— Мы будем заниматься, Райдер?

Его печатание замедляется ещё сильнее. Теперь это как редкое капание воды. Эти зелёные глаза поворачиваются к моему лицу, опускаются к губам, затем поднимаются обратно. Резко встав, он запускает руку в свою сумку, достаёт массивную кипу конспектов, затем подходит к дивану.

— Эм... ладно? — я оглядываюсь через плечо. Райдер раскладывает бумаги на журнальном столике по какому-то принципу, который я не могу понять. Я стараюсь не пялиться, но терплю провал. Он до невозможности завораживает, его предплечья мужчины гор торчат из-под рукавов фланелевой рубашки. Сегодня она белая с клеткой из зелёного, золотого и синего цветов. От этого его волосы выглядят светлее, глаза — зеленее, а поношенные синие джинсы так и выделяются, облегая мускулистые ноги.

К сожалению, сегодня он не просто засранец-лесоруб. Он сексуальный, сильный и молчаливый лесоруб, и я готова на стену лезть от его отстранённого поведения. Я скучаю по подколкам, перепалкам, остротам. Он просто... тихий. И да, Райдер по-своему всегда тихий, но сегодня он как будто вообще не здесь.

— Что с тобой?

Он поднимает голову, услышав что-то, но что именно, он не может понять. Я повторяю ещё раз, медленно и отчётливо, отчего Райдер хмурится и достаёт телефон.

«Ничего, Уилла. Просто нам надо сделать дохрена работы. Мы будем заниматься или нет?»

Помрачнев, я встаю, беру телефон и тетрадь и иду в его сторону. От меня не ускользает то, как он отводит глаза вместо того, чтобы удерживать мой взгляд как обычно. От меня не ускользает то, как он падает на диван с тихим, но не беззвучным вздохом.

— Райдер, что такое?

Его стон звучит хриплым треском в горле, и он трёт лицо. Когда его ладони опускаются, я вижу то, что упустила ранее. Тёмные круги под глазами. Бледнота кожи. Аккуратно встав коленями на диван рядом с ним, я усаживаюсь на пятки.

— Ты нормально себя чувствуешь?

Он начинает кивать, но останавливается, когда наши взгляды встречаются. Кивок сменяется качанием головой.

«Нет», — произносит он одними губами.

Беспокойство ухает в моё нутро как камень.

— Что такое, Лесоруб?

Он трёт глаза основанием ладони, затем достаёт телефон и печатает: «Головная боль. Такое иногда случается. Ничего страшного». Отправив написанное, он закрывает глаза, словно тусклый свет стоящей неподалеку лампы атакует его.

Подвинувшись ближе, я похлопываю его по ладони. Райдер открывает глаза и смотрит на меня.

«Что?» — жестом спрашивает он.

— Сядь на пол, перед диваном.

Он хмурит лоб, затем жестом показывает: «Зачем?»

— Я немного помассирую тебе шею и виски. Моя... — я спохватываюсь прежде, чем выпалить правду. «Моя мама, — едва не сказала я, — страдает от ужасных головных болей и тошноты из-за лечения от рака». Я прочесала интернет, когда предложенные врачами средства не помогли. Я читала о гомеопатии и роли перечной мяты в снятии тошноты, напряжения и избавлении от головных болей. С тех пор я научилась разбавлять перечную мяту в базовом масле и втирать в её живот. От головной боли я наношу его на её виски. Я прекрасно научилась массировать нужные точки, чтобы дарить ей облегчение.

Прочистив горло, я пожимаю плечами.

— Я хорошо знакома с головными болями, — это не ложь. Я правда хорошо знакома с головными болями, только не со своими. — Я использую масло перечной мяты, чтобы избавиться от дискомфорта.

Райдер играет бровями, и я шлёпаю его по плечу.

— Извращенец.

Он смотрит на телефон и печатает. «Мы должны заниматься. И у меня нет масла перечной мяты».

— Ничего страшного. У меня есть, — вскочив, я бегу к своей сумке. Я держу там пузырёк для своих визитов к маме в больницу. Некоторые медсестры думают, что это надувательство, и всегда отбирают пузырёк, если оставить его там, так что я держу его при себе.

Райдер смотрит на меня взглядом, который сложно прочесть. Идея моего прикосновения вызывает у него отвращение, если это не тычки и шлепки, а нежность? Или мысль о дружеском жесте вместо отрывания его головы настолько ужасна? Иисусе. Если так, что он ещё хуже чокнутый, чем я, когда дело касается уязвимости перед другими.

— Это просто массаж головы, Бугай. Остынь. Мне нужно, чтобы твой мозг нормально работал над проектом.

Что-то в его выражении расслабляется. Я не знаю, как это понимать, так что откладываю на потом вместе со всеми тревожащими мыслями.

— Сядь на пол, Райдер.

У него вырывается страдальческий вздох, когда он сползает на пол и прислоняется спиной к дивану. Я устраиваюсь позади него, оседлав его плечи. Нежно побудив его слегка запрокинуть голову, я капаю мятное масло на указательные пальцы, затем втираю в его виски, глядя на его чертовски совершенный нос. Прямой и длинный, он практически идеальный — такое можно увидеть у скульптуры. Его скулы слегка отражают свет, и с тихим стоном его голова тяжелеет в моих руках. Он реально расслабляется.