– Год назад, - сказал император Николай, - ради мира на Балканах я намеревался прилюдно одернуть своих сербских союзников и мелких греческих жуликов, и на Санкт-Петербуржском арбитраже присудить Болгарии большую часть Македонии, но присутствующий здесь царь Фердинанд начал никому не нужную межсоюзническую войну. Результат тех событий известен.

– Да, - сказал Артанский князь, - в результате на запах тухлого набежали даже никому не интересные румыны. Вы этого хотели, Фердинанд - чтобы вашу страну рвали на части даже потомки конокрадов и базарных попрошаек?

– А вы, черт возьми, кто такой?
– вопросил Фердинанд.
– Вас, сударь, я вижу в первый раз, и подозреваю, что вы и есть тот самый международный аферист, который вот уже несколько месяцев мутит воду в европейской политике.

За окнами дворца так садануло громом, что на головы присутствующих с потолка посыпалась всякая дрянь.

– Аферист?!
– переспросил военный министр Климент Бояджиев.
– Да вы, Фердинанд, объелись газетного дерьма, которое по вашему же приказу у нас и печатают. Аферисты не выводят на поле боя целые армии и не принимают раненых и больных в свои госпитали. Аферисты не ходят из мира в мир как из комнаты в комнату и не обрушивают на врагов небесные громы. Аферисты не дают, а только требуют, требуют, требуют. При этом господину Серегину не нужно от нас ничего, кроме того, чтобы сербы, болгары и русские, жили бы мирно и дружно, как братья в одной семье, по справедливости делили бы добычу и никогда не ссорились бы ни по мелочам, ни из-за чего-то значимого, потому что всегда можно договориться. Господин Серегин, защитник русских, сербов и болгар, берет наш народ под защиту, а вы, Фердинанд, всегда ненавидели и презирали своих подданных, от крестьянина до министра и генерала. Уходите же теперь от нас вон, мы отказываем вам в своей преданности.

Артанский князь щелкнул пальцами - и в воздухе рядом с Фердинандом открась дыра, за которой видно было дорогу через лес и островерхую черепичную крышу какого-то замка.

– Вон там ваш Кобург, - сказал Артанский князь.
– Один шаг - и вы уже там. И сразу предупреждаю: попытка возвращения в Болгарию будет стоить вам головы. Идите же, Фердинанд, не заставляйте меня ужесточать наказание и выкидывать вас голым и босым на необитаемый остров в доисторическом мире.

– Ну хорошо!
– прошипел тот.
– Я требую, чтобы все было по правилам, и мое дело разбиралось в Народном Собрании!

Из-за спин генералов и королей выдвинулись два человека в штатском, при виде которых Фердинанд вздрогнул. Это были лидеры парламентской оппозиции: руководитель Болгарского земледельческого народного союза известный демагог и народолюб Александр Стамболийский и председатель Демократической партии Александр Малинов. В руке Стамболийский сжимал какие-то свернутые в трубочку бумаги.

– Если вы хотите рассмотрения вашего дела в Народном собрании, - сказал вождь аграриев, массивный и внушительный, как белый носорог, - то тогда мы огласим всю вашу переписку - связанную как с началом межсоюзнической войны, так и с подготовкой к нынешнему нападению на Сербию. Народ должен знать полные условия, на которых вам был предоставлен заем в пятьсот миллионов марок, а также текст военного соглашения, самовольно, втайне от болгар, заключенного вами с Центральными державами. Ничем иным, кроме как преступлением, это сговор с врагами болгарского народа назвать нельзя, и простой детронизацией в случае судебного разбирательства вы не отделаетесь. Уже были прецеденты, когда и за меньшее королям рубили головы под корень.

– Да, это так!
– вякнул худощавый как глист Александр Малинов.
– Это царь должен верно служить интересам Болгарии, а не Болгария прислуживать царю! Ступайте прочь и не кочевряжьтесь, пока господин Серегин не превратил вас во что-нибудь ужасное, например, в пупырчатую зеленую жабу!

– Вы все еще за это поплатитесь! Я этого так не оставлю!
– прошипел разъяренный Фердинанд и неожиданно для всех присутствующих (кроме Артанского князя) выхватил из кобуры револьвер, попытавшись навести его на стоящих внизу заговорщиков.

Так и осталось неизвестным, кого Фердинанд хотел убить первым: мятежного сына, взиравшего на него с мрачным торжеством; злокозненного демократа, насмехнувшегося над его внешностью; императора Николая, выставившего его дураком, или Артанского князя, организовавшего этот переворот... Руку бывшего болгарского царя свело судорогой, лицо покраснело и перекосилось от напряжения, глаза выпучились из орбит, и против своей воли Фердинанд ткнул револьверным стволом себе под подбородок и нажал на спуск. Калибр револьвера был так себе, дамский; треснуло сухо, почти неслышно, ноги бывшего царя подкосись, и он мешком рухнул на пол там, где стоял.

– Христос сказал, - произнес Артанский князь Серегин, - что больше сия любви никто не имать, кто душе положит за други своя. И наоборот, организаторы братоубийственных войн будут всегда прокляты, какие бы благие цели они перед собой ни ставили. А сербы и болгары именно что братья, а потому должны жить порознь, каждый своим домом, но дружно, чтобы взаимно приходить на помощь в случае беды. Аминь!

– Я запомню эти слова, - сказал теперь уже царь Борис Третий, - и буду править не как мой отец, ради себя, а по справедливости, ради болгарского народа. Да будет так!

– Царь Фердинанд Первый умер, да здравствует царь Борис Третий!
– сказал Александр Малинов.
– Покончив с собой, наш бывший монарх избавил нас от больших проблем. Наверное, теперь следует провести перевыборы, чтобы избавиться от набившихся в Народное собрание его прихвостней, и возобновить расследования в отношении жуликов и казнокрадов, ранее помилованных царем Фердинандом, а также восстановить честное имя тех, кого он хотел втоптать в грязь.

– У нас впереди война за национальное достоинство, - сказал Басил Кутинчев.
– Если с сербами, благодаря посредничеству Артанского князя Серегина и императора Николая, мы примирились, то румынам, грекам и туркам не может быть прощения. Последний рывок - и Болгария войдет в те границы, в которых она должна была находиться изначально.