Не знаю, сколько здесь сижу. Плачу, смеюсь. Вспоминаю. Мечтаю. Все, как обычно. С той лишь разницей, что мне не нужно спешить и дома не ждут две пары веселых глазок.

— Мамочка, я не знаю, что мне делать. Я потерялась. Совсем потерялась. Не справилась.

Сколько раз ругала себя за приезд. Не вернулась бы в дом, опека не нашла бы моих сестренок. Мы так и жили бы маленькой семьей. Были бы вместе.

Закрываю глаза, сходя с ума. Мерещится, что мама смотрит с осуждением. Как тогда, в далеком прошлом. Когда впервые принесла двойку. Она не кричала и не ругала. Просто стояла и смотрела, а в глазах плескалось разочарование. Оно испугало куда больше, чем физическое наказание.

Сконцентрировавшись на мыслях, спиной ощущаю чье—то присутствие. Нащупываю в кармане сушку. Местный пес иногда приходит составить компанию. Мокрый, тощий и одинокий… как и я…

— Привет, Рой.

Не знаю, кто так назвал собаку, но кличка ему очень подходит. Я воображаю, что он внутри такой же упорный как боксер Рой Джонс. И сильный духом. Мы дружим. Если вообще бывает дружба между человеком и бродячим псом.

В ладонь утыкается мокрый нос и мгновенно слизывает угощение. А потом садится рядом и смотрит вперед. Умеют ли собаки думать? Я не знаю. Но верю, что он, как и я, разговаривает с важным для него человеком.

— Рой, ты чего?

Пес напрягается и поднимает шерсть на загривке. Скалится, развернувшись и смотря вперед. За мою спину. По спине стекает струйка пота. Я слышу осторожные шаги. Дура, какая дура! Поперлась к ночи на кладбище!

Медленно разворачиваюсь всем корпусом. Смотрю на темную фигуру и зажимаю руками рот, из которого готов вырваться крик…

Егор.

— Ты что творишь, сученыш?

Эпично. Я бы даже сказал, эффектно. Но нестрашно.

Визита «вежливости» я ждал со дня на день. После того, как наш юрист лично вручил Ивану Бинковскому иск по поводу опубликованных новостей. Мы постарались собрать всё, что только можно было вписать. Может быть, мелочно. Но суть—то не в самом заявлении и не сумме компенсации. Суть в том, чтобы наказать.

А деньги все равно пойдут на ремонт детского дома. Пусть они косвенно, но сделают доброе дело. Единственное в своей жизни.

Не поднимая головы, продолжаю вбивать цифры в столбец. Дейв с интересом наблюдает, также не показывая никаких эмоций. Мы оба знаем, что бояться нечего. А распыляться на человека, присутствие которого в моей жизни нежелательно… не—а, не буду.

— Я с тобой разговариваю.

Бросаю взгляд на Дейва. В уголке губ мелькает усмешка. Ну же, рекламируемая ярость берсерков уже на подходе или надо еще подождать?

Нажимаю кнопку «сохранить» ровно за секунду до того, как ноутбук с треском летит в стену, а следом телефон Давида. Хорошо, что свой я привык держать в кармане.

Конечно, на подобный эффект мы не рассчитывали, но… Так даже лучше!

— Проникновение на чужую территорию, учиненный погром. Думаю, нам будет, чем дополнить список претензий в иске? Да, гражданин Бинковский?

— Порча чужого имущества, — весело добавляет Давид, поднимая осколки своего смартфона. По чертям в глазах вижу, что друг веселится вовсю. И даже знаю, почему.

Несколько лет назад, когда мы только организовали общее дело, Иван Викторович активно вставлял нам палки в колеса. И не просто палки. Выражаясь нелитературным языком несколько раз нае… подставил. Пришло время алаверды.

— Будем продолжать или покинете помещение? Мне неинтересно, ради каких целей был устроен цирк с мнимой помолвкой. Но видеть свое имя в связке с Вашей фамилией мне претит. Все свои требования я изложил в документах, которые были Вам переданы.

Встаю из—за стола, распахиваю дверь.

— Прошу покинуть мой кабинет.

— Пожалеешь, Керро.

— Уже пожалел, Иван Викторович. Когда связался с Вашей дочерью.

— Малолетний идиот.

— Как угодно. Я добавлю эти слова в редактированном экземпляре. — Показываю рукой наверх: — Можете улыбнуться на камеру.

— Да ну. Скучно. Я ждал большего.

Давид поднимает с пола носитель и подключает к своему ноутбуку.

— Мордобоя, стрельбы?

— Типа того. Про него столько слухов ходит. А тут… даже ты в порыве гнева нанес больший урон.

— Да по хрен на них. Нервы еще помотают, но думать… есть поважнее дела.

Я не кривлю душой. Весь этот террариум во главе с моей бабулей уже в печенках сидит. Откинув злость и все случившиеся уже последствия поступка ба, я пришел к выводу, что рад. Рад увидеть настоящие лица и истинные отношения в своей семье. Хотел бы сказать «бывшей», но от родных не отрекаются. Что не помешает мне сократить с ними общение до самого необходимого минимума. Я все еще люблю свою бабушку. Ту, какой её знал. Ту, любящую меня. А эту… эту сторону я только узнал и, как маленький мальчик, хочу спрятаться от тьмы, которую рассмотрел в душе. Реально, даже страшно от собственных выводов.