Там, в тексте, много чего говорилось, но Костя не запомнил. Обещание они произнесли всего один раз, хором, и очень давно – сейчас даже и не вспомнить, когда это было. Тогда-то они его знали наизусть – целую неделю из-за парт не вылезали, зубрили. А когда говорили вслух – кажется, в каком-то полутемном зале с черными мраморными стенами – Голос внутри головы негромко подсказывал слова. После этот Голос никогда уже не звучал, да и само обещание порядком подзабылось. Но насчет курения там точно сказано – Костя помнил, был там специальный такой параграф. О том, чего нельзя. А на следующий день он, набравшись храбрости, спросил у Серпета об этом внутреннем Голосе. Тот выслушал вопрос и, ничуть не изменившись в лице, скучным тоном обронил: "Все правильно. Так и должно быть."

Столовую обволакивал ароматный запах борща. Вот место, которое Косте больше всего нравилось в Корпусе. Здесь было просторно, светло, а воздух чем-то неуловимо отличался от того, что наполнял Групповую. Длинные столы накрыты бледно-голубыми клеенками, расставлены глубокие тарелки, а в них – огненно-красный борщ. В пластмассовых хлебницах горками лежат серые ноздреватые куски, в круглых тонкостенных стаканах мутнеет вязкий кисель, а на стаканах плоские тарелки со вторым. Сегодня рис и котлета.

Изредка бывало, что чья-нибудь тарелка грохалась. Заденут рукавом, или локтем зацепят. Есть в Группе такие козлы, вроде Васенкина или Рыжова. Правда, подобное случается редко, пацаны берегутся. Ведь если что-нибудь разобьешь – Наблюдательницы тут же выведут из-за стола. Это в лучшем случае. А то ведь и в журнал Наблюдений запишут. Что непременно кончится наказанием.

Разумеется, с ним, с Костей, такого до сих пор не случалось, да и не могло никогда случиться. Он же ловкий, тренированный, чуть ли не каждый день в спортзале занимается. Кроме него, из всей Группы в спортзал допущен только Серега Ломакин. Но он, само собой, по сравнению с Костей мелочь. Ему и четырнадцати нет. Хотя для своего щенячьего возраста он довольно крупный. Со временем, возможно, займет Костино место, когда Костя будет уже младшим Стажером. В самом деле, почему бы и нет? Иначе откуда Стажеры вообще берутся? И ежу понятно – из таких же ребят, как и он. А из него, конечно, не худший Стажер получится. Это уж точно. Главное – себя показать, чтобы еще до Распределения заметили. Впрочем, кажется, его уже заметили. Группу не кому-нибудь поручили, ему! Пускай временно, но все впереди.

Ладно, что-то он замечтался. А мечтать некогда. Надо делом заниматься.

– Группа! На месте стой – раз – два! – скомандовал Костя. – Дежурный! Начать Благодарственное Слово!

Сегодня дежурит Вовка Зайцев, чернявый такой парнишка, шустрый донельзя. Все бы ему поржать. Косте пришлось даже малость его окоротить. Главное в таких делах – не опоздать.

Сейчас Вовка напряжен и серьезен. Оно и понятно – Благодарственное Слово как-никак.

– Спасибо! Спасибо! Спасибо! – затараторил Вовка, надувая зарумянившиеся щеки. – Спасибо за мудрость наших Воспитателей! Спасибо за зоркость наших Наблюдателей! Спасибо за чистые простыни, за вкусную пищу и за Эффективный Контроль! За доблестный труд Учителей и Контролеров, Санитаров и Координаторов! Слава! Слава! Слава! Слава нашему будущему великому Предназначению! Слава Непостижимой Цели! Слава мудрому Верховному Сумматору! Слава! Слава! Слава!

Последнюю фразу все произнесли хором. Странное дело, всякий раз у Кости при этом пощипывало глаза. Как услышишь – Предназначение, Непостижимая Цель – так сразу приливает к сердцу теплая, радостная, хотя и слегка тревожная волна. Конечно, смысла этих слов ему не понять – рано еще. После Распределения они все узнают. Но уже сейчас от Благодарственного Слова хорошо. И не только ему – всем. Конечно, эти двадцать парней – те еще ребятки, конечно, с ними нужен глаз да глаз, нужна строгость, но все же…

В такие минуты Костя отчетливо понимал, что он и они – единое целое. Группа. И они дороги ему, хотя смешно было бы произнести подобные слова вслух. Да и кому сказать? А все-таки возникает перед глазами невидимое жаркое облако.

Правда, ненадолго. Отблагодарили – теперь можно и подзаправиться.

Сегодня дежурило всего двое Наблюдательниц. Пожилая, сморщенная как высохшее яблоко Маргарита Ивановна и полнокровная молодая особа Светлана Андреевна. Если говорить честно, Костя иногда на нее поглядывал. Не просто поглядывал, а по-особому. Он и сам не понимал, чего ему хотелось, но сердце колотилось в грудной клетке точно зверь, кидающийся на стальные прутья.

Она, конечно, Костиных взглядов не замечала. Ну в самом деле, кто он такой? Пацан, которому всего-навсего пятнадцать. Которому глупо на что-либо рассчитывать.

Сегодня Светлана Андреевна держалась довольно странно. На щеках – красные пятна, под глазами – разводы (косметика у нее, что ли, потекла?), а движения непривычно резкие. Про таких говорят: "Как пыльным мешком по голове стукнутый."

Вон как лихо тележку с ящиком притормозила – чуть в стол не врезалась. Интересно, что ей будет, если ящик разобьется? Впрочем, без толку гадать – он круглым счетом ничего о Наблюдательницах не знает.

– Ну-ка, ребятки, приготовьтесь глотать, – негромко скомандовала Маргарита Ивановна, склоняясь над тележкой. Она открыла пухлый журнал в обложке из коричневой кожи, отчеркнула там что-то ногтем и недовольно хмыкнула.

Потом каждому давали его Питье. В ящике – множество ячеек, сверху наклеены бумажки с фамилиями, в каждой ячейке пузырек. Вкус обычно бывает омерзительный. А что поделаешь – надо! Нальют Питье в ложку, сглотнешь, скривишься – и тут же запьешь супом или киселем. Косте смутно помнилось, что очень давно он, маленький и глупый, пробовал потихоньку выплюнуть Питье. И ничего, конечно, этим не добился. Отвели в спецкомнату и наказали, а после он поумнел и привык.