• Отрицание – когда чувства оказались полностью блокированы, и в результате терапии они актуализируются. Одна из форм – вышеописанное соединение с фигурой отца, позволившее сохранить ощущение его присутствия и не встречаться с тяжестью потери, непереносимой в тех обстоятельствах для ребенка.

• Ожидание, что «папа вернется, если я буду вести себя хорошо». У взрослых оно может проявиться в фантазиях, что «хороший» партнер (учитель, начальник, президент) должен возместить то, чего не дал отец. Так проявляется реакция торга с обстоятельствами, которые сложно принять.

• Гнев, что отец покинул, когда в нем так нуждались, и ребенком клиент был вынужден нести непосильный груз ответственности. Причем не только за самого себя, что уже сложно для ребенка, но и за других детей, за мать, за семью в целом.

• Печаль и боль, которая так долго не находила выхода.

При выраженном отрицании психологу необходимо брать на себя функцию проявления реальности. Зачастую наша помощь заключается в повторении фразы «Отец ушел» или «Отец умер», чтобы клиент мог встретиться с этим фактом.

Мы призываем психологов избегать приукрашивающих реальность эвфемизмов, которыми предпочитают пользоваться клиенты. Например, об умершем отце часто говорят: «он ушел», об ушедшем – «у меня нет отца» и т. д. Нам важно прояснять, что имеется в виду, и называть вещи своими именами, чтобы у клиента была возможность преодолеть отрицание и встретиться с подавленными чувствами.

При выраженной фазе торга мы предлагаем клиенту сравнить две позиции: папу носить внутри – или опираться на поддержку папы. Мы организуем процесс, в котором клиент может сравнить ощущения от первого и второго способов обходиться с фигурой отца. Например, мы можем предложить мысленно соединиться с фигурой отца в одно целое. Затем мысленно отделить фигуру отца от себя и поместить ее за спину, ощущая поддержку и опору. Технический способ не столь важен – главное, чтобы клиент получил опыт вынесения образа отца изнутри вовне, сделал выбор, что для него лучше.

Часто клиенты ощущают себя большими, грандиозными по сравнению с родителями, одного размера с мамой или папой или даже больше их. Так проявляется их способ приспособиться к ненадежности родителей, их неумению справиться с жизнью и дать ребенку ощущение необходимой защищенности. В этом случае мы просим клиента «уменьшиться» до своего детского размера, чтобы прочувствовать хорошую семейную иерархию, когда папа и мама – пара, они родители, большие, а клиент – ребенок, маленький.

Мы также помогаем клиенту осознать все его чувства к отцу, связанные с потерей, и выразить их его фигуре. Если чего-то в отношениях с отцом не хватило из-за смерти или ухода, важно также это назвать и признать. Тогда для клиента откроется возможность компенсировать отсутствующее. Причем не за счет неосознаваемых требований к партнеру и окружающим, а сознательно и ответственно запрашивая необходимую помощь и самостоятельно организуя свою жизнь, чтобы в ней было место контакту с отцовскими функциями и энергиями, например, на приеме у терапевта, в группах поддержки, в отношениях наставничества, в прямых просьбах к партнеру и т. д.

Признание отцовского места в системе

Необходимо специально посвятить этому время, чтобы фигура отца, возвращенная на свое место, обрела устойчивость после стольких лет отсутствия и умолчания. Клиент может выражать свое уважение и благодарность, любовь к отцу. Он может перечислять все, чему успел научиться в контакте с ним. Просить о благословении, защите и руководстве в каких-то своих делах. Изучать информацию о своем отце, его детских годах, юности, его родителях, о его встрече с мамой, историю их отношений. Все это наполнит фигуру отца смыслом и плотностью. Опираясь на этот образ, клиенту будет проще осуществить компенсацию недополученных отцовских функций в процессе психотерапии (см. раздел «Работа по развитию/восстановлению отцовских функций»).

Пожалуй, крайней степенью заговора молчания вокруг отцовской фигуры является тайна отцовства, один из распространенных видов семейных тайн. Периодически психолог в терапевтической работе встречается с самыми разнообразными скелетами в шкафу, которые так или иначе проявляются в семейной системе клиентов. Мы говорим здесь не столько о тех случаях, когда клиент знает, что у него отец «неизвестен» или не тот мужчина, который его воспитывал, – тут мы скорее будем побуждать клиента выяснять информацию о родном отце, насколько это возможно в его условиях, чтобы укрепить расплывчатую самоидентификацию. Иногда отправной точкой для укрепления идентичности, образа «я» служит любая мелочь – например, один из клиентов вспоминал, что мама говорила о форме носа, которой он «весь в отца», и, присвоив это, почувствовал силу и опору.

В данном подразделе мы фокусируемся на случаях, когда отцовство скрывается, причем порой не только от ребенка, но и от других, включая супруга.

Нам не столь важно, почему мать и в некоторых случаях отчим или другие родственники решают сохранить тайну реального отцовства. Зачатие ребенка вне брака – весьма распространенная ситуация, которая тем не менее по вполне понятным причинам является табуированной для обсуждения с кем бы то ни было, в том числе с психологом. Мы полагаем, что в будущем, с развитием медицинских технологий, все больше будет появляться детей, зачатых через банк доноров-отцов, и эта тема также рискует стать запретной. И тем более важно, на наш взгляд, говорить об этом, насколько возможно. И вот почему.

Вокруг любой тайны в отношениях между членами семьи появляется эмоциональная заряженность. И это никакая не мистическая энергия, а особенное отношение, которое проявляется подспудно, между строк. Скорее даже не в самих словах, а в невысказанном. В интонациях и паузах, взглядах и прорывающихся эмоциях, в общей напряженности при соприкосновении с определенными темами, связанными с тайной. И если на сознательном уровне тайну удается сохранять и поддерживать, то на бессознательном мы словно считываем диссонанс через завесу умолчания. Происходит рассогласование сознательного и бессознательных сигналов, и человек, не знающий о тайне, ощущает ее как морок, запутанность. Если вы смотрели фильм «Шоу Трумана», то вы поймете, о чем это: постоянное ощущение, что здесь что-то не так, не имеющее под собой как будто никаких оснований.