Кивнула и встала, стараясь не выдать внутренней радости. Радости от того, что сегодня мой последний рабочий день в ненавистном финансовом секторе! Уже завтра я буду в кадрах! Сто процентов так и будет! После того, что я сейчас сделаю на глазах у всех!

В ожидании порции эспрессо из кофемашины зевнула и посмотрела в окно. Спать чего-то хочется в последнее время. Дурацкая осень. А скоро вообще зима. Тоскааа.

Такс, готово! Подула на дымящийся напиток и понесла его обратно в переговорную.

Марта и рыжий о чём-то спорили и что-то друг другу доказывали. Пара человек пыталась вставить свои пять копеек. Аристов что-то листал в планшете и не видел, как я вошла.

Тук-тук-тук — звук шпилек по полу. Сердце ускорило ритм, сделалось жарко. Тёмная жидкость в кружке чуть плещется. Аристов расстёгивает пиджак и что-то отрывисто говорит Марте и рыжему. Я не слышу, что именно. У меня в ушах шумит от волнения.

Какая белая у него рубашка. Просто белоснежная. Облизываю губы и продолжаю приближаться. Тут-тук-тук. Пара шагов нас разделяет.

Мужчина поднимает голову, наши взгляды встречаются. Он хмурится и смотрит на кофе, затем на меня, снова на кофе, и пытается встать ровно за мгновение до того, как кружка подпрыгивает у меня в ладонях и летит на него вместе со всем содержимым.

Отвратительное коричневое пятно расползается по белоснежной ткани. Аристов шипит ругательства и растерянно смотрит на испорченную рубашку. Все в шоке. Могильная тишина вокруг. Слышно вибрацию чьего-то сотового. Я театрально заламываю руки и восклицаю:

— Ой, простите, простите, Денис Александрович. Как же это вышло! Мне жаль, так жаль, я такая неловкая!

Марта отмирает первой и кидается к Аристову с пачкой влажных салфеток, но тот останавливает её жестом, затем поворачивается ко мне. Я хлопаю глазами, изо всех сил изображая сожаление. Губы Аристова смыкаются в узкую злую полоску, глаза прищурены.

Пару секунд он прожигает меня взглядом, затем грубо хватает за запястье:

— А ну ка, пошли.

— Куда? Что? Зачем? — я едва поспеваю за ним. Его горячая ладонь, словно тиски, сдавливает мою руку.

Мужчина оборачивается в дверях:

— На сегодня всё. Все свободны.

И продолжает быстро идти по коридору, волоча меня за собой. Люди испуганно шарахаются в стороны и недоумённо смотрят на нас.

Мужчина с размаху открывает какую-то дверь и буквально вталкивает меня внутрь. Я визжу:

— Это мужской туалет! Эй!

Щёлкнул задвижкой, скинул пиджак, рванул галстук и принялся раздражённо расстёгивать пуговицы рубашки, не сводя с меня взгляда, полного ненависти. Мне сделалось страшно. Отступила назад, упёрлась спиной в сушилку для рук. Вздрогнула, когда та неожиданно включилась и шарахнулась в сторону.

Чудом не оторвав половину пуговиц, Аристов стянул рубашку и швырнул в меня. Я инстинктивно поймала.

— Стирай, — кивнул в сторону умывальника.

— Что? — он издевается?

— Запасной у меня нет, так что — стирай.

— Но… но ты чего? — лепетала я, судорожно пытаясь расправить её у себя в руках и оценить масштабы ущерба. Почесала макушку. — Как я это сделаю?

— А мне насрать, — в пару шагов он оказался рядом и прошипел мне прямо в лицо. — Как хочешь, так и делай. Мне нужна чистая и сухая рубашка. Пока не получу её, ты отсюда не выйдешь.

Глаза в глаза, он нависает надо мной, подавляет, пугает, и я вдруг теряюсь. Снова не понимаю, кто передо мной: обычный мальчишка, с которым сидела за соседней партой, или опасный незнакомец, от которого можно ждать чего угодно? Кто он? Кем он стал? А кем стала я? Чувствую себя окончательно потерявшейся.

Только сейчас понимаю, что он раздет до пояса, ведь рубашка у меня в руках. Взгляд против воли скользит вниз, по его шее, рельефным бицепсам и груди, и я сразу вспоминаю ту самую ночь, когда не смогла и не захотела сказать «нет», хотя понятия не имела, кто он. Дальнейшие воспоминания заставляют краснеть, и я в спешке отворачиваюсь и врубаю на полную кран, пряча смущение за суетливыми действиями с кофейным пятном.

Под струёй тёплой воды оно постепенно бледнеет, но не уходит окончательно, и я подключаю мыльную пену из диспенсера. Сосредоточенно оттираю сначала подушечками пальцев, затем тру ткань саму об себя, споласкиваю, повторяю процедуру. Ну, теперь лучше. Высохнет – будет почти не видно.

Отжала, как смогла и подошла к электросушилке для рук, стараясь не замечать насмешливого взгляда Аристова, небрежно прислонившегося к столешнице умывальника.

— Редкое зрелище — Карамзина за стиркой. Кому расскажи — не поверят, — смеётся этот засранец.