— Я не маленькая.

Мама фыркает, проходя к столу, за которым сидит Семён Кириллович. Стук каблуков, которые она стала носить, не снимая, ударяет по нервам, как умелый барабанщик. Я медленно выдыхаю через рот и пытаюсь сохранить лицо, насколько это возможно в моём положении.

— Считаешь себя достаточно взрослой? Тогда поступай, как разумный человек. Если не можешь, то принимай последствия своих действий достойно.

— Рая, поубавь пыл.

Кресло скрипит ножками по паркету. Семён Кириллович поднимается, а я сижу на том же месте, как пришибленная. Не хочу смотреть в их глаза и видеть там разочарование.

— Ей нужно переключить внимание на более важные вещи. Ярослава? — приходится поднять голову и посмотреть на отчима.

Он не выглядит напряженным, как мама, скорее наоборот, обходит стол, присаживается на его край и складывает руки на груди. Леонид — его копия. Начиная с волос и заканчивая плавными движениями. Различие лишь во взгляде. У Лёни он игривый, а у Семёна Кирилловича холодный. От такого мороз по коже. В сочетании с завидным спокойствием представляет собой убийственный коктейль, от воздействия которого я непроизвольно выравниваю спину.

— Тебе придется ВРЕМЕННО отказаться от выступлений.

— Что…

Нет! Нет! Только не это! Музыка — это моё всё… Я даже дышать забываю, глядя на отчима.

— Я сказал, временно, — он достает телефон из кармана и выставляет экраном ко мне, — из-за этого.

Запись моей сторис крупным планом. Боже, когда закончатся эти унижения… Смотрю и не вижу изображения, настолько мутнеет перед глазами.

— Рая, права. Я, конечно, не в мэрии работаю, но узкий круг людей в курсе того, что ты моя дочь.

— Но это же не так…

— Яра! — мама вспыхивает, но Семён Кириллович её тактично останавливает, поместив руку на плечо.

— Никого не интересует, по крови мы родственники или нет. Я женат на твоей матери. Ты живешь с нами. Обществу плевать, Ярослава, что творится за стенами нашего дома. Большинство они удачно додумают, не спрашивая подробностей, а вот картинка им важна. Особенно, когда дело касается крупных денег.

— Как может повлиять моё пение на вас, Семён Кириллович?

— На меня никак твоё хобби не влияет, Ярослава, а вот это, — он указывает на телефон, — может. Если я не могу уследить за своей дочерью, то как могу управлять бизнесом.

Краснею до корней волос. Сердце трепыхается за рёбрами и отрицает происходящее. Я ведь только начала путь к большой сцене. Если сейчас мне обрубят крылья, то можно не стараться. Получается, всё впустую…

— Подумай, насчет ВУЗа, — ударяет следом, — вариантов не так много. Либо местный, либо тот, где учился Леонид.

— Что? — с надеждой смотрю на мать, но она задирает голову, показывая свою позицию. — Мама?

— У нас было много времени, чтобы все хорошо обдумать. Наш контроль или Лёнин, — сухо произносит, — выбирай.

— Нет! Я не буду выбирать! Я поступлю туда, куда хотела! — подскакиваю, потому что лёд в родных глазах не тает.

Там Северный полюс. Холодные глыбы и пронизывающий ветер.

— Нет, — качает головой, посматривая на своего нового мужа, — если ты не в состоянии справиться с такой мелочью, как расставание, то мы можем записать тебя на прием к психологу. Не афишируя это, конечно.

— Мама…

Аллес… Приплыли… Только психолога мне не хватало…

— Тогда поторопись с выбором. Уже лето в разгаре, а ты до сих пор документы никуда не подала.

Верчу головой, не в состоянии принять то, что она говорит. Натыкаюсь на собранный взгляд отчима и понимаю, что это конец.

— Двадцать первый век на дворе, мама…

Еле шевелю губами, но она не реагирует. Самое ужасное, что слез нет. В груди дыра размером с Австралию.

— Пойми нас правильно, Ярослава, — Семён Кириллович расстегивает пуговицы на манжетах белоснежной рубашки и принимается закатывать рукава, словно идет на преступление и не хочет замарать дорогую вещь кровью, — твои поступки сейчас, как фундамент будущего. Из-за плохой опоры здание рушится. Так и с жизнью.

— Но это моя жизнь! Моё здание! Я сама хочу выбирать!

— Громкость убавь, Ярослава, — мама в очередной раз бьет меня словами и подходит к отчиму, — иди к себе в комнату и подумай обо всем. Ужин не вздумай пропускать. Это семейная традиция.

Да, пошли вы со своей традицией! Мысленно ору во всю силу своих легких, а на деле унизительно всхлипываю.

— Вы меня не заставите.

— Ярослава!

— Нет, — отрицательно качаю головой и отступаю к двери, — нет, мама.

— Я сказала… — идёт на меня, со злостью поджимая губы, но Семён Кириллович хватает её за локоть и позволяет мне выскочить из комнаты.