— Аспирин с лимонной кислотой. Пей, полегчает.

Выпиваю залпом, но чуда не происходит. Надо подождать. Алкоголь развязывает язык, и я спрашиваю о том, что мучает давно, и что я не планировал озвучивать ни при каких обстоятельствах:

— На что ты рассчитываешь, Джонсон? Мари ясно дала понять, каков её выбор. Почему ты всё время крутишься рядом? Это же паршиво, наблюдать, когда твоя женщина с другим. Я-то знаю.

— Тебе не понять, Арафат, — я не слышал собственную фамилию несколько лет, и её звуки отдаются мучительной тоской где-то в глубине души.

— Чего? — сейчас кажется важным услышать его ответ.

— То, что есть между нами, больше чем дружба, любовь и тем более секс, — говорит задумчиво. — Ты даже не представляешь, насколько эта женщина моя, хотя каждую ночь она ложится в твою кровать, — адски бесит его уверенный тон, но и возразить мне нечего. Иногда мне кажется, что они обмениваются мыслями на расстоянии. — Мы просто не можем быть по отдельности, вот и вся правда, — продолжает он спокойно. — И на твоём месте, я не стал бы ей делать сейчас ребёнка. Она ляпнула по пьяни, но будет жалеть потом. Уж поверь мне.

Он уходит, оставив меня в полном непонимании, как быть дальше. В голове наконец проясняется. Оборачиваюсь к ярко горящим окнам, за которыми моя девочка танцует со своими друзьями, счастливая и беззаботная. Разве не это главное? То, к чему мы так стремились. Не хочу, чтобы она переживала и, боже упаси, страдала. А детей у нас итак трое. Приняв решение, возвращаюсь к веселящимся друзьям, которые за это время стали, пожалуй, и моими друзьями тоже. Даже Нейт. Обнимаю Мари, двигаясь с ней в одном ритме, это не сложно. Она обвивает мою шею рукой, соблазнительно потираясь об меня бёдрами, выгибается, ложась спиной мне на грудь. И танцевать с ней восхитительно.

Вечеринка затихает сама собой поздней ночью, мы идём в каюту, чтобы продолжить наш танец в горизонтальной плоскости. Моя бейгали смотрит удивлённо, когда я тянусь за презервативом.

— Ты же хотел? — спрашивает еле слышно.

— В первую очередь я хочу, чтобы ты была счастлива, моё сердце, — произношу по привычке на родном языке. Мари улыбается так, что всё остальное становится незначительным. И что бы там не говорил Нейт, я знаю, она моя душой и телом.