, да его поцелуи не были ей неприятны, но у нее никогда не дрожали коленки, не подкашивались ноги и она ни разу не теряла контроль. Собственно, именно поэтому у них с Китом до сих пор дело не зашло дальше невинных поцелуев. И нужно было отдать парню должное, он не позволял себе лишнего, не делал ничего, что могло бы оттолкнуть Дарину, даже не намеков с его стороны не было. А Дема…Дема позволил. И это напугало Дарю, так сильно, что она тут же очнулась от морока навеянного близостью брата. И не столько ее напугал напор Демьяна, его желание, сколько ее собственная реакция. Даря понимала, что стоило ему надавить чуть сильнее, стоило пойти дальше и она бы не смогла сопротивляться. И это осознание вызвало в Дарине очередную порцию отвращения к самой себе. Это неправильно, все это чертовски неправильно. И дело даже не в том, что она до сих пор была обижена на брата, просто вся эта ситуация сама по себе была отвратительной. Они ведь семья, пусть и не кровные родственники. И она вообще не должна была испытывать по отношению к Демьяну то, что испытывала. И он не должен был делать то, что сделал. Что на него нашло? Зачем? У Дарины не было ответов на эти вопросы, как не было и объяснения поведению Демьяна. А ведь Даря вообще не хотела сегодня появляться в доме родителей и вообще не хотела появляться здесь о тех пор, пока Демьян снова не исчезнет из ее жизни. Просто не смогла сказать «нет» родителям, хоть они и скрыли от нее такой немаловажный факт, как приезд Демьяна. И за это она, конечно, была на них зла. Им ли не знать, сколько она пережила, когда он уехал, бросив ее, просто так вычеркнув ее из своей жизни, потому что там его кто-то ждал и этот кто-то была важнее, чем Дарина. И что изменилось? Она обязательно задаст ему этот вопрос, а еще спросит, как он собирается смотреть в глаза той, ради которой бросил Дарю и уехал на три чертовых года. Из размышлений девушку вывел настойчивый стук в дверь, а следом шевельнулась ручка и на пороге появилась Лиза. — Я войду? — окинув Дарину взглядом, спросила Лиза. А Даря только сейчас поняла, что до сих пор стоит как вкопанная посреди комнаты, не продвинувшись ни на сантиметр с момента ухода Демьяна. Сколько она так простояла? — Да, я… Дарина засуетилась, вспомнив, что внизу вообще-то гости и ее побег, должно быть, выглядел очень некрасиво, пусть даже у нее на то были вполне себе объективные причины и виноват во всем один лишь Демьян. Дарина было сделала шаг в сторону двери, считая, что Лиза, должно быть, пришла по ее душу, но как раз в этот момент сестра проскользнула в комнату и закрыла за собой дверь. — Не торопись, все уже разошлись, — мягко улыбнувшись, Лиза проследовала к кровати и села поверх застеленной постели, а потом похлопала по покрывалу, таким образом приглашая Дарину сесть рядом. — Как разошлись? — удивилась Дарина. — Но… — Не переживай, со своим Ромео потом объяснишься, я уверена, он все поймет правильно, — на последнем слове Лиза сделала едва заметный акцент. — Как ты? — поинтересовалась сестра, глядя в заплаканное лицо Дари. Спохватившись, Дарина смахнула со щек все еще катящиеся из глаз слезы. Надо же, а она даже не заметила, что до сих пор плачет. И ей стало стыдно, так стыдно. Она ненавидела быть слабой, ведь ровно три года назад она Даря пообещала себе, что больше никогда больше не будет из-за него плакать, и вычеркнет его из своей жизни. Слишком долго она изводила своими срывами себя и семью, слишком долго с ней возились как с глупым, плаксивым ребенком. Она до сих пор помнила, как вместо того, чтобы бегать за девочками и зажимать их по углам, Марк дни напролет проводил с ней, помнила, как успокаивала ее Лизка, гладя по волосам и прижимала к себе, успокаивая, вместо того, чтобы наводить страх на работников в офисе, как Кир, решивший взять перерыв и пожить просто для себя, вынужден был взять на себя обязанности Лизки, а потом и вовсе везти Дарину в Питер, чтобы хоть немного сменить обстановку и отвлечь ее от бесконечной депрессии, как Матвей разрывался между беременной женой и глупой двоюродной сестренкой, как мама и папа сходили с ума, не зная, как помочь дочери. — Лись? Лиза редко называла Дарину по имени, все чаще ласково «Лись». Потому что рыжая и маленькая с большими глазами. — Как? Никак. Он опять, опять все испортил. Упав на кровать, рядом с сестрой, Дарина все же не выдержала и расплакалась. Спрятав лицо в ладонях, девушка содрогалась от рыданий. Плечи подрагивали, все тело дрожало, громкие всхлипы эхом разлетались по комнате. В какой-то момент Дарина почувствовала на плечах руки сестры, Лизка прижала сестренку к себе, погладила по голове, точно также, как делала раньше. — Ну тихо-тихо, не надо, Лись, все образуется, — прошептала сестра Дарине в макушку. — Зачем он вернулся? Видеть его не могу, — бросила в сердцах Дарина. Лиза ничего не ответила, только лишь слегка отстранила от себя сестренку, окинула ее каким-то очень странным взглядом, уголок губ Авдеевой слегка приподнялся, на лице появилась кривая усмешка. И лишь когда взгляд Лизы опустился на брюки Дарины, последняя наконец поняла, что так повеселило Лизку. Расстегнутая пуговица на брюках, кажется, дала Лизке не мало поводов для размышлений. — Я просто… — Я вижу, — теперь взгляд сестры был сосредоточена на губах Дарины, которые, к слову, до сих пор пекли и саднили, после дикого напора Демьяна. Дарина отвернулась и поспешила застегнуть пуговицу на брюках. Девушка сгорала от стыда, чувствуя, как полыхают щеки и горят уши. А Лиза, словно не замечая смущения сестры, продолжала сверлить ее взглядом. — Не надо на меня так смотреть, это не то, о чем ты подумала, ничего… — И о чем же я подумала? — хитро сверкнув глазками, Лиза прищурилась и улыбнулась, обнажая белоснежный ряд зубов. Она нарочно провоцировала Дарину. Даря то краснела, то бледнела под пристальным взглядом голубых глаз сестры. Дарине казалось, что Лиза видит ее насквозь, читает как открытую книгу и точно знает, что здесь происходило еще каких-то несколько минут назад. А растрепанный вид и припухшие губы лишь подтверждали догадки сестры. — Я не хочу об этом говорить, — отрезала Дарина, надеясь, что сестра перестанет ее смущать. Дарину спас пикнувший в заднем кармане телефон. Отвернувшись, Даря поспешила достать гаджет и открыть пришедшее сообщение. «Извини, мне пришлось уйти, родители были немного шокированы. Ты как?» Дарина тупо уставилась на экран телефона. Сообщение от Кита зародило в ее душе панику. Вроде ничего такого, но Дарине казалось, что что бы она сейчас ни написала, ей придется ему соврать. Как она будет смотреть ему в глаза после того, что было. С другой стороны, это ведь не она набросилась на Дему. — Может ответишь? — пока Даря судорожно искала себе оправдания, Лизка успела прочесть сообщение на экране. Бросив гневный взгляд на сестру, потому что та совершенно точно издевалась, Даря быстро набрала ответ, отделавшись дежурной фразой и уже собиралась убрать телефон, когда пришло следующее сообщение. «Как насчет того, чтобы завтра сходить в клуб? Все наши соберутся, будет весело» Наши — это их веселая компашка, состоящая из студентов-медиков со второго по пятый курс. Дарина помнила, что ребята уже неделю спорят, в какой клуб и когда завалиться, ей так надоели непрекращающиеся дебаты, что она временно покинула дружный чат. Видимо, за время ее отсутствия, они наконец пришли к соглашению. Дарина собиралась написать, что, наверное, не сможет, но в самый отвественный момент Лиза вырвала телефон из рук девушки и быстро напечатала ответ. Положительный, чтоб ее, ответ. Даря, конечно, пыталась отвоевать свой телефон, и ей даже это удалось, но сообщение уже было безвозвратно отправлено. — Что ты наделала! — воскликнула Даря. — А что такого? Пойдешь развеешься. — Я не могу, я не знаю… Я целовалась с Демой! — не выдержала Дарина. Слова вырвались против воли, и девушка пожалела о своей несдержанности в ту же секунду. — Тоже мне новость, а то я не вижу, — усмехнулась Лизка, будто ничего и не произошло вовсе. Будто Дарина не призналась сейчас в самом своем постыдном поступке. — Понравилось? — поинтересовалась сестра и Дарина вспыхнула, словно спичка. — Что ты такое говоришь? Ты в своем уме? — возмутилась Даря. — Ну тогда я не вижу проблемы в том, чтобы пойти в клуб, — невозмутимо произнесла Лиза, пожимая плечами. А между тем проблема была. Потому что Дарина солгала, потому что ей понравилось и за это она себя ненавидела. И как она собиралась отдаться Никите, еще несколько минут назад, пусть даже только в мыслях, если все ее мысли теперь были заняты Демьяном. Да будь он проклят! А может Лиза права? Может, она зря себя накручивает? Подумаешь, поцелуй. И ничего Дема Киту не сделает, не посмеет просто, потому что Никита не просто какой-то там левый парнишка, он сын подруги их матери. — Брось, Лись, лучше скажи, у тебя есть подходящий наряд? 9. Какой, нахрен, клуб??? — Один день, а ты уже успел натворить дел, — Самир протянул руку другу, обнял его по- братски, расплываясь в улыбке. — Тебя не было, некому было приструнить, — усмехнулся Демьян, открывая багажник и позволяя Самиру забросить туда внушительных размеров чемодан. Демьян и впрямь вчера погорячился, он это понял сразу, как от отца вышел. Погорячился, но не жалел. И о словах, сказанных отцу, Демьян тоже не жалел. И было ему совершенно фиолетово, что по этому поводу думал отец. Дарина не являлась Деме кровной сестрой, а других препятствий Демьян не видел. Больше не видел. И сейчас он отчетливо понимал, что уехать и бросить ее было самой большой ошибкой за всю его, пусть недолгую, но насыщенную событиями и приобретенным опытом жизнь. Тогда побег ему казался выходом, теперь же — тупиком. — И что ты собираешься со всем этим делать? — поинтересовался Самир, разместившись на переднем пассажирском сидении, как раз в тот момент, когда Демьян завел двигатель. — Исправлять ошибки брат, исправлять ошибки, — неопределенно ответил Демьян. На самом деле он и сам пока не очень хорошо понимал, как заслужить прощение Дарины, а как бы там ни было, он кругом виноват. Он оставил ее, и теперешнее его переосмысление жизни мало что меняло. — Пока у тебя выходит из ряда вон плохо, — справедливо заметил лучший друг. — Только ты не начинай, — огрызнулся Дема, прекрасно понимая, что Самир в общем-то прав, — как ты вообще узнал? — Я всегда обо всем знаю, это моя работа, — рассмеялся друг, запрокинув голову назад. — «От секса берутся дети» — серьезно? — не успокаивался Самир. — Да завали, — рыкнул Демьян. — Тебя домой? — Нет, с тобой поеду. — А не устал после перелета? — остановившись на светофоре, Дема искоса взглянул на друга. — Не особо, — пожал тот плечами. — Должен же я увидеть, во что ты вбухал столько бабла. Дема не ответил, только хмыкнул, дав понять, что ни разу не поверил в слова Самира. Как же, дом его заинтересовал, да он в жизни никогда недвижимостью не интересовала. Да что там, вся его собственность — однокомнатная квартира. Больше ему не нужно было, на месте он не задерживался. Об истинных причинах интереса Самира, Демьян, естественно, догадывался, но вслух никогда ничего не произносил и тему щекотливую не затрагивал. Если бы друг захотел рассказать — он бы рассказал. Оставшуюся часть пути мужчины ехали молча, каждый думая о своем. Спустя сорок минут Демьян въехал на частную территорию элитного коттеджного поселка, построенного строительной фирмой, теперь уже принадлежавшей его несносной, но очень хваткой двоюродной сестре, которая, кстати, уже ожидала его у практически приобретенного Демьяном дома. Скрестив руки на груди и опираясь на капот своей ярко-красной «Ауди» оттенка «вырви глаз», Лиза легонько притоптывала ножкой. — Ты заставляешь себя… — она уже было собиралась отчитать Демьяна за опоздание, потому что каждая ее минута — на вес золота, когда из машины показался Самир. — У меня были дела, — отозвался Дема, поглядывая на двоих закадычных «друзей». Хоть ненадолго, но рыжая стервотина, коей Демьян считал Лизку, хоть и любил ее, конечно, выпорхнула из собственной зоны комфорта. А вот не нужно было провоцировать его вчера, не нужно было, и ротик свой красивый, но, сука, болтливый, тоже раскрывать не нужно было. Вот теперь пусть получает шоковую терапию, засранка мелкая. Бумеранг он такой — никогда не знаешь из какой жопы принесет и в какую затянет. И неспроста Демьян утром Самиру проболтался о своих планах, после того как встретит друга в аэропорте. Знал и понимал, что Самир не выдержит и с ним поедет. И об их взаимной «симпатии» он тоже знал. Друга, конечно, жаль, но кто ж ему доктор. А нечего было мозги в первый год в Праге Демьяну компостировать своими бесконечными нотациями о том, какой Дема идиот и трус. Зараза рыжая, конечно, из реальности на долю секунды выпала, но в руки себя взяла быстро. — О, песик вернулся, — хмыкнула она, буравя Самира взглядом полным откровенной ненависти, но нужно отдать рыжей должное, держалась она хорошо, Дема даже почти поверил, если бы не глаза, выдававшие стервочку с потрохами. — Почву-то он ей из-под ног выбил и теперь откровенно наслаждался. — А ты все также на людей бросаешься? Неудовлетворенность плохо сказывается на здоровье, вон уже морщинки появились, — не остался в долгу Самир. — Хватит, пойдем, — прервал их обоюдное приветствие Демьян, а потом, проходя мимо Лизы, прошептал так, чтобы только она слышала: — один-один, солнышко. Дело близилось к вечеру, на город опускалась ночь, а у Демьяна еще были планы на вечер. Точнее один конкретный план, на одного конкретного человека. После вчерашнего разговора с отцом, к Дарине Демьян возвращаться не стал, впрочем, он вообще не был уверен в том, что сестра осталась в родительском доме, но и проверять не стал, просто сел в машину и рванул из дома от греха подальше. Потому что, как выяснилось, контролировать себя рядом с ней стоило ему огромных усилий, вылившихся в результате в «мартышкин труд». Три года назад было проще. Сейчас стало невозможно. Невозможно ее не касаться, невозможно находиться рядом и держать себя в руках, это выло выше его сил, выше его понимания. Мозги отключались и плавно стекали в штаны. Он и без того порядком ее напугал, достаточно для нее было потрясений. Слишком много для одного дня. — Как-то скучно, не находишь? — осмотревшись сначала во дворе, потом в самом доме, заявил Самир с видом эксперта. — С персоналом нынче беда? Или денег на нормального архитектора и дизайнера не хватило? — не удержался он от колкости. — Я наняла тех, что проектировали твой клоповник, — оскалившись, словно тигрица, готовая откусить голову противнику, и невинно хлопая глазками, Лиза не осталась в долгу. Самир, конечно, хорош, но с рыжей ему не тягаться. Впрочем, он, конечно, лукавил, дом был на редкость хорош и полностью отвечал требованиям Демьяна, а главное, вкусам Дарины. Двухэтажный коттедж, первый этаж которого был выполнен в виде так называемой студии совмещающий в себе функции вместительной гостиной, кухни и комфортабельной столовой. Через панорамное остекление открывался вид на внутренний дворик. На втором этаже размещались гостевые и хозяйская спальни, а также выход на небольшую, но уютную террасу. — У тебя бы на них не хватило денег, — рассмеялся Самир, в ответ на замечание Лизы. — У меня их побольше, чем у тебя. Пока Самир и Лиза обменивались любезностями, Демьян успел обойти дом, подняться на второй этаж, заглянуть в каждую комнату. Дом уже был обставлен, опять же по просьбе Демьяна, в нем было все необходимое для комфортного проживания. Оставался лишь последний штрих — несколько подписей. — Ну как, мы оправдали твои ожидания? — выгнув бровь и чуть наклонив голову в бок, поинтересовалась Лиза, когда, обойдя дом, Демьян вернулся в гостиную. Самир стоял в стороне, у большого панорамного окна, заменявшего одну из стен. Опустив руки в карманы и немного сгорбившись, мужчина устремил свой взгляд во внутренний двор. — Вполне, ты не против, если все формальности мы решим завтра? — Торопишься? — спросила сестра, загадочно улыбнувшись и стрельнув глазками. И отчего-то улыбка эта Демьяну совершенно не понравилась, впрочем, как и вопрос. Что-то было в интонации Лизки, что-то, заставившее Демьяна напрячься. Он просто нутром чуял, что эта стервотина приготовила ему сюрприз, который Деме явно придется не по вкусу. — Она тебя сегодня не ждет, — улыбнулась сестра, да так, что Демьяну захотелось свернуть ее тонкую шейку. — Что значит не ждет? — прорычал Демьян, окончательно теряя всякое терпение. — Дарька сегодня отдыхает в клубе с друзьями, — Лизка, словно невзначай глянула на часы, — уже должна быть там, так что Дема, времени у тебя вагон, и документы подписать успеем, и… — Какой, нахрен, клуб… — Демьян в один лишь большой шаг преодолел расстояние, отделяющее его от сестры. — Два-один, — шепнула Лизка, — а какое мы ей платье подобрали, закачаешься… 10. Только я… Демьян не помнил себя от ярости, чистая злость разливалась по венам. Если бы его спросили, когда в последний раз он был настолько зол, Дема бы однозначно затруднился ответить. Потому что то, что он чувствовал сейчас, этот нескончаемый поток гнева, ни шел ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал когда-либо прежде. Демьян понимал, он, черт возьми, слишком хорошо знал свою стервозную сестричку, и был уверен на все двести процентов в том, что она-то уж точно изрядно постаралась, чтобы вывести его из себя. И Демьян вполне себе мог представить, что увидит в клубе, как только окажется в большом, шумном, наполненном музыкой и кучей пьяных малолеток, клубе. Какого черта, какого, мать его черта, она его провоцирует? Демьян не знал, чего хочет больше: придушить Лизку или надавать по заднице Дарьке, — но в тот момент, когда оказавшись в проклятом клубе, принадлежавшем на минуточку, Максу Демину, и слава богу, потому что Дарю здесь как облупленную знали и счастье, что компания их веселая выбрала именно это заведение, Демьян отчетливо понял: однозначно второе. Ему не составило труда отыскать сестру, лишь вступив в заполненный молодежью зал, он двинулся в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, где расположены ВИП-места и открывается отличный вид на все, что происходит внизу. Дарина в компании человек эдак восьми, сидела за одним из угловых столиков, посмеиваясь и попивая какой-то коктейль, и, ей очень не повезет, если в стакане есть хоть грамм алкоголя. Демьян, конечно, понимал, что ведет себя сейчас как слетевший с катушек психопат, преследующий свою жертву. Сейчас в его представлении он мало чем отличался от абьюзеров, которых презирал сколько себя помнил. Понимал, но ни черта не мог с собой поделать, потому что это было выше его сил. И будь его воля, он, наверное, запер бы Дарину подальше ото всех, чтобы не видели, не касались и даже не думали приближаться. Кажется, Демьян действительно немного тронулся умом, потому что человек, дружащий со здравым смыслом, вряд ли бы позволил себе подобное поведение. А ведь он всегда сохранял трезвый ум и холодную голову, не позволяя себе терять контроль, как учил отец. Всегда, когда дело не касалось ее. И он понимал, конечно, что надо было иначе, мягче. Что он задолжал Дарьке как минимум тысячу извинений, но это он восполнит, после… А сейчас он просто заберет ее отсюда. Взглядом Демьян выцепил вторую знакомую фигуру, подошедшую к столику, за которым сидела веселая компании с Дариной в том числе. Парень — Никита, кажется, поставил на стол два полных бокала и протянул руку Дарьке, явно приглашая. Вся компания внезапно оживилась, ребята поднялись с мест и уже через несколько секунд все дружно веселились на танцполе. И если до сих пор Демьяну удавалось хоть немного держать себя в руках, то в тот момент, когда Дарина оказалась на танцполе, окруженная пускающими слюни малолетними засранцами, норовившими прикоснуться к ней, задеть так или иначе, Демьян рассвирепел просто. Последней каплей в чаше его и без того переполненного терпения стал наряд Дарины. Пока она сидела за столом, тот хорошо скрывал наряд сестры, но стоило ей подняться, стоило ей только выйти на свет… Маленькое черное платье на тонких бретельках, едва прикрывающее стратегически важные места, четко очерчивало изящную фигурку Дарины. Нет, оно не казалось вызывающим, Дарина, даже в столь откровенном наряде, выглядела настолько нежной и непорочной, что Дема просто не знал, что будет делать, когда девушка откажется в его руках. Не сорваться, главное не сорваться. Оттолкнувшись от прочных металлических перилл, на которые все это время опирался, Дема стукнул по ним ладонями, стиснул зубы и направился к лестнице. Сейчас у него была только одна цель — забрать Дарину из этого места, вырвать ее из объятий этого ухажора доморощенного, оградить от похотливых взглядом окружающих парней, что практически облизывались, глядя на длинные стройные ноги, упругую выпуклую попку и высокую грудь, едва скрываемую тонкой тканью платья. Демьяна бы точно хватил удар, будь чертов вырез хоть на сантиметр глубже. — Остынь, — внезапно путь ему перегородил Самир. Как он вообще тут оказался? Демьян после слов Лизки сорвался с места и рванул в город, позабыв обо всем на свете и о Самире в том числе. — Ты сейчас только хуже сделаешь, пусть развлечется, ты уж и так натворил дел. Самир говорил правильные вещи, и, возможно, Демьян бы даже внял словам друга, если бы в это время ему не приспичило повернуть голову в сторону танцпола. Если бы в это время к Дарине не прижался этот малолетний смертник, если бы остальные покойнички не взяли ее в кольцо. Он понимал, что она в безопасности, на уровне подсознания чувствовал, что те, с кем она пришла ее не обидят, что Кит не позволит, но уже того, что сейчас на нее облизывались несколько половозрелых придурков, срывало Деме всякие тормоза. — Не лезь, — прорычал он и рванул к лестнице, оттолкнув стоящего на пути друга. В несколько прыжков Демьян справился с лестницей и двинулся в сторону танцпола. Растолкав изрядно набравшуюся толпу, он протиснулся вглубь, туда, где танцевала нужная ему компашка и уже через мгновение вырвал сестру из рук другого мужчины. — Домой, сейчас же, — прошипел он, и вид у него был такой, что никто не решился перечить, кроме самой Дарины и ее Кита. — Отпусти ее, — вмешался парень, когда Дарина оказалась в руках брата. — Пусти, — вторила ему девушка, вырываясь из стальных оков. — В таком виде ты больше здесь не останешься, — отрезал Демьян, а потом обратился к Никите: — а ты не лезь в семейные дела. Дарина шипела, царапалась, вырывалась, но Дема был сильнее и больше, а потому, накинув на Дарину свой пиджак, он подхватил девушку на руки и двинулся в сторону выхода. Весь путь до коридора Даря колотила брата по спине, дергалась и даже пыталась укусить, а Демьян словно не чувствовал ничего, просто шел вперед. — Опусти меня на пол, придурок, — зашипела сестренка, продолжая посыпать Демьяна ударами. В коридоре он все же поставил ее на ноги, но не отпустил. Взяв за руку, просто повел прочь, молча. — Отпусти меня, слышишь, — Дарина дергалась, упиралась в пол каблуками, впивалась ногтями в кожу Демьяна, оставляя на ней следы. Демьян провел ее по длинному коридору, вывел в холл, а оттуда на улицу. Холодный воздух тотчас же ударил в легкие, Демьян поморщился от резкой смены температуры и потянул Дарину в сторону парковки, еще не хватало, чтобы Дарька себе одно место застудила. — Прекрати, — раздраженно произнес он, немного ослабив хватку, что позволило Дарине вырвать руку и остановиться. — Как ты смеешь вообще! Ты позоришь меня перед друзьями! — Ты позоришь себя своим видом, — произнес он совсем не то, что хотел. — С каких пор ты так одеваешься? Он был зол и это чертово платье сводило Демьяна с ума. Желание сорвать черную тряпку с Дарины росло в геометрической прогрессии, и он не понимал, как до сих пор держит себя в руках. Это невыносимо просто. Не сдержавшись, он прошелся взглядом по сестре, по вздымающейся груди, по тонкой талии, по ногам, обутым в высокие сапоги с каблуком не меньше десяти сантиметров. Черт возьми. Долбанный порочный ангел! — Не твое дело, ты потерял право голоса в тот день, когда уехал, можешь возвращаться к своей этой…кто там у тебя. Он даже не сразу понял, о чем она, уже порядком позабыв о неосторожно брошенных словах. Его недолгая заминка дала Дарине фору, гордо вздернув подбородок и мазнув по Деме презрительным взглядом, Даря развернулась на каблуках, собираясь вернуться обратно. Он не позволил, схватил ее, потянул на себя и прижал к своей широкой груди. Чуть не свихнулся, чувствуя ее близость, ее тепло, вдыхая аромат ее шампуня, зарылся в волосы девушки. Она задрожала, едва заметно, но вырваться не пыталась, словно тоже на мгновение погрузившись в их одно на двоих безумие. — Я отвезу тебя домой, — прошептал Демьян, понимая, что контролировать себя ему становится все труднее, а близость Дарины и вовсе уничтожала последние остатки терпения. — Я никуда с тобой не поеду, меня ждут, — придя в себя, Дарина уперлась ладонями в грудь Демьяна. — Кто тебя ждет, Даря? Этот смазливый слизняк? Я переломаю ему руки, если он посмеет коснуться тебя еще раз, и ноги, если вздумает подойти. Он понимал, что перегибает и угрозы эти — детский сад, не иначе. Пацан в общем-то не виноват, в том, что вляпался не в ту девчонку. В ту, что с самого начала, с самого, мать его, первого дня принадлежала Демьяну. И не будь он таким непрошибаемым дебилом, сейчас все было бы иначе. Ему лишь нужно было подождать, смириться с собственными чувствами, принять их и покориться. Жаль, что ему понадобилось целых три года, что понять очевидное. Три долгих и мучительных года вдали от нее. Идиот. Каким же все-таки он был кретином, когда решил, что сможет без нее, когда поверил в то, что так лучше. — Не тебе решать, кому меня касаться, я совершеннолетняя и могу делать что хочу и с кем хочу! — прервала его самобичевание Даря. Пиздец. Она словно чеку сорвала. Все, конец, никакого контроля. Ничего. Яркие вспышки гнева перед глазами и единственное желание обладать, пометить, заклеймить. Словно пушинку он подхватил девушку на руки, прижал к кирпичной стене, позади нее и вклинился меж длинных ног. Она его с ума сведет. Нет, уже свела, совершенно точно свела. Маленькая заноза в его заднице. Не выковыряешь, не избавишься. И она словно ждала этого, словно подсознательно добивалось этой грубой и в тоже время такой нужной им обоим близости. Дарина замерла, глядя в глаза брата, только лишь ногами обхватила его бедра. Взгляд, затянутый дымкой, губы раскрыты, дыхание учащенное, долбанный Ад, она его уничтожит. Он же рядом с ней совсем неконтролируемый становится, дуреет просто. — Мне, Даря, только мне решать, потому что ты моя и только я буду тебя касаться, только я буду делать с тобой все те вещи, что кружатся в мыслях малолетних слюнтяев, пялящихся на твой зад. Ты поняла меня? Ты моя! Он не позволил ей ответить, издав гортанный стон, набросился на ее губы. Сладкие, дурманящие, срывающие с петель. Черти адовы, как же он ее хотел, как хотел обладать своей единственной и неповторимой девочкой, своим сокровищем. Он целовал ее так, как никого в жизни, как никогда в жизни, настойчиво сминая ее губы, проталкивая внутрь язык, вынуждая подчиниться, отдаться ему. Это безумие, сумасшествие, одна на двоих помешательство. Демьян чуть не умер от долбанного счастья, когда, простонав что-то нечленораздельное, Дарина вцепилась тонкими пальчиками в его густую шевелюру и притянула к себе, окончательно поддавшись его напору. — Хммм… — раздалось откуда-то со стороны и Демьян готов бы просто на месте прибить нарушителя их с Дариной идиллии. Отстранившись от сестры, Демьян повернул голову к источнику звука. В паре метров от их пары, засунув руки в карманы, стоял хмурый и обескураженный Никита. Дара тоже пришла в себя, проследив за взглядом брата, она раскрыла в ужасе рот, дернулась в цепких объятиях брата и пропищала жалобно: — Кит… 11. Ненавижу… — Дарь, ты какая-то совсем не своя, — прошептал на ухо девушку, сидящий рядом Кит. Приобняв Дарину, парень притянул ее к себе, поцеловал в висок, поглаживая по плечу и, видимо, не замечая, как девушка напряглась в его объятиях. Дарина уже тысячу раз пожалела, что поддалась на провокацию сестры, что послушала ее совета. Сейчас, сидя в клубе, в компании друзей и Кита, Дарина чувствовала себя крайне некомфортно и все больше ей казалось, что она портит ребятам веселье. А еще она чувствовала огромную вину перед Никитой, сейчас, когда парень так нежно и осторожно ее обнимал, вина чувствовалась особенно остро. За весь вечерь Дарина так и не решилась посмотреть парню в глаза, ей казалось, что стоит только их взглядам встретиться, Кит все поймет, прочитает. И, наверное, стоило признаться, рассказать, но разве она могла? Как она могла говорить об этом хоть с кем-то, а уж тем более с Китом, если сама себе признаться не могла, если сама не могла поверить. Все ее мысли, независимо от того, где она находилась и в какой компании, то и дело сводились к Демьяну. Дарина злилась, на себя, но еще больше она злилась на Дему, за его внезапное появление, за тот напор, которому она не могла, просто не способна была сопротивляться. — Дарь? — Все хорошо, Никит, я просто немного устала, или приболела, — Дарина постаралась улыбнуться как можно естественнее, надеясь, что никто не заметит, насколько вымученной получилась улыбка. А ведь еще каких-то пару дней назад она была вполне счастлива и имела какое-никакое представление о ближайшем будущем. Возвращение Демы выбило ее из колеи, разбив вдребезги все то, что она с таким трудом и так долго строила. Почему? За что он с ней так? А она? Глупая. Она ведь даже не могла ему сопротивляться, злилась, ненавидела, но не могла. И не понимала, совершенно ничего не понимала. — Давай я принесу тебе выпить, да? — улыбнулся Кил. — Мне только сок, — замотала головой Дарина. Она не любила алкогольные напитки, прекрасно понимая, что от них теряется всякий контроль, да и на вкус они ей совершенно не нравились. — Дарин, признавайся, кому ты продала душу, чтобы сдать анат у Беликова с первого раза, да еще и на отлично, — перекрикивая музыку, поинтересовался одногруппник Дарины — Вадик. — Она точно пришла на экзамен в этом платье, — рассмеялась сидящая рядом Кира. Девушка училась на четвертом курсе, вместе с Никитой, и Дарина подозревала, что Кира не ровно к нему дышит, потому как всякий раз она хоть и вполне невинно, но пыталась задеть Дарину. Открыто проявлять агрессию и идти на конфликт девушка не решалась, но бросить ту или иную колкость в адрес Дарины, возможности не упускала. А платье и правда было провокационным. Сама Дарина бы в жизни ничего подобного не выбрала, даже не посмотрела бы в сторону этой тряпочки на лямочках. Но выбирала она не сама, тут на помощь Дарине пришла любимая старшая сестра. А Лиза, она всегда отличалась особой любовью к весьма откровенным предметам одежды. И Дарина сотню тысяч раз пожалела, что позволила Лизке уговорить себя на эту авантюру. Полдня Дарина потратила на прогулку по торговому центру, но что бы девушка ни выбрала, Лиза каждый раз поджимала губы и закатывала глаза. — Тебе сколько лет? Пятьдесят? — сетовала Лиза. — Даже не думай, ты же не на похороны идешь. — Чем тебя не устраивают джинсы и футболка? На кой черт мне платье? Я себе задницу отморожу, — возмущалась Дарина, пока Лиза снимала с вешалок бесконечное количество, разных фасонов и цветов, платьев. — Ничего ты себе не отморозишь, водитель тебе на что? — отмахнулась от Дарины сестра. — Я не езжу с водителем, я… — Значит такси, — перебила ее Лизка, — в конце концов твой ненаглядный Кит тебя заберет, прекращай ныть, — заключила она и, сунув Дарине гору платьев, затолкала последнюю в кабинку. Потом были долгие и мучительные минуты бесконечных переодеваний, потому что Лизе не нравилось ничего, а у Дарины в этом плане права голоса не было. Наконец, спустя почти час страданий и сотни потраченных нервных клеток, Лиза сделала выбор. Маленькое, черное платье, в котором Дарина себя путанной, ей-богу, чувствовала, пришлось сестре по вкусу. Дарина, конечно, пыталась, спорить, но в конце концов позволила себя уговорить. На этом, правда, мучения девушки не закончились, выбрав платье, Лиза потащила Дарину по обувным, потому что к этому платью просто необходимы были какие-нибудь умопомрачительные сапоги, обязательно высокие и на каблуке. Дарина только простонала громко и взмолилась, чтобы эти испытания для ее нервной системы наконец закончились. И вот, спустя еще полтора часа они наконец покинули здание торгового центра. Лиза сияла, как начищенный самовар, словно она себе гардероб обновила, хотя чего уж лукавить, если не обновила, то пополнила точно, правда, развратных платьев среди покупок Лизы не было, только строгие костюмы да блузы. — Я не уверена, что это хорошая идея, я, наверное, никуда не пойду, — уже в машине произнесла Дарина. — Пойдешь как миленькая, и оторвешься хорошенько, — строго заключила сестра, выезжая с подземной парковки и не отрывая взгляда от зеркала заднего вида. — В этом наряде я похожа на проститутку, — продолжила возмущаться Дарина. — Глупости, это платье сидит на тебе так, словно его на тебя шили, откуда эти стереотипы в твоей хорошенькой головке? — рассмеялась Лиза, выезжая на проезжую часть. — Ты молода и красива, зачем прятать то, чем тебя наградила природа. — Ты меня не слышать, — взвыла Дарина, откидываясь на спинку сидения. — Я не могу, я не знаю, как буду смотреть в глаза Никите, после того, что было с Демой, — простонала она, закрывая лицо ладонями. — Тоже мне катастрофа, ну поцеловал, ну ответила, не делай из этого трагедию. — Как ты можешь быть такой… — Какой? — усмехнулась Лизка. — Невыносимой. — Но ты меня все равно любишь. — Люблю. — Отпусти ситуацию, малышка, это всего лишь поцелуй, он ничего не значит, даже секс ничего не значит, можешь мне поверить, — Лиза поморщилась, красивые черты лица немного исказились и Дарине показалось, что Лиза сейчас говорила не о ее проблеме. — Что ты имеешь в виду? — Ничего, — отмахнулась Лизка, довольно резко, словно жалея о неосторожно брошенных словах. — Но ты сказала… но ведь секс — это… — Дарина поняла, что краснеет, никогда раньше она не обсуждала с кем-либо интимную жизнь. — Это просто секс, — продолжила за нее Лиза. — Все эта такая ерунда, — Лиза старалась говорить все также легко и непринужденно, но голос ее подвел, дрогнув на последнем слове. — Лиз, а ты сейчас о ком-то конкретном, или. — Или, — отрезала Лиза, круто выворачивая руль, под сигналы возмущенных водителей. — Ты что творишь, ненормальная, мы же чуть в аварию не попали, — закричала Дарина. — Не истери, ничего бы не случилось. Дальше они ехали молча, оставив Дарину у подъезда, Лиза уехала по делам, а Даря еще долго думала над словами сестры. — Дарь, земля вызывает Воронцову, ты здесь? — не успокаивался Вадик, и остальные подключились, — ну так что, каков секрет? — хмыкнул парень. — Мозги, — довольно резко отозвалась Дарина. — Чего? — Мозги, просто у меня они есть и работают. — Ну да, а еще мама… — начала было Кира, но в этот момент вернулся с напитками Кит и девушка тотчас же умолкла. «Стерва» — подумала Даря. — Твой сок, Лись, — Кит подвинул к Дарине стакан с апельсиновым соком. — Надеюсь, он хотя бы с водкой? — вновь вставила свои пять копеек Кира. — Или ты у нас снова трезвенница? Дарина ничего не ответила, Кит же недовольно глянул на подругу. Тут кто-то из ребят предложил пойти потанцевать, предложение встретили всеобщим восторгом, и вся компания дружно ринулась на танцпол. Дарине не слишком хотелось танцевать, но сидеть одной хотелось еще меньше. — Расслабься, Лись, ты сама не своя, — прижавшись сзади, Кит бережно обнял Дарину, двигаясь с ней в одном ритме. Легко сказать, расслабься, как тут расслабишься, когда каждая клеточка тела кричит о том, что она натворила. Но Дарина все же попыталась, прикрыв глаза, она откинула голову на грудь Кита и начала плавно двигаться, стараясь ни о чем не думать. А потом случилось что-то совершенно непонятное, какая-то возня, и вот она уже не в объятиях Кита, а руках совершенно другого мужчины. Знакомый запах ударил в ноздри и Дарина в ужасе распахнула веки. — Домой, сейчас же, — прошипел Демьян, крепко удерживая сестру. — Отпусти ее, — вмешался Кит и Дарина вздрогнула, она знала своего брата и знала на что тот способен. При желании Демьян мог справиться с десятком взрослых мужчин, его этому учили с детства. — Пусти, — она попыталась вырваться. — В таком виде ты больше здесь не останешься, — припечатал брат, и обратился к Киту, — а ты не лезь в семейные дела. Дарина окончательно впала в бешенство. Семейные дела? А целовал он ее и в трусы залезть пытался тоже, наверное, по-семейному. По-братски. Зашипев, девушка вцепилась ногтями в руку брата, но это не возымело совершенно никакого эффекта, напротив, Демьян каким-то немыслимым образов в два счета стянул с себя пиджак, накинул его на плечи Дарины и закинув девушку на плечо, понес из клуба прочь. — Опусти меня на пол, придурок. Дарина царапалась, извивалась, колотила брата кулаками везде, где только доставала, но тому и дела не было до ее потуг, он наверняка даже ничего не чувствовал. Посреди длинного коридора, Демьян наконец поставил Дарина на пол, но не успела она и шагу сделать, да что там, она даже подумать ни о чем не успела, как Дема схватил ее за руку и потащил к выходу. — Отпусти меня, слышишь, — Дарина упиралась ногами, впивалась длинными ногтями в кожу этого гада, а он словно не чувствовал ничего, тащил ее прочь из клуба, словно она его собственность. — Прекрати, — раздраженно произнес брат, продолжая путь. Длинный коридор сменился просторным холлом, а тот в свою очередь улицей. Демьян наконец ослабил хватку, и Даре удалось вырвать руку из цепкого захвата. Кожа на запястье покраснела и пекла, наверняка синяки останутся. — Как ты смеешь вообще! Ты позоришь меня перед друзьями! — сейчас девушка ненавидела его пуще прежнего, всем своим сердцем ненавидела. Смотрела на него и понимала, что не видела бы его еще столько же. Зачем только вернулся. — Ты позоришь себя своим видом, — он прошелся по ней взглядом, заостряя внимание на подоле платья. — С каких пор ты так одеваешься? Он был зол, Даря по глазам видела, по заигравшим на скулах желвакам, по сжатым кулакам. А чего злится? Это она злиться должна. Он бросил ее! Бросил и уехал, а она не жила потом долгие месяцы, существовала только. Ему все равно было. А теперь вернулся и приказы раздает. Гад такой! — Не твое дело, ты потерял право голоса в тот день, когда ты уехал, можешь возвращаться к своей этой…кто там у тебя. Развернувшись на каблуках, Дарина собиралась вернуться к друзьям, но Демьян вновь схватил ее за руку и потянул на себя. И невозможно было вырваться из его объятий, невозможно было выскользнуть. Он держал ее так крепко, так сильно прижимал к себе, так близко, что шея девушки покрывалась мурашками от теплого дыхания брата. В ноздри ударил такой знакомый запах ментола и табака, и Даря невольно закрыла глаза. — Я отвезу тебя домой, — дурман, навеянный близостью Демы тут же выветрился из ее сознания. — Я никуда с тобой не поеду, меня ждут… — Кто тебя ждет, Даря? Этот смазливый слизняк, я переломаю ему руки, если он посмеет коснуться тебя еще раз, и ноги, если вздумает подойти. Она слушала этот бред и только моргала. Да как он смеет! — Не тебе решать, кому меня касаться, я совершеннолетняя и могу делать что хочу и с кем хочу! — выплюнула Дарина, не понимая, что дразнила тигра в клетке. Она и понять не успела, в какой момент оказалась поднятой над землей и прижатой к холодной бетонной стене. Демьян, поддерживая ее под бедра, вклинился меж ног девушки. Его губы опустились на ее шею, вызывая в теле крупную дрожь. Дарина все также не понимала, что это за реакция такая, и почему…почему не может оттолкнуть, хочет, но не может. — Мне, Даря, только мне решать, потому что ты моя и только я буду тебя касаться, только я буду делать с тобой все те вещи, что кружатся в мыслях малолетних слюнтяев, пялящихся на твой зад. Ты поняла меня? Ты моя! И снова. Черт возьми, он снова ее поцеловал, а она, она словно только этого и ждала, поддаваясь его бешеному, совершенно неконтролируемому напору. Он целовал ее также яростно и жестко, как и вчера, словно клейся, присваивая. Язык нагло вторгся в ее рот, сплетаясь с ее, подавляя, вынуждая подчиниться. И Дарина подчинилась, со сдавленным стоном, она вцепилась в волосы парня и ответила на поцелуй, забывая обо всем на свете. Все вокруг просто перестало существовать. Ничего больше не было. Только он, только Дема и его неповторимый запах, вкус, сводящие с ума, заставляющие терять последние остатки разума, а она ведь его ненавидит… кажется… — Хмм, — внезапно раздалось со стороны и Дарина в ту же секунду пришла в себя. Повернув голову, Дарина встретилась взглядом с Китом. Тот стоял в нескольких метрах от них с Демьяном и сверлил парочку взглядом. — Кит… — пропищала Даря, забившись в руках Демы. Никита только ухмыльнулся, качнул головой и развернувшись, стремительно зашагал обратно в клуб. — Пусти, да пусти ты меня, — зашипела Даря, вырываясь из рук брата. А он не отпускал, держал крепче. — Отпусти, он… он же, я должна… — Ты ничего не должна, — отрезал Дема, ставя ее на ноги, но не выпуская из рук. — Сейчас мы поедем домой и это не обсуждается. — Ты не имеешь права, мне нужно с ним поговорить, мне нужно… Дарина готова была расплакаться от бессилия. Ей было больно и стыдно, очень стыдно. Перед Китом. Ей нужно было с ним поговорить, нужно было догнать, но Дема не позволил. Молча подхватив сестру на руки, он понес ее в неизвестном направлении, как потом оказалось, на парковку, где стояла его машина. Она практически силой запихнул сопротивляющуюся Дарину в машину, и обойдя ее, сам уселся за руль. — Ты просто… ты… — Успокойся, ничего с твоим ненаглядным не случится, — произнес Демьян, тыча в телефон. — Найди парня, в белом свитере и синих джинсах из их компании, он только что вошел обратно, пригляди за ним, — бросил он кому-то в трубку, и отключил вызов. Дарина недоверчиво покосилась на брата. — Самир разберется, — ответил на невысказанный вопрос Демьян и завел двигатель. Всю дорогу в машине стояла мертвая тишина, отвернувшись к окну, Дарина старалась не смотреть на брата, потому что не было ни единой гарантии, что она не вцепится в его лицо. — Не нужно сопеть, — Демьян нарушил тишину, паркуясь недалеко от подъезда, в котором находилась квартира Дарины. — Ты хотела этого не меньше меня и хочешь, я это чувствую, и я не слепой, — продолжил он. — Да пошел ты, — Дарина дернула ручку, та на удивление поддалась. Оказавшись на свободе, Дарина поежилась, пиджак больше не согревал, а пальто Дарина оставила в клубе. Плотнее запахнув на себе не слишком хорошо согревающий пиджак, Дарина двинулась в сторону подъезда так быстро, как только могла, жаль недостаточно, каблуки мешали. Демьян вышел следом и не отставал от сестры. — Я тебя не приглашала, — рявкнула Даря у самого подъезда. — Мне не нужно твое приглашение, Даря, — Демьяна нажал нужные цифры и дверь открылась. — Ты просто… ненавижу, — прошипела девушка и вошла в подъезд. — Себе не ври. Она ничего не ответила, молча прошла к лифту и нажала на кнопку. Даря все еще переживала за Кита, нет, в способностях и профессиональных качествах Самира она не сомневалась, не зря Дема доверял ему все, включая свою жизнь и ему ни разу не пришлось об этом жалеть, но все же, если за физическое состояние Кита Дарина была спокойна, то за душевное сильно переживала. Она ведь сделала ему действительно больно, он вообще не должен был этого видеть, да что там, этого вообще не должно было произойти. Тем временем двери лифта отворились, молодые люди вошли внутрь. В кабине вновь воцарилась тишина, оба молчали, пока ехали на нужный этаж. Когда двери лифта разъехались и Дарина наконец облегчено выдохнув, подошла к квартире, она вдруг осознала, что в квартиру ей попасть не удастся, ключи и телефон остались в пальто. — Отлично, просто отлично, — прошептала девушка. — Что не так? — поинтересовался стоящий позади Демьян. — У меня нет ключей, гений, — огрызнулась Дарина, злясь и на себя, и на брата. — Все из-за тебя, слышишь, — ее внезапно понесло, — это ты во всем виноват, только ты, зачем ты вернулся? Зачем скажи? Я только начала жить, только научилась без тебя, чего тебе не сиделось в твоей Европе. Возвращайся туда, пожалуйста, возвращайся к той, ради которой ты так просто меня бросил, — прошептала она, заливаясь слезами. Демьян только вздохнул, притянул Дарину к себе, обнял крепко. — Какая же ты все-таки глупышка, — прошептал он Даре в макушку. — Отвези меня домой, к родителям и уезжай, видеть тебя не могу. — И снова врешь, — он улыбнулся, подцепил ее подборок и поднял голову, заставляя смотреть в свои глаза. — Только ты, Даря, всегда была только ты. 12. Чертов эгоист Всю дорогу Дарина упорно молчала, демонстративно отвернувшись к окну. Погрузившаяся глубоко в свои мысли, девушка совершенно не следила за дорогой. А потому не заметила, как автомобиль выехал за черту города и лишь когда он остановился у высоких, незнакомых ей ворот, Дарина напряглась, оглядываясь по сторонам и медленно осознавая, что Демьян привез ее куда угодно, но только не в родительский дом. Постепенно утихомирившиеся злость и негодование забурлили в крови с новой, разрушительной силой. — Куда ты меня привез? — произнесла она слишком громко, и сама же вздрогнула от звука своего звонкого голоса. — Домой, — как ни в чем не бывало ответил Демьян, непринужденно пожимая плечами, словно он не заманил ее сюда обманом, словно вообще ничего особенного не произошло. — Это не мой дом, Дема! — Это наш дом, Даря! — в тон ей произнес Демьян, и опустив стекло, высунул руку, нажимая кнопку на пульте управления. Послышался скрип и лязг метала. Внушительные ворота разъехались, и Дема въехал на территорию дома. — Это похищение и это противозаконно, — выдала Дарина, и сразу же осознала, как глупо прозвучали ее слова. Какие законы? Кому она это говорит? Графу? Серьезно? Демьян, словно прочитав мысли сестры, улыбнулся краешком губ, покачал головой, и вышел из машины, запирая ворота. Вот так глупо она оказалась запертой с этим предателем. И хоть Даря понимала, что Демьян никогда ничего ей не сделает, а тело все равно дрожало. Зачем он привез ее сюда? Что это вообще за дом? И что значило это «наш»? Что вообще, черт его дери, происходит? В мыслях один за другим возникали вопросы, на которые у Дарины не было ответов, а Демьян не спешил облегчать ей задачу. Мужчина обошел машину, открыл дверь со стороны Дарины и галантно помог той выбраться. — Это не смешно, Дема, хватит, я хочу домой, — отчеканила Дарина, глядя в глаза брату. Он ничего не ответил, просто подхватил Девушку на руки, заставив ее взвизгнуть и обхватить его руками, и молча понес в дом. — Отпусти меня, слышишь, — Дарина вырывалась, дергалась, даже несколько раз ударила брата, наверное, уже в сотый раз за один лишь вечер, но он не реагировал, продолжал нести свою неугомонную ношу. — Перестань шуметь, — улыбнулся брат, опуская Дарину на пол. Вокруг было темно и очень тихо, и Дарина невольно подумала о том, что ее никто не услышит, даже, если бы она решила сейчас закричать. Нет, она, конечно, бы этого не сделала, все же глупо наводить шум на пустом месте. Брат никогда не причинит ей вреда, но сам факт того, что они находились вдвоем, вдали ото всех, в каком-то незнакомом, вызывал в девушке противоречивые чувства. — Я буду кричать, — соврала девушка, когда Демьян нажал на выключатель и комната посветлела. Дарина заморгала с непривычки, привыкая к яркому свету ламп, и добавила: — я серьезно. — Несомненно, малышка, будешь, ты обязательно будешь кричать. Дарина было открыла рот, но тут же его захлопнула и, вытаращив глаза, уставилась на брата. Осознав, насколько двусмысленно прозвучала брошенная им фраза, Дарина буквально задохнулась от нахлынувшего на нее возмущения. — Ты не посмеешь! — прошипела девушка, отступая назад. — И кто мне помешает? — поинтересовался брат, одарив Дарину самой порочной улыбкой, на какую только был способен, и двинулся на девушку. Дарина пятилась, совершенно не смотря по сторонам, и, уперевшись во что-то мягкое, не удержалась на ногах и повалилась на стоящий позади нее внушительных размеров диван. Попытка встать не увенчалась успехом, потому что Дема, с какой-то абсолютно нечеловеческой скоростью, пересек разделявшее их с Дариной расстояние, и забравшись на ненавистный ею предмет мебели, навис над девушкой, слегка придавливая ее тело своим. — Не смей слышишь! Дарина уперлась ладонями в плечи брата, а он только улыбнулся в ответ, усилив напор. — Не сметь? Чего не сметь, Лисичка? Не сметь тебя целовать? — прошептал он хрипло, обдавая шею девушки горячим дыханием и вызывая в ее теле реакцию, которой вовсе не должно быть. Она ведь злится, она ведь его ненавидит! Так какого черта ее тело дрожит от каждого, даже невесомого, прикосновения? От шепота, от взгляда порочного, обещающего что-то совершенно неправильное, но такое нужное. Нельзя же так, нельзя быть такой тряпкой! — Ничего, нет все, точнее… — Дарина окончательно запуталась в показаниях, чем вызвала несдержанный смех Демьяна. — Отпусти, — окончательно разозлившись, девушка толкнула брата в грудь, но тот даже глазом не моргнул, лишь сделал несколько движений и Дарина даже понять ничего не успела, как оказалась сидящей на коленях у брата, в самой провокационной позе. — Дарька, я так скучал, — протянул Демьян, уткнувшись в шею девушки и шумно вдыхая ее аромат. Руки спустились прошлись вдоль тела и остановились на бёдрах, сжимая их и притягивая ближе, настолько, что Дарина испуганно дернулась, почувствовав то, чего вообще не должна была чувствовать. Нечто больше и твердое упиралось ей прямо между ног. Глаза девушки расширились, в горле пересохло, а сердце колотилось так, что у Дарины возникли вполне обоснованные причины для волнения. — Красавица, — Демьян оторвался от шеи девушки, скользнул взглядом по лицу, вернулся к глазам, встречаясь с Дариной взглядом. И столько всего было в этом взгляде, столько неприкрытого желания, столько жажды, и едва заметной боли. До этого момента обезумевшее и колотившееся, как ненормальное, сердце, внезапно пропустило удар, а потом еще один. — Не надо, — прошептала Дарина пересохшими губами. Во рту наступила тотальная засуха, легкие горели от нехватки воздуха, а каждый вдох, казалось, лишь усугублял ситуацию. — Я не хочу. Демьян вздохнул, усмехнулся криво, и, запустив пальцы в длинные, рыжие волосы, притянул Дарину к себе, целуя ее, не позволяя отстраниться. — Дема… — Тшш, — остановил ее Демьян, продолжая целовать, но совсем не так как раньше, не так грубо, не напирая. Он целовал ее нежно, мягко, словно боялся причинить боль. Большим пальцем брат надавил на подбородок девушки, не причиняя боли, но вынуждая разомкнуть челюсти, и Дарина подчинилась, мысленно одаривая себя самыми нелестными эпитетами, отдалась во власть своего искусителя. — Дема, Дема, нет, я не хочу. Дарина вырвалась из накрывшего ее морока в тот момент, когда, задрав и без того короткое платье, Демьян погладил бедра девушки, поднимаясь все выше. — Тихо, не бойся. Одной рукой Демьян удерживал вздумавшую вырваться Дарина на месте, а второй раздвинул ноги девушки и коснулся разгоряченной плоти через тонкую ткань трусиков. — Дема… — Ты же хочешь, я чувствую, — словно потеряв рассудок, прошептал Демьян, отодвигая ткань и касаясь Дарины так, где не было еще ни одного мужчина. — Ты… ты здесь ни при чем, — выдала она дерзко, пока еще не растаяв окончательно. Демьян замер на мгновение, напрягся всем телом. На острых скулах заиграли желваки, зрачки расширились настолько, что Дарине показалось, будто она вот-вот утонет в этой безграничной тьме. — Стерва мелкая, — простонал Дема и в следующую же секунду впился в губы девушки болезненными поцелуем. От былой нежности не осталось и следа. Парень буквально вгрызался в губы девушки, не позволяя той даже дышать, подавлял ее своим напором. Жестко, властно, причиняя боль, словно клеймя и желая наказать за брошенные, такие неосторожные слова. — Моя, ты моя, слышишь, я ж их всех нахрен поубиваю, Даря, — зашептал он, совершенно перестав себя контролировать. Воздух вокруг буквально искрил от скопившегося в нем напряжения, казалось, что все вокруг вот-вот взорвется и размажет их, разорвет на кусочки. И именно это почувствовала Дарина, когда, простонав что-то нечленораздельное, Демьян с силой притянул девушку к себе и снова набросился на истерзанные и опухшие от его несдержанности губы. Дарина всхлипнула, зажмурилась, утопая, теряясь в бесконечном потоке ощущений. Точно по щелчку пальцев все вокруг перестало существовать: время, реальность, пространство вокруг — все. Дарина, словно инстинктами движимая, прижалась к Демьяну так сильно, что терялись всякие границы, разделявшие разгоряченные, раскалившиеся до предела тела. Сквозь ткань Дарина чувствовала жар, исходящий от Демы, и сгорала в нем, словно феникс, стремясь умереть и возродиться вновь. Голова шла кругом от нехватки воздуха, желание, такое яркое, но совершенно незнакомое, затмило разум, послав ко всем чертям остатки здравого смысла. Дарину трясло от переизбытка нахлынувших на нее эмоций, от спрятанных глубоко внутри чувств, рвущихся наружу. — Красивая моя, маленькая, Лисичка, Дарька, — покрывая поцелуями лицо девушки, зашептал Демьян. — Дема я… — Я не буду, малыш, я не буду, слышишь. Она не понимала его, совсем не понимала, полностью отдавшись инстинктам. Необузданным, диким, животным. Первобытное желание, продиктованное зовом плоти, окончательно взяло верх над разумом. Дарину штормило, тело превратилось в один большой, оголенный нерв, только тронь и разорвет, а внизу все нещадно пекло, требовало разрядки. — Сейчас, Даря, сейчас, — с трудом выдавливая из себя слова, надсадно произнес Демьян. — Я — Тшш, все хорошо. Он коснулся подушечками пальцев пульсирующей, раскаленной плоти, вырывая из груди Дарины громкий всхлип. Дарина дернулась от непривычных, таких острых ощущений и вцепилась пальцами в плечи Демьяна. Он усилил напор, продолжая ласкать утопающую в удовольствии девушку, раздвигая губы, проникая внутрь, очерчивая ставший невыносимо чувствительным, клитор. Напряжение внизу живота росло с каждым движением пальцев, внутри разрастался огненный шар, грозясь взорваться и сжечь все вокруг на тысячи километров. Никогда прежде Дарина не испытывала ничего подобного, никогда прежде ее не ласкали так откровенно. Ее затрясло, тело лихорадило, а пальцы внизу действовали все настойчивее, жестче, и Дарину буквально скрутило от сильнейшего в ее жизни оргазма, впервые доставленного ей мужчиной. Напряжение, скопившееся внутри, вырвалось наружу с оглушительным стоном девушки, утонувшем в настойчивом поцелуе. Дарину потряхивало еще несколько долгих минут, ноги отнялись, тело онемело, а перед глазами стояла темнота. — Умничка, моя Лисичка, такая чувствительная. Где-то на задворках сознания прозвучало довольное урчание Демьяна и Дарину словно ледяной водой окатило. Реальность обрушилась на девушку огромным грузом вины. Даря дернулась в объятиях брата, осознав, что натворила, и он позволил ей освободиться. Дарина соскочила с колен брата и практически рухнула на пол, потому что сапоги все еще были на ногах и высокий каблук не способствовал устойчивости. Демьян вовремя успел перехватить девушку, не дав ей упасть. — Я… ты… — она запиналась, путалась. — Отвези меня домой, я хочу домой. Зачем. Зачем ты это сделал? — на глазах Дарин выступили слезы. — Потому что ты этого хотела, Даря, и тебе понравилось. — Ты… — Что? Заставил? Взял силой? Ты этого хотела не меньше меня, малышка. Перестань, Лисичка, ничего страшного не произошло. — Ненавижу. — Опять врешь. Ты останешься здесь, со мной. Душ наверху. Белье и полотенце найдешь в шкафах, — произнес он и, развернувшись, пошел к лестнице. — Ты чертов эгоист! — прокричала Дарина в спину удаляющемуся брату. — Эгоист, — подтвердил он. — Но хочешь ты меня, Даря, и кончаешь ты со мной. Или в душ, малышка, и будем спать. — У меня даже одежды нет! — Сегодня она тебе не понадобится. 13. Доброе утро Ночь у Дарины выдалась тяжелая, мысли то и дело вихрем вертелись в голове, не давая ни минуты на передышку. Дарина то краснела, то бледнела, вспоминая те до потери рассудка неправильные, но такие приятные вещи, что делал с ней Демьян. И, конечно, она злилась, совершенно точно злилась. На него. Но в первую очередь на себя. Она опять поддалась, опять растеклась лужицей перед этим эгоистом чертовым. А еще она вздрагивала от каждого шороха, что раздавался за дверью и совершенно точно слышала Дему, подходившего к двери не менее трех раз, но так и нерешившегося войти. И каждый раз, ощущая его присутствие, Даря напрягалась и начинала дрожать, как лист осиновый, и дрожала совсем не от страха. Как и сказал Демьян, в шкафу Даря отыскала полотенце, постельное белье и банный халат, насколько большой, что Дарина могла запросто в нем утонуть. Все вещи были новые, все еще упакованные. Оглядевшись, Дарина прошлась взглядом по комнате. Все в ней казалось совершенно новым, словно только-только закончили отделку. И в голову девушки в тот момент, лишь на короткое мгновение, закралась совершенно безумная мысль. «Неужели он купил этот дом для нее, для них?» — Совсем умом тронулась, — покачав головой, прошептала Даря самой себе. Утро выдалось еще более тяжелым, чем минувшая ночь. Проснувшись, Дарина не сразу поняла, где находится. Сонная, уснувшая лишь под утро девушка, осматривалась вокруг, силясь вспомнить, где она и почему. И практически задохнулась от нахлынувших на нее эмоций, от воспоминаний, ворвавшихся в еще непроснувшееся сознание. Щеки заполыхали огнем, дыхание участилось, сердце заколотилось как ненормальное, а во рту наступила тотальная засуха. Напомнив себе, что дышать необходимо, Даря все же сделала вдох, наполняя легкие кислородом. Она не знала, что делать и как себя вести. Не знала, как выбраться из этого капкана и, если быть уж совсем честной с самой собой, она не была уверена, что хотела именного этого. Правда злость никуда не исчезла, только усилилась. Выбравшись из постели, Дарина проследовала в ванную, где, хвала всем богам, а скорее тому, кто об этом позаботился, отыскала в шкафчике зубную щетку и пасту. Вчера ночью ей было как-то совсем не до устной гигиены, она душ-то с трудом осилила, едва устояв на ослабевших ногах и дрожа после сногсшибательного оргазма. — Да чтоб тебя. Воспоминания о ласках Демьяна пришлись совершенно не кстати, потому что как бы Дарине ни хотелось, а сопротивляться реакции своего тела она не могла. И врать себе тоже не могла. Больше не могла. Потому что все ее существо тянулось к нему, к предателю, бросившему ее на целых три года, к тому, кто тогда, в прошлом, выбрал не ее. И Даря ругала себя за собственную никчемность, за слабость и потерю контроля рядом с ним. В прошлый раз его исчезновение ее чуть не убило, а ведь тогда она даже не понимала почему. Не понимала своих чувств, истинных, далеко не сестринских чувств к брату. А когда осознала, вырвала из себя эту больную любовь и не пожелала вспоминать. Так она думала ровно до возвращения Демы. И теперь понимала, что не вырвала, не избавилась, не переболела. Она все также им одержима, все также им больна. И это осознание оглушало, разрывало на части, потому что еще одного предательства она не выдержит. Не сможет просто и в этот раз ее сердце точно остановится. А потому пусть катится к черту. Она больше не подпустит его, не позволит разбить себе сердце, пусть даже прежде между ними ничего не было. Умывшись и твердо решив сматывать удочки, Дарина надела халат, обмотавшись в нем так, что монашка позавидовала бы ее целомудренному внешнему виду, и натянув маску холодного равнодушия, пошла договариваться с врагом. И чуть было не проиграла войну, еще не начав, потому что стоило Дарине только спуститься на первый этаж, как голова закружилась от доносившихся из кухни запахов, а вид голого по пояс Демьяна, суетящегося у плиты и вовсе чуть не лишил девушку чувств. Он стоял к ней спиной, пока еще не обнаружив ее присутствия и лишь шумный выдох, вырвавшийся из легких Дарины, заставил мужчину повернуться. «Да чтоб тебя» — мысленно выругалась Дарина, жадно осматривая тело сводного брата. Красивый, он черт возьми, всегда был такой красивый. «Он что, в спортзале жил?» Дарина и раньше видела Дему без футболки, но тело его не было столь идеальным, словно мраморная скульптура с идеально очерченными линиями, бугрящимися мышцами, отчетливо выступающим кубиками пресса. А руки, Господи, его руки и раньше сводили Дарину с ума, она могла смотреть на них часами. И сейчас ее взгляд остановился на выступающих венах, тянущимися вдоль предплечий к кистям, с длинными пальцами. — Ты не стесняйся, продолжай, — донесло насмешливо со стороны и Дарина вспыхнула, осознав, что откровенно пялится. Дура. Дура. Дура. Снова натянув ледяную маску, Дарина одарила Демьяна ненавистным взглядом и скрестив руки на груди, произнесла с вызовом: — Отвези меня домой, Дема. — Ты и так дома. — Это не мой дом, — флегматично заявила девушка и от хорошего настроения на лице Демьяна не осталось и следа. А во взгляде Дарина что-то такое, что ей и вовсе захотелось сбежать. — Не думай даже, — прорычал Демьян, точно прочитав ее мысли и двинулся на нее, в миг оказавшись рядом. — Отпусти меня. — Нет, Лисичка, боюсь, это выше моих сил. — Я… я пожалуюсь папе! — О, это, несомненно, весомая угроза, но знаешь что? — Что? — Мне плевать, — с порочной улыбкой на губах заявил Демьян и притянул к себе Дарину ближе. — Хотел сначала позавтракать, но, пожалуй, для сначала сниму напряжение, — на глубине потемневших глаз мелькнул хищный огонек. — Ты… рукой себе помоги, — сорвалось с губ девушки первое, что пришло в голову. Дарина тут же прикусила язык, опасаясь реакции брата и каково же было ее удивление, когда застыв лишь на мгновение, Демьян вдруг разразился громким, безудержным хохотом. — Ты где этого нахваталась, малышка? — отсмеявшись, поинтересовался брат, не выпуская Дарю из крепких объятий. А она покраснела, от ушей до самых пят. Сама не поняла, как вообще умудрилась выдать нечто подобное. Рядом с этим засранцем она теряла всякий контроль, границы размывались, запреты стирались. И она даже осознать не успела, в какой момент оказалась на столе, с широко раздвинутыми ногами и приспущенным с плеч халатом. — Не смей, — прошипела кошкой, с садистским, каким-то нечеловеческим удовольствием всаживая свои, пусть не слишком длинные, но все же острые коготки. — И кто мне помешает, — справедливо заметил брат, опаляя горячим дыханием тонкую кожу на шее девушки, вызывая в теле Дарины уже знакомую, предательскую дрожь и предвкушение чего-то большего, чего-то, что погубит ее, уничтожит, разорвет части. Она продолжала упираться, уже просто из вредности, не желая проявлять слабость, не желая проигрывать войну или даже битву. Но проиграла, проиграла в тот самый момент, когда ладони мужчины опустились на плотный пояс, завязанный в тугой узел и исчезнувший уже в следующий миг. И нужно было пошевелиться, нужно было что-то сделать, но тело словно окаменело, перестало слушаться, потеряло способность к хоть какому-нибудь малейшему движений. Дарина практически перестала дышать, поглощенная тьмой, что плескалась в глубине глаз напротив. Страсть, похоть, непреодолимое, одержимое просто желание обладать и обещание, — вот что читалась во взгляде брата. Остолбеневшая, порабощенная мощной энергетикой девушка, только и могла, что смотреть в глаза Дьяволу, в чьей власти оказалась, так глупо и так… правильно. Дыхание участилось, сердце забилось словно птица, внезапно оказавшаяся в тесной, холодной клетке и стремящаяся вырваться наружу, на свет, на свободу. Каждый удар сердца грохотом отдавался в ушах. Виски пульсировали, перед глазами все поплыло. Нужно было расслабиться, необходимо просто, хотя бы попытаться, но тело не слушалось, словно ожидая другой команды, не ее. А в следующее мгновение ее просто снесло диким напором старшего брата, который ей и не брат вовсе. Потому что то, что сейчас происходило совершенно не укладывалось в их родственные связи, которых, впрочем, тоже не было. Мысли разлетелись в стороны, оставляя после себя лишь звенящую пустоту, заполнявшуюся густым, ядовитым туманом, лишающим рассудка и воли. Поцелуи, жесткие, требовательные, совершенно несдержанные и абсолютно неласковые обжигали кожу. Демьян словно одержимый целовал, кусал, гладил, шаря большими теплыми ладонями по обнаженному телу девушки и встречая на своём пути даже малейшего намека на сопротивление. — Моя, слышишь, ты только моя. Да? Дарина не понимала, не соображала совершенно, о чем ее спрашивают. Прикосновения, грубые, несдержанные сводили с ума, унося девушку далеко за пределы реальности. Ее поглотил чудовищный, гигантский, головокружительный водоворот эмоций. Дарина плавилась от каждого касания, сгорала в агонии от причиняющих боль поцелуев, утопая в созданном Демьяном безумии из последних сил глотая такой необходимый сейчас воздух. — Дарька, красивая моя. Дарина просто отдалась во власть окутавшего их с Демьяном дьявольского порока. Это было неправильно, но так нужно. А потом она обязательно подумает над своим неподобающим поведением, потом ее обязательно захлестнет глубочайшее чувство вины, потом… — Что ты… Вынырнув из туманного марево, Дарина дернулась, в желании помешать Демьяну совершить задуманное. Такую запретную, такую порочную вещь. Ну не собирался же он в самом деле делать то, о чем она подумала. Это ведь так… должно быть это неприятно и вообще… — Нет, Дема, стой, — пискнула девушка, все еще находясь во власти окутавшего ее, черного морока. Мотая головой, Дарина свела бедра, в попытке помешать Демьяну совершить то, после чего она совершенно точно не сможет смотреть ему в глаза. — Еще раз так сделаешь, отшлепаю, — пригрозил брат, сквозь стиснутые зубы и раздвинул бедра девушки, вернув их в прежнее положение. — Дема… — жалобно заскулила девушка, ощущая теплое дыхание меж широко расставленных ног. Она не понимала своих ощущений, ерзала на шероховатой, деревянной праведности, кусала до боли губы, принимая порочную, неправильную, но такую сладкую ласку. И ей совершенно расхотелось противиться, препятствовать настойчивым движениям языка, губам, лишающим последней крупицы здравого смысла. Она дрожала, стонала, откинувшись назад и забывая обо все на свете. И как-то стало совершенно плевать. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль о душе и Даря тут же задвинула ее куда подальше, потому что она уже решила, что плевать. И в какой-то момент Дарина просто не выдержала, крупная дрожь предвещала что-то дикое, необузданное, разрушительно. Яркий импульс прокатился по телу, а следом взрыв — оглушительный, неконтролируемый, разрывающий на части. Даря кричала, так громко, так неистово, умирая и вновь рождаясь, сгорая и восставая из пепла. Ее тело искрило, горело и, казалось, она сожжёт все вокруг в радиусе нескольких сотен километров. — Тихо-тихо, Лисичка, сейчас все пройдет, — успокаивающий шёпот раздался недалеко от уха. — Что, что это было, — охрипшим голосом, выдавила из себя ошалелая от ярчайшего в своей жизни оргазма девушка. Демьян только хмыкнул, глядя на совершенно разомлевшую девушку. — Иди сюда. Дема приподнял Дарину, осторожно просунул руки в рукава халата и запахнул на ней такую мешающую сейчас, ненужную вещь. Дарина поморщилась от неприятных ощущений. Кожа все еще пекла и саднила. А в следующее мгновение кто-то засигналил, словно извещая хозяев о своем появлении. — Умеет он вовремя появляться, — закатив глаза и бросив что-то еще, что-то совершенно нецензурное, Демьян завязал на Дарине пояс, словно превратив ту в целомудренную монашку и вышел из кухни, оставив ее один на один со своими тараканами, которые уже начинали постепенно сбегаться на срочное, внеплановое совещание по поводу ее, Дарины, поведения. Щеки девушки горели так, словно она оказалась в парилке, а в ушах до сих пор стояли ее же собственные стоны. Господи, и это была она? Дарина? Совершенно трезвая и в своем уме, Дарина? — Не ворчи, это я должен возмущаться, ты меня с утра пораньше поднял, я спал вообще-то и… — Ой, да замолкни уже, мученик странный. — Фу, как некрасиво, где твои манеры? Прислушавшись к голосам, Дарина с ужасом осознала, что второй принадлежал Марку. Резво спрыгнув со стола, Даря пригладила складки на халате, убедившись, что ничего не видно и в следующую секунду в кухне показался Марк, сопровождаемый старшим братом. Дарина сначала было смутилась, всеми силами стараясь причину ее нахождения здесь, а потом внезапно задумала над тем, что делала здесь ее младший брат. Взгляд сам собой зацепился за большую дорожную сумку в правой руке Марка. Ее, блин, сумку, из ее квартиры, ее долбанного шкафа и ее — она в этом не сомневалась — вещами! — Что ты здесь делаешь? — не приветствуя брата, спросила Дарина, уже зная ответ. — И тебе привет, сестренка, — Марк подмигнул как ни в чем не бывало. — Хорошо выглядишь, хмм… удовлетворенной. — Марк, — рыкнул стоящий позади Демьян так, что казалось, сейчас на них потолок обрушится. — А что я такого сказал, — пожав плечами, произнес брат, — кто ж виноват, что вы тут всякими непотребствами занимаетесь, — и она откровенно заржал, громко и совершенно не наигранно. А Дарина мгновенно вспыхнула, осознав и переварив слова Марка. Это что же получается? Это она сейчас так выглядит? Это так очевидно? — Прибью, — пригрозил Демьян. — Ладно-ладно, — примирительно подняв руки вверх, Марк улыбнулся и пошевелил носом, — а чем это пахнет? Вот это я удачно заехал. Покормите? 14. Я тебя люблю Ни жива ни мертва, сгорая от бесконечного, поглощающего ее чувства стыда, Дарина глупо переводила взгляд со старшего брата на младшего. — Ты рылся в моих вещах? — выпалила девушка первое, что пришло в голову. Взор при этом был устремлен на широко улыбающегося и ничуть не тушующегося Марка. И как же ее раздражала эта его улыбочка и глазки стреляющие. Сволочь! Все он понял и скрывать даже не пытался, а может и вовсе все знал, не зря ведь притащился с ее вещами. И осознав сей факт, Дарина покраснела еще сильнее прежнего. Господи, ну как она так опростоволосилась? Как вообще допустила нечто подобное? Сцены — горячие, непристойные, неправильные, вихрем пронеслись в мыслях девушки. А парни совсем не пытались облегчить ее «страдания». — Так не голой же тебе ходить, — рассмеялся Марк, чем вызвал улыбку на лице Демьяна. Вот же сволочи. Гады. Предатель, еще один предатель! Не выдержав, девушка было бросилась прочь, но почти сразу же была перехвачена Демой, в миг оказавшись в жестких, пленяющих объятиях своего Дьявола. — Тихо, ну чего ты, — он улыбнулся ей самой обворожительной улыбкой, на какую только был способен, и совершенно не обращая внимания на наблюдающего за ними Марка, наклонился и поцеловал Дарю. Вот так просто, совершенно не стыдясь, не скрываясь, не позволяя отстраниться, не позволяя думать, целовал нежно, мягко и так приятно, что Дарина невольно вспомнила о том, что еще каких-то несколько минут назад он делал с ней совершенно, просто до безобразя неприличные вещи, на кухонном столе вот этими самым губами. И, кажется, теперь она напоминала хороший, спелый помидор, потому что к такому жизнь ее явно не готовила. — Ой ну все, давайте вы потом обменяетесь жидкостями, слишком приторно, — закатив глаза, Марк скрестил руки на груди, рассматривая «сладкую» парочку и Дарина тотчас же пришла в себя, словно обухом по голове треснули, сильно. — Я тебе язык твой когда-нибудь вырву, — пригрозил Демьян, продолжая обнимать девушку, не давая ей ни единого шанса на побег. — Ты только обещаешь. Мазнув в последний раз взглядом по парочке, Марк развернулся и как ни в чем не бывало направился к плите. — Уууу, блины с мясом, а ты романтик, все-таки вовремя я. — Ешь давай и проваливай, — беззлобно бросил Демьян, не отрывая взгляда от Дарины. — Вот так, встаешь ради них ни свет ни заря, едешь черт знает куда, а они… Верно говорят, люди твари неблагодарные. — Я здесь только одну тварь вижу, очень прожорливую и надоедливую. — Злые вы, — усмехнувшись, Марк отложил в тарелку порцию завтрака, и сел за стол, совершенно не стесняясь. — Клоун, — бросил Демьян и неожиданно закинув на плечо сгорающую от стыда и чувства вины Дарю, второй рукой подхватил оставленную Марком на полу спортивную сумку, и понес свою ношу на второй этаж. Дарина даже не пискнула, не говоря уже о том, чтобы оказать хоть какое-то сопротивление. Да какое сопротивление, ей исчезнуть хотелось, сквозь землю провалиться и никогда не возвращаться. Потому что Марк — это полбеды. А если родители нагрянут? Как она им, черт возьми, в глаза будет смотреть. Они же все поймут, по глазам поймут. И не примут, ни за что не примут и… Боже, да о чем она вообще думает! Они и не должны ничего принимать, потому что нет ничего и не будет, а то что случилось… Об это она забудет, обязательно забудет, как только придумает, как отсюда сбежать. Девчонки, вас много, я буду рада вашей активности, не забудь поставить звездочку, если книга нравится)) Деме рано или поздно это надоест, она вообще слабо понимала, зачем все это. С чего вдруг его переклинило. Может он того, умом тронулся? Или переключиться решил, не просто так же вернулся, три года жил себе не тужил, а тут на тебе. Мысль о том, что она всего лишь отвлекающий фактор больно резанула по сердцу. А что, красивая мордашка под боком. Он не мог, просто не мог тогда не понять, что ее истинных чувств к нему. Она не понимала, а он не мог. Демьян тем временем внес ее в спальню. Свою спальню. Почувствовав твердость пола под ногами, Дарина сделала шаг назад, опустив взгляд и едва сдерживая слезы. Это было слишком, для нее было слишком. — Дарь… — Не надо, — замотав головой, девушка прикрыла лицо ладонями. — Зачем ты это делаешь? Зачем, Дема? — Потому что хочу, — он улыбнулся. — А меня ты спросил? Спросил, чего я хочу? Чертов ты эгоист! — прошептала девушка — на большее ее просто не хватило — и снова оказалась в тисках. — Я прекрасно вижу, чего ты хочешь, — подцепив пальцами подбородок девушки, Дема вынудил ее смотреть ему в глаза, — еще в то утро, два дня назад увидел, и дома в комнате тоже видел, и вчера на диване, и сегодня на столе, Даря, — жестко чеканил Демьян, а ей даже сказать нечего было. — Ты хочешь меня, Даря, всегда хотела, как и я тебя. И я сейчас вовсе не о сексе говорю. — Что ты несешь, ты ненормальный! — Может быть, но я прав. — Нет. — Тогда почему позволила? Почему не сопротивлялась даже? — Это физиология и ты… — Если ты сейчас скажешь, что я взял силой, я тебя придушу, Дарька, или отшлепаю. — Ты не посмеешь! — Хочешь проверить? — Какой же ты гад! — И ты меня любишь, — без тени сомнения выдал Демьян. — Ничего подобного. — Любишь и я тебя люблю, Даря. — Что ты сейчас сказал? — переспросила девушка. — Я тебя люблю, Дарина Воронцова, — все также серьезно ответил Демьян. Дарина даже понять не успела, как так вышло, очнулась только, когда ладонь обожгло и боль пронзила запястье. Ударила? Дарина его ударила? Отшатнувшись, словно ожидая ответного удара, и вжав голову в плечи, Дарина попятилась к стене, с ужасом взирая на потирающего покрасневшую от сильно удара щеку брата. И стоило Демьяну оказаться в непосредственной близости от нее, Даря практически потеряла сознание, понимая, что парень сейчас безгранично зол, что она перешла все мыслимые и немыслимые границы, и если он сейчас ударит ее в ответ, то просто размажет по стене. — Ты совсем дура что ли? — рявкнул Демьян, нависнув над девушкой. — Правда думаешь, что я могу тебя ударить? Я? — заорал он так, что стены затряслись, а Даря в очередной раз убедилась, что брат ее как открытую книгу читает. А потом случилось то, чего Дарина уж точно не ожидала, простонав, Демьян практически налетел на девушку, подхватывая ее и прижимая к холодной стене. Она даже рот открыть не успела, как ей его тут же закрыли уже знакомым и весьма действенным способом. Дема не сдерживался, жесткий, грубый поцелуй причинял боль, мужчина будто с катушек слетел, словно решил наказать за необдуманные поступки. И Даря в очередной раз убедилась, что сопротивление бесполезно и не может она сопротивляться, только не ему. — Я же тебя люблю дуру, Господи, что ж ты за наказание такое, — прогремел Дема, тяжело дыша и уткнувшись носом в шею девушки. — Поэтому ты меня бросил? Поэтому променял на другую? Поэтому не вспоминал? Потому что любишь? Хреновая какая-то любовь получается, Дема, ты не находишь? Демьян промолчал, опустил девушку на ноги и отошел на шаг назад. — Хреновая, — подтвердил он ее слова, — и больная. Какая нахрен другая, Даря? Какая, блядь, другая! Не было никого! Никого не было, кроме рыжей занозы в моей заднице. Я же смотрел на тебя и едва сдерживался, Даря, я бежал, как последний трус, чтобы не совершить непоправимого. — Но ты сказал! — Мало ли что я сказал, ты спросила, ждут ли меня, я ответил, что ждут. Остальное ты придумала сама. — То есть я еще и виновата? Да пошел ты, Дема! — Пойду, Даря, пойду. — Ты мог просто сказать, ты мог… — Мог что Даря? Мог, млин, что? Признаться, что люблю собственную несовершеннолетнюю сестру? Что люблю ее совсем не как сестру? Что я, мать твою, мог тебе сказать! — Не надо трогать нашу мать! — выкрикнула девушка. — Я не хотел этого Даря, не хотел. Я для тебя лучшего хотел, понимаешь, лучшего. Не себя. Если бы не уехал, рано или поздно сорвался бы. — И что изменилось? — зло выплюнула девушка. — Или тебя только возраст смущал? Теперь все? Теперь можно, да? Дема? Теперь, мать твою, можно все? — закричала она. — Не тронь мать, сама ведь сказала. Нет Даря, ничего не изменилось, просто я понял, что не смогу, не смогу я, блядь, издалека наблюдать и желать тебе счастья с другим. В холодном поту, блин, просыпался и продолжал убежать себя в том, что так лучше, так правильно. — Ты решил за нас обоих, и сейчас решаешь, ты… — Да решил, Даря! Или, может, тебе напомнить, кем я был? Может напомнить, что я делал, Даря? Так я напомню Даря, я убивал людей, я был монстром, я делал такие вещи, которые нормальному человеку в страшном сне не приснятся. Меня, сопляка двадцатишестилетнего, опасалась половина криминальной элиты страны, Даря! Это у тебя был розовый мирок, мыльный пузырь, в котором ты жила, а там, за его пределами были кровь, грязь и реальная жизнь. Такого меня ты бы хотела? Монстра, чьи руки по локоть в крови? — Я знала какой ты, всегда знала, Дема, — выдохнула девушка, — я никогда не жила в мире иллюзий, Дема, я просто хорошо подстраивалась. Я знала, что ты за человек и лучше, чем кто-либо знала, на что ты способен. Помнишь тех двоих несостоявшихся насильников? Демьян изменился в лице. — Да Дема, я прекрасно знаю, что это был ты и я знаю, каким ты можешь быть монстром. Я даже видела фотографии с места происшествия, не те, что по ТВ показывали, а те, что не предназначены для масс. И знаешь что, Дема? Я пожелала им гореть в аду. Ты действительно думаешь, что я настолько слепа? И не понимаю, почему тебя называли «Граф»? Ты меня спросил? Ты меня, черт тебя дери, спросил? — Дарька, — он улыбнулся, двинулся на нее. — Не подходи ко мне, Дема, ты чертов гребанный эгоист! — Эгоист, — подтвердил он. — Ты меня не спросил! — Не спросил! — Так нельзя! — Нельзя. — Я не твоя игрушка! — Нет, Даря, ты моя будущая жена. — Ты невыносим. — Согласен, — произнес он, оказавшись возле Дарины и, подхватив девушку на руки, понес ее к кровати, осторожно укладывая поверх покрывала. — И я безумно тебя люблю, — добавил, щелкнув замком на двери. 15. Только он… — Дема, — Дарина облизнула пересохшие губы, а во взгляде девушки плескался страх перед неизведанным. Она прекрасно понимала, к чему все идет и боялась, до чертиков боялась продолжения. — Боишься? — улыбнулся Демьян, нависнув над девушкой, заглядывая в душу. Он читал ее словно открытую книгу, угадывал каждую эмоцию и в этот момент Дарина поняла, что даже если бы хотела, не смогла бы сопротивляться. А она не хотела. Нет, она не простила его окончательно, но осознала простую истину — она все еще его любит, также, как любила раньше. И не хочет, не может просто противиться этому ненормальному, необузданному притяжению. — Марк, — прошептала девушка, так невовремя вспомнив о младшем брате, уплетающим завтрак на кухне. — Он уже большой мальчик, все понимает, — усмехнулся Дема, и не теряя времени, распахнул белоснежный халат, открывая своему взору обнаженное девичье тело. Инстинктивно Дарина сделала попытку прикрыться, попытку, которая была неминуемо пресечена. — Не прячься, не надо, я хочу смотреть, ты такая красивая, Дарька и только моя, — зашептал Демьян, покрывая обжигающими поцелуями тело девушки, сводя ее с ума, подводя к той грани, перешагнув которую, пути назад уже не будет. А еще Дарина поняла, что она вовсе не против перешагнуть черту, что она очень даже «за». И плевать, совершенно плевать, как это будет выглядеть. Просто в какой-то момент в ее голове щелкнул переключатель, словно все встало на свои места, словно вот так правильно. С ним, только с ним одним на всем белом свете. И ни с кем не будет так. Она не могла больше его ненавидеть, не могла больше противиться чувствам, рвущим ее на части. Сердце, глупое, любящее сердце тянулось к нему одному, к ее Деме, и даже если завтра он снова исчезнет из ее жизни, она не будет жалеть о содеянном. — Моя маленькая, моя любимая девочка. — Дема… Дарина выгнулась в спине, во второй раз за утро отдаваясь откровенной ласке, сгорая от стыда и мысленно умоляя Дему не останавливаться. А он, словно чувствуя, словно точно зная, чего она хочет, выводил замысловатые узоры на разгоряченной, ставшей слишком чувствительно плоти девушки. — Еще… — Еще? — усмехнулся мужчина, внезапно остановившись. Дарина сначала не поняла, о чем он спрашивает, а как только до нее дошел смысл его вопроса, покраснела от самой макушки до пят и дернулась в попытке отстраниться. Это что же, она вслух что ли произнесла? — Тихо-тихо, малышка, ты чего засмущалась? — Я… — Не надо, Дарь, я хочу слышать, не сдерживайся. И прежде, чем она успела ответить, прежде чем успела взглянуть на своего искусителя, он вновь коснулся языком самой чувствительно точки ее тела, и все мысли тотчас же покинули голову девушки. Она больше не сдерживалась, не могла просто, комкая в ладонях прокрывало, стонала в голос, извиваясь на широкой кровати и умоляя Демьяна не останавливаться. И теряясь в собственных ощущениях, Даря замерла в какой-то момент, задрожала всем телом, а после ее просто снесло необузданной волной удовольствия, такого, что в глазах потемнело. Кажется, она даже потеряла сознание, а когда очнулась, увидела нависающего над ней, улыбающегося Демьяна. И столько обожания было в его взгляде, столько всего невысказанного, что, не пытаясь анализировать собственные действия, Дарина обвила руками шею мужчины и потянулась к его губам. — Дарька, маленькая, остановись, я ведь не железный, — надсадно протянул Демьян, явно с большим трудом оторвавшись от губ девушки. А Дарина только и могла, что его выдержке удивляться. — Я хочу. — Чего? — Тебя, — улыбнулась Даря, понимая, что действительно хочет. Только его и прямо сейчас. — Дааарряяя. Наверное, именно ее слова стали последней каплей. Словно одержимый, Демьян набросился на губы девушки, в процессе срывая с себя джинсы. — Ты красивый, — зачем-то произнесла она очевидное. А потом провела пальчиками по крепкому, рельефному торсу, задержавшись на кубиках, взгляд против воли скользнул ниже, и вытаращив глаза, Дарина откровенно уставилась на член сводного брата. — Что-то не так? — поинтересовался Демьян. — Нет, — покачав головой, девушка снова покрылась румянцем, — просто ты явно не среднестатистический, — выдала она и прикусила язык. А Демьян, поняв, о чем она, громко рассмеялся, обнажая белый ряд зубов. — Если боишься, ничего не будет, Даря. — Нет, в смысле, я не боюсь. Ей больше не нужно было говорить, наклонившись, Демьян накрыл губы девушки своими, заставляя ее забыть обо все на свете и только чувствовать его присутствие, его тепло, его желание. Касания, нежные, ласковые, шепот тихий, прерывистый, лишали Дарину последних остатков здравого смысла. А Демьян дразнил ее, гладил, целовал, подводил к черте и начинал сначала. — Пожалуйста, Дема, я… Не позволив ей договорить, Демьян впился в ее губы, и в следующую секунду острейшая боль пронзила тело девушки, вынуждая ее дергаться и вырываться из крепких объятий парня. Ей было больно, так больно, словно в нее раскаленный метал всадили, не меньше. Из глаз потоком хлынули слезы, с губ сорвался жалобный стон. — Тише-тише, уже все, маленькая, уже все, сейчас станет легче, сейчас пройдет, — успокаивающе шептал Демьян, стиснув зубы и стараясь не шевелиться. — Не проходит, больно, очень больно, — заскулила Даря, извиваясь под тяжелым телом сводного брата. — Не дергайся, малыш, только хуже сделаешь. — Почему так больно? — едва слышно спросила Даря. — Это нормально, Дарь, в первый раз, так больно больше не будет, маленькая. Его слова, на удивление, действовали успокаивающе, Дарина сама потянулась к его губам, боль начала уступать и лишь когда Демьян медленно задвигался, Даря поморщилась от неприятных, немного болезненных ощущений. — Красивая моя, любимая девочка. С каждым движением Демьяна Даря все больше расслаблялась, отдаваясь в умелые, опытные руки мужчины, отвечая на его поцелуи, поглаживая плечи, чувствуя, как сложно ему сдерживаться, как напряжено его тело. Он всегда был таким, всегда заботился о ней, и не выдержав, Дарина снова расплакалась, так глупо, но счастливо, под тихий, сдавленный стон брата. Еще несколько резких движений и Демьян со стоном излился в девушку, и лишь спустя долгие секунды заметил слезы на глазах Дарины. — Маленькая, прости, слышишь? Больно? Даря, не молчи, пожалуйста. — Я тоже. — Что тоже? — не понял Дема. — Я тоже тебя люблю. 16. Тяжелая правда… — Я тоже тебя люблю, — прошептала Дарька, а Демьян потерял способность дышать. Сколько раз, черт возьми, сколько раз он представлял себе этот момент, но даже самые смелые его фантазии не шли ни в какое сравнение с реальностью. С реальностью, в которой его любимая девочка, его малышка, его сокровище только что призналось ему в любви. Он смотрел на нее, не умея отвести взгляда, всматривался в каждую черточку на любимом лице и не верил, просто не верил в собственное счастье. Как же много он потерял, как много времени потратил по собственной глупости. Его распирало от нахлынувшей нежности, от эмоций, что бурлили в крови. Нет, он знал, уверен был, что добьется от нее взаимности, чувствовал ее реакцию, но не думал, не мечтал даже, что самые важные слова он услышит так скоро. — Дем? Все в порядке? — его минутное замешательство не осталось незамеченным. Широкая улыбка исчезла с лица девушки, а в глазах отчетливо читалось беспокойство. — Дарька, ты даже не представляешь, насколько, — рассмеялся Демьян, уткнувшись носом в шею девушки, вдыхая ее ни с чем несравнимый аромат. Она была его наркотиком, его зависимостью, болезнью, от которой не существовало в этом мире лечения. А он и не хотел лечиться, абсолютно и совершенно точно. — Ты тяжелый, — честно произнесла Дарина, чем вызвала у Демьяна очередной приступ смеха, а потом слегка приподнявшись на локтях, Дема осторожно вышел из Дари, перекатившись на спину и утягивая девушку за собой. Он готов был вечность так лежать, прижимая ее к себе, перебирать такие приятные наощупь рыжие локоны и чувствовать, как она дрожит от его прикосновений, как откликается на его касания. Его единственная, такая чувствительная девочка. И, если бы не боль, которую он мог причинить Дарине, Демьян бы совершенно точно пошел на второй круг, а может и на третий. Никогда, ни разу в своей жизни он не хотел никого так, как хотел ее одну, ни с одной женщиной он не испытывал того распирающего, разрывающего на части, сумасшедшего, нереального просто удовольствия. Чистый, ни с чем несравнимый кайф, разливающийся по телу. — Дем я не… Дарина дернулась, почувствовав его ладонь в том месте, где еще недавно соединялись их разгоряченные тела. — Не бойся, я только поглажу, только поглажу, малышка, не бойся. Демьян буквально пьянел от ее близости, дурел от того, какой податливой, какой отзывчивой была его девочка, сходил с ума под ее приглушенные стоны и тихое «Дема». И невозможно было сдержаться, невозможно было контролировать непреодолимое желание еще хоть раз взглянуть на то, как она дрожит от доставленного им удовольствия, как удивленно распахиваются ее глаза, как размыкаются алые, припухшие от его поцелуев губы. Разве может быть что-то в мире прекраснее, чем она, такая открытая, чистая, совершенно невинная и только его. — Дема, Демочка. Дарина извивалась, шептала его имя, млея и отдаваясь такой сладкой, такой приятной ласке, а его разрывало от счастья, потому что теперь Даря принадлежала лишь ему одному. Дождалась, сама того не желая, не осознавая, она дождалась его. Уставшая, изнуренная несколькими волнами запретного, непередаваемого удовольствия, Дарина провалилась в сон, а Демьян, некоторое время понаблюдав за спящей, умиротворенной девушкой, поднялся с постели и прикрыв Дарю легким покрывалом, оделся и вышел из комнаты. С трудом волоча ноги и уговаривая себя дать девушке время на отдых, он вернулся на кухню, где все еще хозяйничал младший брат. Демьян лишь усмехнулся, глядя на брата, намывающего тарелку. Марку нужно было отдать должное, свиньей он никогда не был. Закончив с посудой, Марк выключил воду и повернулся к Демьяну, одарив последнего странным, испытующим, отчасти даже придирчивым взглядом. Всегда улыбающийся и веселый Марк, сейчас был мрачнее тучи. Как никогда он походил на их с Демьяном отца, пусть внешне был точной копией матери. В его небесного оттенка глазах вспыхнул гнев, а губы сжались в тонкую линию. — Может перестанешь смотреть на меня как на врага народа? — прервал гнетущую тишину Демьян. — Что ты собираешься делать дальше? — поинтересовался брат, продолжая сверлить Дему недобрым взглядом. Что-то изменилось в Марке за те годы, что они с Демьяном не виделись. Что-то незримое, едва заметное и ускользающее от пытливого взгляда старшего брата. И вроде это все тот же веселый Марк, беззаботный, немного назойливый и совершенно беспардонный, не признающий границ, но нет, сейчас Демьяну все больше казалось, что стоит перед ним не брат, а отец. — Мне тебя теперь в свои планы посвящать? — раздраженно спросил Демьян, отчасти удивленный неизвестно откуда взявшейся дерзостью брата. — Было бы неплохо. Например, когда ты планируешь вновь сбежать, на этот раз окончательно ее растоптав? Демьян не понимал, что происходит, не больше получаса назад Марк вел себя совершенно иначе. — Какая муха тебя укусила? — Ты не ответил на мой вопрос, — ушел от ответа Марк. — Ты забываешься, Марк, — в голосе Демьяна послышались угрожающие нотки, правда, брата, судя по виду, это мало волновало. — Нет, Дема, это ты, кажется, забыл. А хотя, постой-ка, это ведь не ты сидел с ней часами, не ты не спал ночами, опасаясь ее очередного срыва, не ты дежурил в ее спальне, боясь оставить одну, потому что она черт знает что могла выкинуть. Не ты уговаривал ее есть, не ты возвращал ее к нормальной жизни. Это, мать твою, был я. Это был Кир, возивший ее в Питер, Матвей, разрывающийся между беременной двойней женой и Дарей, Лиза, мчавшаяся к нам домой по первому звонку. Это были мы, а тебя здесь не было! — Марка словно прорвало, обвинения лились из него огромным, смывающим все на своем пути потоком. Он говорил и говорил, все больше вызывая в Демьяне чувство острого отвращения к самому себе. Вот только он точно также умирал каждый день без нее, будучи действительно уверенным в том, что его решение — единственно верное. И нет, это не служило ему оправданием, но тогда ему казалось, что так правильно. Он знал, конечно, знал каково было ей, в каком она была состоянии, но продолжал уговаривать себя, продолжал убеждать себя в том, что так будет лучше. Для нее лучше. — Ну? Что молчишь? Демьян не ответил. Да и что сказать? Начать оправдываться? Зачем? Марк прав и каждое его слово точно било в цель. Демьяна не было, не было рядом с ней, и все то, что произошло с Дариной — целиком и полностью его вина. И эту ошибку он обязательно исправит, сотрет из ее памяти те боль и страдания, причиной которых был только он один. — Так что? Когда тебе в очередной раз моча в голову ударит, и ты решишь ее бросить? Чтобы я знал, время, так сказать, выкроил. — Прекрати паясничать, — не выдержал наконец Демьян. — Я никуда не собираюсь сбегать и бросать ее я тоже не собираюсь. — Ой ли? — кривая, нахальная усмешка, появившаяся на лице Марка, практически привела Дему в бешенство, но из последних сил он продолжал держать себя в руках. — А ты уверен? Или опять решишь, что все это неправильно? Решишь за нее? А родители как же? Больше их осуждения не опасаешься? Отцу ты как все это объяснять будешь? — Это не твое дело, Марк. — Мое, Дема, это, блядь, мое дело, потому что я буду разгребать то дерьмо, которое ты оставишь после себя. Потому что именно я его уже однажды разгребал. — И ты ждал столько лет, чтобы высказаться? Столько времени держал в себе детскую обиду? — Обиду? — сначала нахмурившись, Марк вдруг разразился громким хохотом, заполонившим все пространство кухни. — Обиду? Ты серьезно не понимаешь? Нет никакой обиды, Дема, есть сухие факты, ей будет больно, намного больнее, чем было в прошлый раз. А знаешь почему? Демьян промолчал, позволяя брату продолжить. — Молчишь? Тогда я объясню: потому что, долбанный ты эгоист, на этот раз ты дал ей надежду на ваше совместное будущее. Ты дал ей то, за что она зацепилась, мне одного ее взгляда на тебя было достаточно, чтобы это понять. Она хочет верить, хочет верить тебе. И когда ты разобьешь ей сердце… — Хватит, — резко прервал брата Демьян. «Когда», не «если», а «когда» — вот так просто брат поставил на нем крест. — Я не собираюсь с тобой это обсуждать, Марк, и отчитываться перед тобой я тоже не собираюсь, ни перед тобой, ни перед отцом. — Ты снова сделаешь ей больно. — Не сделаю, больше не сделаю. — И что же? И жили они долго и счастливо? — уже мягче поинтересовался Марк, вновь превращаясь в доброго весельчака. — Именно так. Долго и счастливо, — подтвердил Демьян и собирался было уже продолжить, но в это время зазвонил лежащий на столе телефон. Оставив брата, Демьян вышел из кухни и ответил на звонок. Подарок, заказанный им для Дарины, привезли несколько раньше, нежели он ожидал, но оно и к лучшему. К возвращению Демьяна Марк ни на сантиметр не сдвинулся с места, но во взгляде его отчетливо читалось удивление. — Она больше не играет, — произнес он, глядя на черный, обтянутый кожей, футляр. — Значит начнет, — уверенно заявил Демьян, открывая футляр и вынимая оттуда совершенный новый инструмент. Он знал, что после его отъезда, Дарина не просто перестала играть, она в дребезги разбила подаренную Демой, любимую скрипку, пообещав, что больше не притронется к инструменту. С тех пор она больше не играла, даже слышать ничего об этом не хотела. Мечта поступать в консерваторию испарилась и забылась, музыке Даря предпочла медицину. А ведь раньше она играла часами напролет, забывая обо всем на свете, жила игрой на скрипке, горела своей мечтой. Мечтой, которую он у Дарины отнял. — Хофнер? — усмехнулся Марк. — Она самая, — кивнул Демьян, рассматривая инструмент. — Одну она уже расхерячила. Эту тоже может. — Значит я куплю ей еще. — А если… — Значит куплю сотню, и пусть бьет, пока не станет легче, — улыбнулся Демьян. — Если ты решишь снова… — Не продолжай, не решу, — остановил Марка Демьян, возвращая скрипку на место. — И тебе уже пора, — повернувшись, он серьезно взглянул на Марка. — Надеюсь, в этот раз будет иначе, — сухо проговорил Марк, и также сухо попрощавшись, покинул дом старшего брата, оставляя после себя неприятное, горькое чувство вины. 17. Как сложно держать себя в руках… — Ты с ума сошел, ты же замерзнешь, — за спиной раздался обеспокоенный голос Дарины. И правда, ведь Демьян даже не подумал о том, чтобы одеться, и теперь стоял посреди крыльца, голый по пояс, совершенно не замечая холода. Едкий дым сигарет наполнял легкие и клубился вокруг мужчины. — Дема! — уже настойчивее и громче окликнула парня Дарина, привлекая его внимание. Обернувшись, Демьян замер на несколько секунд, устремив взгляд в девушку. Дарина стояла в дверном проеме, обернутая в одну лишь тонкую, шелковую простыню и с босыми ногами. Пара резких движений, и вот уже сигарета летит в сторону, а Дарина оказывается в сильных руках Демьяна. Подхватив девушку, Дема внес ее обратно в дом, захлопнув дверь. — Куда ты босая и в таком виде? Там не лето, Даря, — процедил он недовольно, опуская девушку на ковер, но продолжая прижимать к себе. — А сам, ты сам…и вообще ты обещал мне когда-то, что больше не будешь курить, что бросишь и опять, ты… Договорить он ей не позволил, просто впился в припухшие от его же поцелуев губы, яростно их сминая, сплетая языки в диком, каком-то совершенно безумном, эротическом танце. Не давая ей вдохнуть и делясь собственным дыханием. Пальцами зарылся в густую, рыжую шевелюру, не позволяя Даре даже думать о том, чтобы отстраниться. Да, черт возьми, он обещал ей, несколько лет назад обещал и бросил в тот же день, а потом… Потом все пошло по одному известному месту, жизнь вдали от нее внесла свои коррективы, старая привычка вернулась. Но он бросит, обязательно бросит. Да и не собирался он больше курить, руки сами как-то потянулись к пачке в кармане куртки после ухода Марка. Сигарета, потом еще одна. Демьян даже не заметил, как скурил половину пачки, прокручивая в голове слова младшего брата и все больше ненавидя себя за то, что причинил столько боли той, которую на руках носить был должен, ради которой он жил. С первого дня ее появления в доме и по сей день. И не было в мире никого важнее, она вообще была его миром, целым, играющим разноцветными красками миром. — Брошу, Дарь, брошу, больше не буду, — продолжая целовать, прошептал Демьян. — Моя, моя маленькая, только моя, прости меня, слышишь, за все прости. — Ты…Если ты еще раз меня бросишь, если ты только посмеешь, я никогда… — Никогда, — пообещал он, не позволив ей завершить фразу. — Никогда, Даря, я скорее сдохну. — Нет уж, ты задолжал мне как минимум три года, Дема, умирать тебе рано. И, наверное, он бы рассмеялся громко и расслаблено, но в этот самый момент простыня, обернутая вокруг тела Дари, внезапно соскользнула к ногам, обнажая стоящую перед ним девушку. Шумно вдохнув в легкие воздух, Демьян мазнул по Дарине плотоядным взглядом, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на нее, не распластать прямо здесь на ковре и не взять так, как хочется ему, быстро, жестко, ловя ее стоны, наслаждаясь ее удовольствием. Руки сами сомкнулись на талии девушки, грубо ее сжимая. — Почему, почему тебе, черт возьми, не пришло в голову одеться, Даря, — прохрипел он через силу. Никогда еще слова не давались ему с таким трудом. — Я, — Даря облизала пересохшие губы, вырывая этим, казалось бы, простым действием предохранители в голове Демьяна. Малышка стояла перед ним совершенно голая, и только рыжие волосы, спадающие на плечи, немного прикрывали соблазнительную грудь. Черт, как же сильно он хотел припасть губами к темным вершинкам, облизнуть, слегка покусывая. Он знал, уверен был, что Дарине понравится, но не уверен был в том, что сможет сдержаться и не разложить ее прямо здесь и сейчас. — Прости, — прошептала Даря. — Блядь, девочка моя, что же ты делаешь, что ты со мной делаешь. Он с такой силой припечатал ее к своей груди, что из уст Дарины невольно вырвался звонкий писк. Дема дышал через раз, теряя рассудок от близости своей девочки. Инстинкты требовали взять свое, сейчас, без промедления, и только лишь голос разума где-то на задворках сознания не позволил Демьяну сорваться. Потому что нельзя, потому что еще рано. А в голове так и кружились картины из недавнего прошлого. Дарина, его маленькая Дарька, распластанная на кровати, с широко расставленными ногами и сгорающая от желания. Его, только его девочка, чистая, любимая девочка. — Я сейчас тебя отпущу, и ты пулей полетишь наверх, натянешь на себя самую мешковатую одежду и спустишься на кухню. Поняла? — просипел ей в макушку. — Но… — Бегом, — он рявкнул так, что у Дарины, очевидно, пропало всякое желание спорить. Получив свободу, девушка моментально развернулась и побежала в сторону лестницы, а Дема, сжав ладони в кулаки, молча прикрыл глаза и, посчитав до десяти, отправился в кухню, сопротивляясь дикому желанию рвануть за своей добычей и… Дарина спустилась спустя несколько минут. Теперь на девушке красовались свободная толстовка и спортивные штаны, а волосы были собраны в длинный хвост. — Тебе нужно поесть, — улыбнулся Демьян, скользнув по ней взглядом. — Блинчики с мясом, — прикусив губу, девушка игриво наклонила голову на бок. Она провоцировала его, однозначно провоцировала. Черти, пляшущие в глубине синих глаз, были явным тому подтверждением. Глупая, неужели не понимает, что он едва сдерживается, что еще чуть-чуть и набросится на нее, словно хищник, дорвавшийся до своей самки. — Сядь, — слишком грубо произнес Демьян и игривое настроение тут же стерлось с лица Дарины, а на смену ему пришли растерянность и непонимание. Опасливо взглянув на брата, Даря сделала шаг назад и только теперь Дема понял, как сильно, должно быть, ее напугал. Не помня себя от прокатившегося по телу ужаса, Демьян в несколько шагов оказался рядом с Дариной и прежде, чем она успела что-либо сообразить, подхватил ее на руки и понес к столу, на котором еще утром… Ох не надо об этом вспоминать, не надо. Потому что он вовсе не против повторить, а ей нужно поесть, да и вообще, слишком много для одного дня. — Прости, я не хотел. — Это было грубо, — справедливо заметила Дарина, опустив взгляд. Раньше он не позволял себе ничего подобного, а в последние дни только и делал, что срывался. — Я дурак, Дарь, дурак, слышишь. — Дурак, — не стала его переубеждать Дарина. — Я передумал, — улыбнулся он, — сам тебя покормлю. Отстранившись, Демьян обогнул стол, взял стоявшую у плиты тарелку с порцией блинов и прихватив сметану, вернулся к растерянной, но улыбающейся Даре, вклинившись меж расставленных в стороны ног. — Я могу и сама, — выгнув бровь, Даря облизала верхнюю губу. — Сделаешь так еще раз — отшлепаю, — пригрозил Демьян, опуская один из блинов в сметану и поднося к его губам Дарины. — Ешь. Разомкнув губы, Даряосторожно обхватила ими обмазанный сметаной конец, а Дема едва не задохнулся от представшей перед ним картины. Перед глазами вспыхнул красный свет, а сознание забило тревогу. О чем он только думал. Это зрелище практически свело его с ума и, гребанный ад, как хотел бы он, как желал, чтобы эти губы сейчас обхватывали совсем не чертов блин. — Ты в порядке? — поинтересовалась Дарина, прожевав откушенный кусок. — В полном, — выдавил их себя Демьян, понимая, что нихрена не в порядке. Это была пытка, самая настоящая, изощренная, адская пытка. Он продолжал кормить Дарину и прокручивать в голове самые смелые свои фантазии. Она, голая, на коленях и… — Блядь, — выругался он, когда, доев третий по счету блин, Дарина улыбнулась и замотала головой. — Больше не хочу, — произнесла девушка и резво соскочила со стола. — Ты какой-то напряженный, — добавила, невинно хлопая глазками и скребя ноготками по его груди. Она понимала, совершенно точно понимала, как сильно его штормило, как он хотел ее здесь и сейчас. И дразнила, маленькая рыжая чертовка, дразнила его самым откровенным образом. Громко, выругавшись, Дема схватил неожидающую такой прыти девушку и резко, даже грубо развернул спиной к себе. — Я же сейчас тебя трахну, детка, что ты творишь, — зашептал он ей в шею, одной рукой сжимая полную грудь, а другой скользнув под резинку штанов. — А может я этого и добиваюсь, — дерзко ответила девушка, подаваясь назад, совершенно точно чувствуя его возбуждение. — Даря, я же не железный и не святой, тебе нельзя, пока нельзя. — Я хочу, — уже плохо соображая, настояла Даря, а Демьян с удивлением обнаружил, что на девушке нет белья. И она текла, черт его дери, она текла. Хотела его не меньше, чем он ее. Возбужденная, открытая, жаждущая его ласки. Желание спустить штаны и ворваться в теплое лоно разрывало Демьяна на части, и лишь страх причинить боль своей малышке останавливал, заставлял тормозить. Нет, сейчас это будет слишком, нужно время, а пока… Спустив резинку собственных штанов, Дема высвободил наружу твердый член и осторожно взяв Дарину за руку, опустил ее ладошку на дымящийся от желания ствол, накрыв ее своей. — Дема, я… — Дарина дернулась, но руку убрать не пыталась. — Тссс, просто сожми его, сожми, ну же, Даря, помоги мне. — Но я не знаю как, я не… — Блядь, Даря, просто подрочи мне, просто сожми и двигай…ох черт, да вот так, еще, сильнее… Вот так, детка, вот так, умничка, еще… Он готов был стонать в голос, такая простая, невинная совершенно ласка, а его распирало от скопившегося внутри, взрывоопасного кайфа. Когда Дарина четко поняла как нужно, Дема переместил руку на горло девушки, второй продолжая скользить по влажным от возбуждения складкам, раздвигая их, проникая внутрь и вызывая в Дарине крупную дрожь. Пространство наполнили тихие стоны обоюдного удовольствия. — Да, малышка, не останавливайся, да… — продолжал шептать Демьян, ни на секунду не прерывая ласку, скользя по лепесткам, потирая набухший комочек. Пискнув, Дарина напряглась всем телом, замерла и затряслась в объятиях парня, громко кончая в его руках. Ему хватило нескольких секунд, пары толчков и он последовал за ней, бурно изливаясь в сомкнутую вокруг члена ладошку. Тяжело дыша, Даря откинула голову назад, все также не выпуская из ладони немного опавший член. — Моя, черт, Дарька, не отпущу. — Не отпускай, — вторила ему девушка. Им потребовалось не больше пяти минут, чтобы привести себя в порядок. — Не смей, — прорычал Демьян. — Что? — Даже не думай смущаться, — улыбнулась он, притягивая Дарю к себе. Большим пальцем провел по нижней губе девушки, слегка ее оттягивая и проникая внутрь. — Мы попробуем все, Даря, — пообещал он, наблюдая за тем, как она обхватывает палец губами, сама того не осознавая. — Абсолютно все. А пока у меня для тебя есть подарок, — улыбнулся он, глядя ей в глаза и убирая руку. — Хотел на новый год, но… Он отошел и двинулся в другой конец кухни, туда, где оставил черный футляр. Только теперь Даря заметила стоящий в углу предмет и вопросительно посмотрела на Демьяна. — Это что? — поинтересовалась она, прекрасно понимая, что перед ней. — Скрипка, — пожал плечами Дема и, положив футляр на стол, бережно его открыл. — Я больше не играю, — как-то холодно заявила Дарина. — Не стоило, — отвернувшись, девушка сделала шаг в сторону и заморгала быстро, так, словно пыталась сдержать слезы. — Даря. — Не надо, Дем, пожалуйста, я не хочу, это слишком. Она уже было хотела сбежать, но Демьян вовремя схватил девушку за руку и потянул на себя. — Я знаю, малышка, я знаю, как сильно перед тобой виноват, но не надо зарывать свой талант, из-за меня. — Я не могу, — повторила он тихо. — Для меня, Даря, сделай это для меня. — Зачем? — Затем, что я хочу послушать вживую. — Ты… ты слушал? — Всегда, — улыбнулся Дема, ничуть не лукавя. — Каждый день, Даря, каждый гребанный день. 18. Когда приходится возвращаться в реальность… — Не нужно так на меня смотреть, — прервавшись и оторвав смычок от струн, Дарина опустила скрипку, чувствуя, как горят щеки от пристального, прожигающего насквозь, взгляда Демьяна. Разве можно? Разве был у нее хотя бы шанс сосредоточиться на игре, когда он смотрел на нее так, будто вот-вот набросится, словно хищный, дикий, оголодавший зверь, наконец загнавший в угол свою глупую, несчастную добычу. И не отпустит теперь, не даст и малейшего, крохотного шанса на спасение. — Как? — наклонив голову на бок, Демьян сверкнул хищной, ослепляющей улыбкой, и медленно встав с дивана, направился к девушке. И с каждым шагом, с каждым движением парня Дарина все сильнее чувствовала невыносимый жар, зарождающийся где-то глубоко внутри девушки, разливающийся по венам, проникающий в каждый орган, каждую клеточку женского тела. — Ты не даешь даже шанса на то, чтобы я могла сосредоточиться, — наиграно посетовала девушка, откладывая в сторону, от греха подальше, весьма дорогую и не менее ценную ее сердцу скрипку. Вчера, когда после их маленькой, порочной, но такой бесконечно сладкой шалости, Демьян положил перед Дариной подарок, девушка едва не лишилась чувств. Острая боль, прострелившая глубоко внутри, остановившая дыхание, сковала тело, окутала разум. Горестные, мучительные просто воспоминания, огненным вихрем закружились в сознании, картины из прошлого сменялись перед глазами серыми пятнами. Стоя посреди кухни и глядя на чертову скрипку в руках Демьяна, Дарина едва ли могла здраво реагировать на ситуацию. Она помнила, как на следующий же день после его отъезда, придя в себя на несколько коротких минут, уничтожила подаренный братом инструмент, с садистским, просто каким-то совершенно нездоровым удовольствием швырнув его в стену, да с такой силой, что тот просто разбился вдребезги. А после Дарина еще долго крошила остатки ногами, изливая злость на ни в чем неповинную, любимую в прошлом скрипку. Больше она не играла, мечта учиться в консерватории разбилась о болезненную, жестокую реальность. Реальность, в которой самый нужный, самый любимый ее человек, просто бросил, оставил девушку с ее мучительной, разрушительной болью. И эта боль вернулась в троекратном размере, стоило Дарине только взглянуть на новый, покрытый лаком инструмент. Скрипку, которую три года назад Дарина зареклась брать в руки. Дав обещание самой себе не прикасаться к инструменту. Вчера она так и не смогла, так и не согласилась, несмотря на все уговоры Демьяна, глупо сбежала в комнату, сунувшись под импровизированный панцирь, роль которого так удачно сыграло большое покрывало. Демьян больше не настаивал, даже догонять не стал, дав Дарине возможность принять и осознать новую реальность. Уснула Даря одна, так и не дождавшись Демьяна, а проснувшись, не обнаружила последнего в постели. И испугалась, так сильно испугалась, что сердце зашлось в бешенном ритме, грозя выскочить наружу. Уже знакомый страх окутал девушку своей мерзкой, тонкой, но такой прочной паутиной, стягивающейся вокруг горла девушки, нарушая дыхание. Как же она боялась, как боялась вновь ошибиться. И мысли о том, что он вновь мог исчезнуть, бросить ее, роем кружились в голове, затуманивая разум. И лишь услышав грохот, донёсшийся откуда-то снизу, Дарина поняла, какое облегчение вдруг испытала. Он ведь обещал, что больше не уйдет, что больше не бросит. Но так страшно было, так сложно было поверить. С трудом заставив себя подняться с кровати, девушка наспех приняла душ, также спешно почистила зубы и буквально со всех ног рванула вниз, все еще страшась не увидеть там Демьяна, и практически влетела в его объятия, вдыхая родной, любимый запах и успокаиваясь, понимая, что Дема никуда не делся, что он все еще здесь, рядом с ней. Ее Дема. А потом они завтракали, Дарина тараторила без умолку, слова сами рвались наружу, а Дема слушал, молча и не перебивая, лишь смотрел на девушку с отблеском дичайшего восторга в глубине голубых глаз. И лишь спустя час, вдоволь наговорившись, Дарина наконец решилась исполнить его желание, переступить через себя, нарушить данное самой себе слово и сыграть, сыграть для него. Для одного единственного. Не существовало слов, чтобы передать весь спектр эмоций, что испытала девушка, взяв в руки инструмент. Подушечками пальцев Дарина пробежалась по темному грифу, едва задевая туго натянутые струны, цепляя кончиком пальца одну из них, извлекая звук. Она не помнила, как брала смычок, как настраивала инструмент, воспроизводя в памяти чистое звучание и перенося его на инструмент. Было сложно, чертовски сложно, и признаться честно, Дарине бы совсем не помешал рояль, просто чтобы убедиться, чтобы сравнить звуки, но пришлось довольствоваться малым. А потом она заиграла, сначала тихо, почти неслышно, едва нажимая на смычок. Как же давно она не играла, как давно не занималась любимым делом. С каждой секундой движения становились увереннее, звук громче, а давление на смычок сильнее. Дарина и сама была удивлена легкостью, с которой ее пальцы бегали по струнам, как мягко и плавно двигалась кисть, каким чистым был извлекаемый из скрипки звук. Даря наслаждалась, по-настоящему получая удовольствие от давно забытого занятия, а ведь раньше она могла играть часами. И сейчас бы смогла, если бы не Демьян, если бы не плотоядный, полный обещания чего-то совершенно порочного, запретного, взгляд. — Ты мне не помогаешь, улыбнулась девушка, обняв мужчину и потянувшись к его губам. Не бывает, ведь так просто не бывает, чтобы потребность в ком-то была так велика, так необходима. — Я переоценил свой самоконтроль, — прошептал Демьян. — Или недооценил тебя. — Скорее второе, — произнесла Дарина у самых его губ. — Дарька, я ведь совсем не железный, малышка, — прохрипел мужчина, сжимая ладони на бедрах девушки. Казалось, с каждой секундой Демьян все меньше себя контролировал, расширенные зрачки и потемневший взгляд лишь подтверждали мысли Дарины. Медленно, едва касаясь мужского тела, Даря пробежалась пальчиками вдоль крепкого, ничем неприкрытого торса мужчины, мимолетно задержавшись на выемках между кубиками, обводя их подушечками пальцев, и спустилась ниже, поборов страх и накрыв ладонью место, где было сосредоточено все желание парня. — Даря, — предупредительно прошипел Демьян, перехватывая ладонь девушки, отводя ее в сторону. — Рано, Дарька, рано. — Уже можно, — не согласилась Дарина. — Нет. — Да. Не давая Демьяну ни секунды на размышления, Дарина резко отстранилась от парня и прежде, чем он успел бы что-либо сообразить, схватила края своего домашнего платья, потянула вверх и стянула с себя ненужный предмет гардероба, представая перед Демьяном лишь в одних простых трусиках, и тут же краснея, ведь она никогда не задумывалась о красивом, сексуальном белье. Незачем было. И сейчас как никогда отчетливо вспоминались слова Лизки, настаивавшей на том, что каждой девушке просто необходимо иметь в арсенале пару интересных комплектов. Дарина лишь отнекивалась, считая все это глупостью несусветной и теперь как никогда жалела о своей недальновидности и упертости. Девушка настолько погрузилась в себя, стыдясь своей собственной глупости, что даже не заметила, как оказалась в медвежьих объятиях Демы, которого явно мало волновали ее простенькие трусики. «Господи, да о чем я думаю вообще, какие к черту трусики, когда…» — Дарька, зараза мелка, что ты со мной делаешь, нельзя же так. С каким-то совершенно обреченным стоном Демьян обрушился на ее искусанные губы, выбивая из головы последние здравые и не очень мысли. Теплые ладони блуждали по обнаженному телу, сжимая его, поглаживая, причиняя боль и вынуждая гореть от непередаваемых ощущений. У Дарины кружилась голова, ноги практически не держали, низ живота скрутило огненной судорогой. Тело просило, нет, оно неистово требовало разрядки, и лишь когда, молниеносно избавившись от одежды, Демьян подхватил Дарину на руки, увлекая за собой на диван, и медленно, очень медленно проник в нее, растягивая, причиняя легкую, но бесконечно нужную сейчас боль, Дарина наконец смогла выдохнуть. Кусая губы, девушка заерзала, двигаясь хаотично и выбивая из мужчины глухие стоны вперемешку с грязными ругательствами и порочными, темными, как ночь обещаниями. — Ты как? — стиснув зубы, прошипел Демьян, сжимая бедра девушки и фиксируя ее на месте, не позволяя двигаться. — Чудесно, — ничуть не солгала Дарина и дернулась в попытке начать движение, но Дема не спешил, все также продолжал фиксировать бедра, внимательно осматривая ее лицо, словно выискивая в его выражении хоть малейший намек на ложь. Но его не было. Было только желание. Бурное, неистовое, всепоглощающее, затмевающее все на свете, желание. Первобытное, дикое и совершенно необузданное. — Я не смогу медленно, Даря, не смогу, понимаешь… блядь… Сорвавшись, Демьян приподнял девушку, покидая ее тело, оставляя болезненное ощущение пустоты, а после резко ударил бедрами, с хриплым стоном врываясь в девушку до самого упора, выбивая из ее груди крик удовольствия. Безумие, одно на двоих окутало молодых людей, обхватило крепкими щупальцами. Демьян не щадил, не жалел, лишь двигался жестко и быстро, заставляя Дарину беспорядочно трясти головой и остервенело кусать губы в попытке заглушить рвущиеся наружу крики. — Не смей, — утробный рык. — Что? — Не смей сдерживаться… кричи, малыш, я хочу слышать. Толчок, резкий, болезненный, а следом ее один и еще. И громкий крик, эхом разлетевшийся по комнате. Она кричала, так громко, как ни разу в жизни, пока он двигался внутри, грубо, в каком-то совершенно нереальном темпе. И лишь сейчас, содрогаясь от каждого жесткого толчка, Дарина поняла, насколько осторожен был Демьян в их первый раз, сколько выдержки ему потребовалось. А сейчас… сейчас он впервые по-настоящему трахал девушку, грубо, жестко насаживая на себе ее бренное, такое слабое тело. — Дема… Задыхаясь от разрывающего тело удовольствия, Дарина напряглась, задышала часто, не понимая требований своего тела и практически теряя сознания от сокрушительного оргазма, выбившего почву из-под ног, лишившего зрения, обоняния, слуха. — Блядь, блядь…черт… Содрогаясь от дичайшего наслаждения, совершенно ошалевшая от бешенных спазмов, Дарина упала на широкую грудь Демьяна, чувствуя, как ускорившись, парень сжал ее до хруста костей и задрожал, с громким стоном изливаясь внутрь девушки, делая тяжелые, финальные толчки. И не было сил подняться, не было сил взглянуть в глаза этого Дьявола. Лишь отдышавшись, Дарина наконец смогла собрать мысли в кучу и внезапно пришла к неутешительному, пугающему выводу. «Он кончил в меня, опять, мамочки…» Дарина уже было собралась открыть рот, но планы ее были беспардонно нарушены так невовремя зазвонившим телефоном Демьяна. Все еще не выпуская Дарину из объятий, парень одной рукой потянулся за вибрирующим в стороне телефоном. И нельзя было передать словами то, что почувствовала Дарина в тот момент, когда услышала голос, раздавшийся в трубке. — И тебе привет, пап, — Демьян лишь подтвердил догадки девушки, а у нее вся жизнь перед глазами пронеслась. «Папа» — промелькнуло в мыслях. Родители, как же так вышло, что она совершенно забыла о родителях. Господи, они ведь не поймут, не позволят. Как она объяснит? Как они объяснят? Сказка, иллюзия, созданная молодыми людьми вдруг разбилась, осыпалась словно карточный домик, столкнувшись с жестокой реальностью, где они брат и сестра, пусть не кровные, но родные. С реальностью, в которой у них с Демьяном одни на двоих родители, которые никогда не поймут их с Демой, таких неправильных, запретных отношений. К горлу девушки моментально подступила тошнота, и Дарина сделала попытку выбраться из стальных оков, но Демьян лишь сильнее прижал ее к себе. — А если нет, то что? — все также спокойно, местами лениво, продолжал говорить Демьян в ответ на явное недовольство отца. — Ладно, сейчас, — наконец бросил Дема и отключился. — Дема, — полными ужаса глазами, Дарина таращилась на Демьяна, пытаясь понять, насколько глубокой является задница, в которой они оказались. — Отец приехал, Марк, засранец постарался, — выскользнув из Дарины, беззлобно сообщил Демьян, а у Дари сердце ушло в пятки. — Ппп…приехал? — Ну чего ты испугалась? — Но… Воспользовавшись секундным замешательством Демьяна, Дарина ловко вырвалась из его рук и вскочила на ноги. — Боже, Господи, это конец, — запричитала девушка, нервными, резкими движениями натягивая на себя поднятое с пола платье. — Даря… — Он не поймет, не поймет, — словно не слыша Демьяна, продолжила шептать Дарина. — Дарина! — громкий рык привел девушку в чувства. Демьян тем временем натянул штаны и подойдя к девушке, притянул ее к себе, подцепил пальцами подбородок, вынуждая запрокинуть голову. — Я все решу… — Но… — Я решу… — Но мы… он…ты… — Я тебя люблю, ты помнишь? Неуверенно кивнув, Дарина открыла рот, чтобы продолжить. — Люблю и решу. Ничего не бойся. Поцеловав девушку, Демьян выпустил ее из плена своих рук и развернувшись, быстро зашагал прочь из гостиной. Спустя несколько минут раздались громкие голоса, кто-то ругался матом, а после в комнате появился отец, собственной персоной… 19. Сложный выбор… — Привет, пап, — едва слышно произнесла Дарина, глядя на недовольного отца. Страх ледяными прутьями сковал тело девушки, одного лишь холодного, до боли пронзительного взгляда отца было достаточно, чтобы понять — он не позволит, просто не позволит им с Демой быть вместе. И теперь, стоя перед двумя самыми родными на свете людьми, Дарина не знала, как ей жить дальше, потому что отказаться от Демьяна для нее было сродни медленной, мучительно смерти, а выбрав его, она могла потерять отца. Сердце, отбивающее чечетку в груди, разрывалось на части от нестерпимой боли, от гнетущего, давящего молчания отца, стоящего напротив и до сих пор не проронившего ни слова. Он только смотрел, пристально, осуждающе что ли, а Дарина ждала его приговора. — Может присядешь? Чай, кофе? — словно не замечая витающего в комнате, звенящего напряжения, Демьян нарушил тишину, привлекая к себе внимание отца. — Я не чаи приехал распивать, — стальные нотки в голосе отца практически лишили Дарину чувств. Бледная, совершенно окаменевшая от леденящего душу ужаса, она практически вросла в холодный пол, не в силах пошевелиться, мертвой хваткой вцепившись в края домашнего платья. Не было даже слез, ничего не было, только большой, нет, просто огромный ком, застрявший в горле, не позволяющий дышать, и тупая, саднящая боль в грудине. — Пап, — хрипло прошептала Дарина, собираясь с силами. Ведь должна же она что-то сделать, хоть попытаться достучаться до отца, ведь он слышал, раньше он всегда ее слышал и лучше в мире родителя просто не могло быть. Но прежде, чем Дарина успела продолжить, Демьян вновь нарушил их с отцом, никак не желающий складываться, диалог. — А для чего ты приехал? — нахально усмехнувшись, Демьян прислонился к дверному косяку, заняв максимально расслабленную позу и скрестил руки на груди, всем своим видом давая понять, что ему, в общем-то, все равно, что думает отец. А вот Дарине не было все равно, ей было важно, мнение отца для нее было важно. Отец тем временем скользнул не слишком заинтересованным взглядом по интерьеру, и сделав несколько шагов, опустился на диван. — Даря, оставь нас, пожалуйста, — казалось, спустя целую вечность, наконец произнес отец, одарив Дарину пустым, ничего не выражающим взглядом. Будто в один лишь миг он потерял к ней всякий интерес, словно разочаровался в ней и больше не желал видеть. Никогда, никогда отец не смотрел на нее вот так — холодно и равнодушно, словно она никто, пустое место. — Пап… — Я сказал, выйди, — повторил отец тоном, не терпящим возражений. Слезы скопились в уголках глаз, обжигая нежную кожу, в носу противно защипало, а дыхание участилось. Даря прикладывала небывалые усилия, чтобы просто дышать. Перед глазами все поплыло, голова закружилась, боль в груди стала невыносимой. Наконец не выдержав, Дарина сорвалась с места, в стремлении сбежать, исчезнуть, просто раствориться, чтобы не видеть больше этого разочарования в глазах отца. И она уже было собиралась покинуть комнату, скрыться наверху в спальне, дав волю эмоциям, но тут же была перехвачена подоспевшим Демьяном, буквально впечавшись в широкую грудь мужчины. — Пусти, — прошептала она тихо, практически обессилив под натиском бури захвативших ее эмоций. — Тихо, — тихо, но твердо приказал Демьян, прижимая девушку к себе, окутывая заботой, давая понять, почувствовать, что она в безопасности. — Она останется здесь, а тебе я советую сменить тон, — лишь спустя долгие несколько секунд Дарина поняла, что Демьян говорит не с ней и замерла от очередного приступа тошноты и ужаса. Нет, ну не мог же он в самом деле так говорить с отцом. Просто не мог. Отец всегда был для него авторитетом. — Ты будешь меня учить, как мне говорить с собственной дочерью? — казалось, даже стены затряслись от грубого, сквозящего яростью, баритона отца, разлетевшегося по пространству. Вжав голову в плечи, Дарина зажмурилась и сильнее прижалась к Демьяну, словно ища защиты, а он, будто чувствуя, понимая, прижал ее крепче прежнего, давая понять, что не даст ее в обиду. — С ней ты в подобном тоне говорить не будешь, никто не будет, — в голосе Демьяна слышались угрожающие нотки. — Я тебе в прошлый раз сказал, пап, не лезь в это, она моя. — И ты считаешь нормальным трахать собственную сестру? Вот теперь, казалось, отец окончательно вышел из себя. Вскочив с дивана, он словно разъяренный буйвол, двинулся в их с Демьяном сторону. И тут Дарина не выдержала, испугавшись не на шутку — не за себя, за Дему, — она чудом извернулась и, вырвавшись из стальных оков, встала между братом и отцом, будто бы от нее что-то зависело, будто, она могла бы остановить отца. Просто в тот момент ей казалось, что так правильно и Даря даже не поняла, в какой момент, грубо схватив девушку, Демьян дернул ее на себя и задвинул за широкую спину. — Еще раз так сделаешь, прибью, — прошипел он через плечо. — А ты, — обратился он к отцу, — следи за языком и лучше остановись, пока не стало поздно, пап. Отец и сын продолжали буравить друг друга взглядом, а до Дарины лишь сейчас дошел смысл отцовских слов. «Трахать собственную сестру». Это даже звучало мерзко. Он прав. Господи, как же он прав. Это ведь неправильно, не нормально. Извращение какое-то, пусть даже не было между ними родственных связей, пусть по крови они были чужими, но ведь отец прав, все это выходило за грани нормальности. Вот только даже понимая всю абсурдность, всю неправильность их с Демой отношений, Даря не смогла бы отказаться от него, от человека, без которого вся ее жизнь не имела никакого смысла. — Она твоя сестра, черт тебя дери, долбанный ты извращенец, — взревел отец, заставив Дарину вздрогнуть. — Она никогда не была мне сестрой, — звериный рык пронесся по помещению, казалось, Демьян окончательно слетел с петель. — Ты слышишь меня, она никогда не была мне сестрой. С самого первого ее появления в нашем доме, с самого первого дня она была кем угодно, но не сестрой. — Демьян, — тон отца внезапно изменился, но Дему уже было не остановить. — Ты не видишь ни хрена, да? Я живу ради нее, я, блядь, дышать без нее не могу, подыхать буду, к ней приползу, потому что нет в этом мире ничего важнее нее, ты можешь это понять? Я из каждого дерьма выходил живой и невредимый ради нее, чтобы вернуться к ней, как долбанный цепной пес, потому что она для меня все и мне насрать, что ты думаешь по этому поводу, насрать, что думает об этом кто-либо, потому что только она одна имеет значение! — И что дальше? Может еще женишься на ней? — Это даже не обсуждается, — отрезал Демьян, ни секунды не сомневаясь, не тушуясь перед гневом отца. — Да? А не рановато ли ей в любовь играть? — поинтересовался отец, припоминая Демьяну его собственные, неосторожно брошенные, недавно слова. — Не рановато, — прошипел Демьян, отражая нападки отца. — И предупреждая твой следующий вопрос, отвечаю: уже. — Что? — не понял отец. — Я уже наверняка заделал ей ребенка, будешь дедом, — отчеканил Демьян, а Дарина теперь готова была провалиться сквозь землю. То краснея, то бледнея, Дарина хватала ртом воздух. Господи, ну как ему вообще в голову пришло произнести подобное. — Этого не будет, я не позволю, — наконец нарушил тишину отец, видимо, отойдя от шока, вызванного словами сына. — Ты еще не понял? Тебя это не касается. — Хочешь проверить? — Хватит, — не ожидая от самой себя, воскликнула Дарина, привлекая внимание мужчин. Внезапно все стало так просто, так ясно, словно пазл в голове наконец сложился. Отца Дарина любила и лишиться его доверия, его присутствия в своей жизни было сродни ампутации конечности. Больно и обидно. Но лишиться Демьяна, хоть на минуту, хоть на секунду представить, что его нет — все равно, что лишиться жизни. Сейчас, после всего сказанного, после слов брата, Дарина как никогда понимала, что точно также, как и он, она будет загибаться от боли, но приползет к нему. — Хватит, пап. — Дарина, — предупреждающе. — Я все сказал, собирайся, мы уезжаем. — Нет. — Что? — Я никуда не поеду, я останусь здесь. — Даря! — Я сказала нет, папа. — Ты хоть понимаешь, что делаешь, девочка. Какую глупость совершаешь? У тебя все это еще будет, но ваши отношения я не приму, и никто в семье не примет. — И что, поставишь меня перед выбором? — пожалуй, слишком дерзко отозвалась Дарина. Отец молчал, буравя молодых людей взглядом. — Я выберу его, — продолжила Дарина, так и не дождавшись от отца ответа, — не ставь меня перед выбором, пап, потому что я выберу его, слышишь, я всему предпочту его. Дарина понимала, что сейчас, возможно, окончательно сожгла мосты, отец не простит и не поймет, а она не отступится и не прогнется. — Я выберу его, — повторила Дарина и прежде, чем мужчины хоть как-то бы успели отреагировать, сорвалась с места и рванула в сторону лестницы, задыхаясь от нехватки воздуха и глотая льющиеся из глаз слезы. Она бежала, не разбирая дороги, просто интуитивно чувствуя, куда нужно двигаться, и оказавшись в спальне, бросилась на кровать, окончательно дав волю слезам. Казалось, она рыдала целую вечность прежде, чем раздался осторожный стук в дверь, а следом в комнату вошел отец. 20. Отцы и дети — Если ты пришел продолжать этот бессмысленный разговор, лучше уходи, — шмыгнув носом, Дарина поднялась и присела на край кровати, по-детски вытирая нос тыльной стороной руки. Даря понимала, очень хорошо понимала, что сейчас, возможно, окончательно испортит отношения с отцом, что потеряет его, ведь он ясно дал понять, что ни за что не примет их с Демьяном отношения. В его глазах чувства молодых людей выглядели чем-то мерзким, неправильным. И с одной стороны Дарина могла его понять, а с другой — сердце рвалось на части, потому что маленькая девочка, живущая внутри Дарины, девочка, бесконечно обожающая отца, с каждой секундой все больше наращивала обиду, не получив такого нужного ей понимания со стороны родителя. Ведь кто, как не любимый папа должен был понять, должен был поддержать? Если даже он не понял, если не принял самый близкий человек, то и остальные не поймут. Эти отношения просто обречены на осуждение со стороны семьи и знакомых, и после сказанного отцом Дарина окончательно осознала сей печальный факт. — Даря, — шумно вздохнув, отец качнул головой, взглянул на дочь с какой-то вселенской печалью в глазах, и обогнув большую кровать, присел рядом с дочерью. — Я своего решения не поменяю, пап, — повернувшись к отцу, Дарина подняла на него чуть затравленный взгляд, опасаясь увидеть в глазах отца отвращение, быть может даже ненависть. Но не увидела. Нет, он точно ничего подобного не испытывал, просто смотрел на нее странно, словно пытался что-то понять, а потом усмехнулся грустно, и притянул Дарину к себе. Крепко обняв девушку, отец погладил ее по голове, как в детстве. — Дарька, когда ты только успела вырасти, — прошептал отец в рыжую макушку. И отчего-то Дарине показалось, что он улыбнулся и совершенно не злится. — Я не поеду домой, пап, я останусь здесь, с ним, — упрямо повторила девушка, а после отстранилась, посмотрела на отца, — мне жаль, что я так сильно тебя разочаровала, что мы тебя разочаровали, но я его люблю, и он меня тоже любит, и я не жалею, понимаешь, не жалею о том, что сделала, мне не стыдно, и… мне плевать на то, что подумают все вокруг, — протараторила девушка на одном дыхании и с удивлением отметила, что не лгала, ни капельки не лукавила. Всхлипнув, Даря опустила в глаза, будучи не в силах выдерживать на себе сканирующий взгляд отца. Он молчал, давя свой бешеной энергетикой, продолжал сверлить Дарину взглядом, пусть она не видела, но чувствовала. — Ты меня не разочаровывала, Даря, — наконец произнес отец, заставляя сердце. Дари колотиться в бешенном ритме. Из-за шума в ушах Дарина едва сумела разобрать сказанные отцом слова. — А вот Демьян — да, разочаровал, — припечатал отец. Внезапно повеяло холодом, тело девушки покрылось мурашками. Обняв себя руками в бессмысленной попытке согреться, Дарина уставилась на отца, медленно переваривая брошенные им слова. Что значит она не разочаровывала? Что значит Демьян разочаровал? А в следующую секунду Дарина почувствовала себя так, словно ее ледяной водой окатили. Наконец до девушки дошел смысл сказанного. Они винит Дему? Винит его в произошедшем? Только его одного? Да как он может! Неужели думает, что не захоти Дарина сама, что не пожелай она, Демьян бы смог ее заставить? Боль, ошеломляющая, пронзительная, тягучая, заполонила каждую клеточку тела девушки, обжигающей лавой разлилась по венам. Нет! Он просто не может винить одного лишь Демьяна, не может! Это неправильно, так не должно быть. Ведь это был их с Демьяном общий выбор, их обоюдное желание. Дарине стало до жути обидно за Дему, за самого родного, самого любимого. Возненавидь отец ее, разочаруйся он в ней, вини он ее, Дарина бы пережила, выдержала, молча приняв новую реальность, смирилась бы с последствиями. А вот с тем, что он винил лишь Дему, Дарина справиться не могла. — Не смей, слышишь, не смей его обвинять! — резко поднявшись на ноги, Дарина гневно взглянула на сидящего на кровати отца. — Я сама захотела, я сама позволила! И если уж в ком и разочаровываться, то исключительно во мне! А его винить не смей, он сделал все, что мог, уехал даже. Но это сильнее нас, ты понимаешь, сильнее! — В том-то и дело, Даря, он уехал, — Дарина уже было открыла рот, чтобы возразить, но так и застыла с открытым ртом, глупо уставившись на отца. — Что? — неуверенно переспросила девушка. — Он сбежал, Даря, а должен был остаться, этим и разочаровал, — усмехнувшись, отец похлопал ладонью по постели, приглашая Дарю присесть рядом. Ничего не понимая, девушка нахмурилась, но на место вернулась. — Я не понимаю… — прошептала она неуверенно. — Но ты же сам сказал, там внизу, ты сказал… — Мало ли что я сказал, — перебил ее отец. — Неужели ты думаешь, что я ничего не знал? Не видел? Я же не слепой, Даря и не тупой, и сына я своего, как облупленного знаю. Не ожидая ничего подобного, Дарина вытаращила глаза, забывая дышать, то и дело прокручивая в голове услышанное. — Но ты… ты же. Ты знал? — не веря своим ушам, произнесла Дарина. — Конечно, я знал. Правда, все же думал, что ему хватит ума принять свои чувства, как данность, но видно гены оказались сильнее. — В смысле? — не поняла девушка. — Мысли в слух, — усмехнулся отец. — То есть ты не злишься? — после небольшой паузы уточнила девушка. — Злюсь, конечно, — ответил отец, убивая в Дарине едва зародившуюся надежу, — на себя злюсь. — На себя? — удивилась Даря, окончательно перестав понимать отца. — Конечно, на себя, Даря, я, видимо, что-то не так сделал, раз мой собственный сын не смог мне довериться, раз дочь, едва не потеряла сознание от страха, стоило мне появиться в доме, — как-то обреченно произнес отец, уставившись в пустоту. — Но ты так кричал, ты… — Даря-Даря, — покачав головой, отец приобнял ее за плечи, — я ведь просил тебя выйти, ты сама не послушала, разговор этот был не для твоих ушек, солнышко, — уже мягче отозвался отец, снова превращаясь в самого доброго, обожаемого Дариной, родителя. — Демьяну стоило это услышать, а мне убедиться, что он больше не наступит на те же грабли. — Это было жестоко, — обижено отозвалась Даря, уткнувшись носом в грудь отца. — Жестоко, — согласился отец. — Будет ему уроком. — То есть ты не будешь препятствовать? — с бесконечной надеждой в голосе проговорила Дарина. — Препятствовать счастью собственных детей? Что я за монстр в твоих глазах, Даря? — Ты не монстр, — дрожащими губами прошептала Дарина, — но то, что ты сказал… это ведь правда, в глазах общества все это выглядит мерзко. Чуть отстранив девушку, отец вздохнул, посмотрел на нее серьезно и произнес: — Мне совершенно фиолетово, как это выглядит в глазах какого-то там общества, если мои дети счастливы. И, если уж на то пошло, я всегда знал, что так будет, Дарь. Разве могло быть иначе, когда он с первого дня на тебя с обожанием смотрел. — Я была орущим комком, как ты мог знать? — улыбаясь, выдала Дарина. — Просто знал, Дарь, просто знал. — Я тебя очень люблю, пап, правда. — И я тебя люблю, Лисичка. Прижавшись к отцу, Дарина всхлипнула несколько раз, не веря в происходящее, утопая в собственном счастье, даже не догадываясь, что в нескольких шагах от нее, облокотившись на дверной косяк и улыбаясь, за ней и отцом вот уже несколько минут наблюдал Демьян. 21. Неожиданный поворот — Спокойно, Даря, ну чего ты завелась, малышка, это же пустяк, — отходя назад, и примирительно подняв ладони вверх, Демьян расплылся в своей фирменной, действующей на Дарину словно наркотик, улыбке. И она бы однозначно растаяла, в другой раз бы растаяла, но сейчас, в этот самый момент, единственным желанием Дарины было вцепиться в шею Демьяна, впиться острыми ногтями в кожу и придушить, просто придушить этого засранца на месте. Как он мог? Как мог провернуть такое без ее ведома, без ее согласия! Желание прибить этого неисправимого эгоиста бушевало в крови, закипало, бурлило в венах. Держа в руках свой паспорт, Дарина практически дымилась от рвущегося наружу гнева. — Пустяк? По-твоему, это пустяк? — прошипела девушка, наступая на любимого, но эгоистичного и совершенно невыносимого мужчину. — Жениться на мне без моего ведома, это, мать твою, пустяк? — Нет надо трогать нашу мать, — попытался отшутиться Демьян. — Как ты мог? Как тебе вообще в голову такое пришло? Ты даже не спросил меня! Снова покосившись на паспорт, Дарина шумно задышала, вдыхая кислород, девушка с трудом уговорила себя успокоиться. Это просто уму непостижимо, ведь судя по дате на штампе, они вот уже восемь дней как женаты, а она ни сном, ни духом. Да что там, он даже предложения ей не сделал! И пусть однажды, в этой самой спальне, он заявил, что она будет его женой, а после повторил при их отце, но Дарина практически не восприняла эти слова всерьез, хотя бы потому что не задумывалась о столь скором браке. Кто вообще выходит замуж в девятнадцать лет? — А зачем? Ты бы отказалась? — улыбка в ту же секунду пропала с красивого, поросшего щетиной, лица Демьяна. Больше он не отступал, наоборот, перешел в наступление, неумолимо надвигаясь на девушку, вынуждая ту сделать шаг назад. Дарина и понять не успела, как оказалась в руках своего искусителя, самого настоящего дьявола во плоти. И находясь в стальных, до боли горячих объятиях Демьяна, Дарина просто растерялась. Руки сами потянулись к шее мужчину, паспорт выскользнул из дрожащих пальцев, время просто замедлилось и остался только он — ее мужчина. Вот так просто она совершенно позабыла о том, что еще секунду назад злилась на этого несносного засранца, а теперь дрожала в его руках, прижимаясь к разгоряченному телу. — Ну так что, отказалась бы? — наклонившись к ее губам, вкрадчиво прошептал Демьян, так сильно при этом сжав ее в кольце своих рук, что Дарине показалось, будто она слышит хруст собственных костей. — А если бы и отказалась, — девушка едва сумела сделать вдох, так крепко сжимал ее Демьян, напрягаясь с каждой секундой все больше, словно бы опасался, что да, отказалась бы. Потемневший взгляд некогда голубых глаз поглощал своей чернотой, гипнотизировал, завлекал в самую глубь порочной тьмы и в то же время, где-то на дне, едва заметно мелькали сомнение, тень неуверенности и ожидания. — Тогда бы я тебя непременно заставил, — наконец нарушил молчание Демьян, заставив Дарину улыбнуться. Нет, она совершенно точно не могла на него злиться. Ведь он рядом, так близко и смотрит на нее так безумно, словно она самое ценное, что было и есть в его жизни. И она готова простить ему эту маленькую оплошность, потому что теперь он на все сто процентов принадлежит ей одной. Разве не об этом она подсознательно мечтала всю свою жизнь и даже тогда, когда он бросил ее, оставил, когда, возненавидев его лютой ненавистью, Дарина давила в себе даже малейшее воспоминание о Демьяне, даже тогда где-то глубоко внутри теплилась крошечная надежда. — Ты задолжал мне свадьбу, Дема, — строго пожурив мужчину, Дарина встала на носочки и потянулась к мягким губам любимого. — Малышка, все будет, клянусь, все что захочешь. Дарина уже не слышала, не внимала, потому что ладони грубые, горячие скользили по девичьему телу, сжимали, гладили. Губы настойчивые, жаждущие, зацеловывали каждый миллиметр ее лица и шеи, опаляя кожу горячим дыханием. Тихий, вкрадчивый шепот, признания в любви доносились до слуха, и Дарине стало не до мыслей о какой-то там, не столь уж и нужной ей свадьбы. Стянув с Дарины домашнее платье, Демьян без всяких слов повалил девушку на постель, крупным зверем нависая над жертвой. Уже знакомый блеск засиял в глазах хищника. — Дарька, красивая моя, любимая малышка. Он шептал какие-то нежности, стаскивая с себя одежду и отшвыривая ее в дальний угол комнаты. Нетерпение, жажда и дикая потребность читались в каждом его движении, в каждом жалящем, обжигающем поцелуе. И больше не было места нежности, не было места смущению, был только он, его руки, его губы и жесткие, размеренные толчки, заставляющие кусать до боли губы, до треска сжимая в ладонях простыни, практически разрывая их, от невозможного, безумного просто удовольствия. Грубые, совершенно нещадящие движения, утробное рычание и громкие, несдержанные стоны. — Дема, Демочка, еще, еще, — бессвязный поток слов срывался с губ Дарины, все сильнее распаляя ненасытного зверя. Яростно зашипев, Демьян выскользнул из девушки, провоцируя ее на несдержанный, полный разочарования стон, а после, грубо развернув, поставил готовую растерзать его Дарину на колени и погрузился в нее до упора одним мощным, отчасти даже болезненным, толчком, заставляя девушку скулить от удовольствия. — Так? Так ты хотела, малышка? — наращивая темп, он шептал какие-то совершенно порочные, до ужаса пошлые вещи, все сильнее вбиваясь в ее податливое тело, с каждым толчком погружаясь все глубже, заставляя терять связь с реальностью и срывать голос до хрипов. — Да, пожалуйста, да… Ей нравилось, до умопомрачения нравилось то, что он делал и эта новая, совершенно незнакомая ей поза, такая откровенная, даже грязная, и новый угол проникновения. Это было слишком, для нее, для практически неискушенной девчонки. Новая серия жёстких толчков вынудила вцепиться зубами в подушку, заглушая протяжной стон, когда в глазах окончательно потемнело, свет померк и на смену ему пришла тьма, разбавляемая лишь летящими из глаз искрами. Волна бешенного, нереального просто оргазма обрушилась на девушку с такой силой, что не удерживай ее Демьян, Дарина позорно рухнула бы на кровать, принимая позу самого настоящего, неподвижного бревна. Наслаждение, яркое, плотское, пьянящее вознесло Дарину на вершину блаженства. Закричав, девушка буквально провалилась в пучину удовольствия, лишь краем сознания улавливая гортанное рычание и истошный стон. Содрогнувшись всем телом, Демьян в последний раз ударил бедрами, догоняя любимую в удовольствии. И пока Дарина пыталась вернуть связь с реальностью, рухнул рядом на постель, и потянул девушку на себя, зарываясь носом в густые рыжие волосы, шумно вдыхая их аромат и шепча признания в любви. Они долго лежали в постели, прижимаясь друг к другу потными телами, думая о своем и удовлетворённо улыбаясь. И даже сейчас, находясь в его объятиях, будучи его законной женой, Дарина все еще не верила в свое счастье. Тогда, неделю назад, после отъезда отца, Даря долго не могла прийти в себя, поверить в то, что не будет осуждения и не придется выбирать. В то, что вот так просто отец принял их отношения, четко обозначив свою позицию, пусть и сделал это в своеобразной, свойственной ему манере. А потом были долгие разговоры, длинные ночи и игры на скрипке. Их маленькая реальность, одна на двоих с Демьяном. Никто их не беспокоил, никто больше не приезжал, о них словно позабыли, словно весь мир решил подождать. И каждый раз, думая о том, что скоро придется возвращаться в реальный мир, Дарине становилось грустно и еще и грустнее от того, что она все чаще думала о том, как поступила с Китом, причинив ему боль и так эгоистично о нем позабыв. А ведь ей придется с ним объясниться, ведь придется поговорить, расставить все точки над «i». — О чем думаешь, Дарь? — словно почувствовав ее состояние, Демьян развернул девушку лицом к себе, заглядывая в голубые глаза. — Лучше тебе не знать, — усмехнулась Дарина. — Даже так? — выгнув бровь, наигранно удивился Демьян. — Я думаю о Ките, — произнесла Даря и прежде, чем Демьян успел бы озвереть, торопливо добавила: — я не о том, просто, я поступила с ним плохо и мне нужно объясниться. — Не нужно, — угрожающе зашипел Демьян, до боли сжав в ладони бедро девушки. — Дема! — Даря! — Прекрати, я твоя, ты же понимаешь, что только твоя, — зашептала Дарина, покрывая поцелуями лицо своего мужчины, ластясь к нему словно кошка. — Только твоя, слышишь. — Слышу, — наконец сменив гнев на милость, Демьян ослабил хватку. — Я должна объясниться, это будет по-человечески. — Хорошо, — неожиданно согласился Демьян, правда уже в следующую секунду Дарина поняла, в чем подвох. — Я поеду с тобой. Она хотела было возразить, но внезапно поняла, что возразить в общем-то нечего, да и незачем. — Ладно, — выдохнула Даря, поглаживая тонкими пальчиками грудь мужчины, заставляя того расслабиться. — И еще одно, — резко отстранившись, Дема перекатился к краю кровати, потянулся к стоящей у изголовья тумбе и, выдвинув верхний ящик, достал из него небольшую коробочку. Улыбаясь, Дарина наблюдала за неловкими, отчасти неуверенными движениями Демьяна. Отчасти это было забавно, ведь у всегда уверенного, знающего себе цену Демы сейчас банально тряслись руки, словно он только собирался сделать ей предложение. — Я думала, оно будет обручальным, — вытянув перед собой ладонь, Дарина взглянула на тонкое, нежное колечко. — Нет, малышка, обручальное я надену тебе на свадьбе, — усмехнулся Демьян, — или ты уже передумала? — Не дождешься, Дема, не дождешься, после того, что я вытерпела, ты просто обязан пережить эту свадьбу. — Пережить? — О да, Демочка, потому что организовывать ее будет Лиза, — довольная собой и своей маленькой местью, Дарина резко подскочила с кровати, но далеко сбежать не успела, будучи наглым образом перехвачена мужем. Боже, как же офигенно это звучало, пусть даже только в ее голове. — А ты, оказывается, жестокая. — Я злопамятная, — не подумав, бросила Дарина, чувствуя, как нарастающее напряжение. — Прости меня, — глухо прошептал Демьян. — Я люблю тебя, Дарька, я так сильно тебя люблю. Никогда не оставлю, больше никогда, слышишь. Ты мое все, Даря, все, понимаешь. Обхватив ладонями лицо мужа, Дарина заглянула в любимые глаза. — Слышу, и тоже тебя люблю. Но Лизка все равно будет организовывать свадьбу. — Я только что толкнул такую речь, а ты взяла и все испортила. Рассмеявшись, Дарина прижалась к любимому, уткнувшись носом в широкую грудь. — Нам надо в душ, — прошептала тихо. — Нам? — Нам! — То есть мы пойдем вместе? — Да вместе. — А как же: «Дема, это не удобно, Дема, там мало места»? — передразнивая Дарину, произнес Демьян, самым наглым образом над ней подшучивая. — Так то было с Демой, — ничуть не стушевавшись, выдала Даря. — А теперь? — А теперь с мужем, — ответила Дарина, вызвав раскатистый смех Демьяна. — С мужем можно. — Несомненно, — подтвердил Демьян. — Несомненно. — Я люблю тебя, Дарька. — И я тебя, Дема, очень сильно люблю. Конец