Кир разворачивается и уходит. Поговорим с ним позже.

— Когда ты на моей стороне, я справлюсь.

— Можно подумать я когда-то был на чьей-то ещё, — фыркает он.

Мы разговариваем какое-то время, обсуждая всякие глупости. Глупости заставляют меня оживать. А потом прощаемся до завтра. Настроение приподнятое впервые за долгое время. Пойду что ли поделюсь им с окружающими и спасу Кира от его извечных терзаний. Наверняка ревнует. Он сидит в кают-компании, выискивая на дне чайной чашки смысл жизни, не иначе. Пристраиваюсь у него под боком. Подумав, закидываю ноги на его колени.

— Кир, — зову тихо. Он не смотрит на меня. Улыбаюсь, уткнувшись лбом в его плечо. — Не ревнуй.

— Ты ведь его любишь, — заявляет бесстрастно. Надо же, догадался столько лет спустя.

— Люблю, конечно. Как брата и как друга. И если ты не прекратишь страдать фигнёй немедленно, я предам тебя анафеме.

Он сильный и быстрый, укладывает меня на лопатки так молниеносно, что даже не успеваю понять, как это произошло. Целует совсем нескромно, видимо, забыв, что на борту есть дети и посторонние.

— Ты же моя? — что за глупый вопрос. Киваю, прикусив губу. — Тогда придумывай нам фамилию. На следующей неделе займёмся новыми документами.

— А вот это ты зря, — смеюсь я. — С моей-то бурной фантазией. Не боишься?

Кир улыбается тоже:

— Помни в своих изысканиях, что эту фамилию будем носить не только мы с тобой, но и наши дети.

Блин, точно. Тогда Бонд, безусловно, отпадает. И я смеюсь снова. Смеяться и радоваться жизни приятно. Особенно в компании такого соблазнительного контрабандиста и убийцы. Какая там фамилия была у крёстного отца?

КИРАМ

Слышать, как она радуется Джонсону, премерзко. Почему для меня у моей бейгали только насмешки и упрёки? Ведь нам было хорошо вместе когда-то, легко и весело. Куда всё это делось? Выходит час спустя довольная, словно и не было никакой депрессии. Есть, конечно, слабая надежда, что так рада она возможности поговорить с Эриком, но… Что-то не верится. И всё-таки моя. Не отдам. Судя по хитрому выражению лица, задумала какую-то пакость. Это хорошо, в её исполнении даже пакости выходят забавно.

— Андолини, — выдаёт задумчиво и неуверенно, я не понимаю, к чему это. Фокусируется на мне. — Фамилия.

— Боюсь представить, из каких глубин сознания ты её откопала, и что она значит.

— Фамилия крёстного отца, — понятнее не стало. Она вздыхает тяжело, явно считает, что я туплю. Джонсон уже давно понял бы её, знаю. Мари объясняет мне что-то про старое кино, преступные организации и как какой-то дон стал Корлеоне. Ей смешно. Мне — нет. Хорошие у неё ассоциации со мной, ничего не скажешь. Но она смеётся над этим, не боится и не отталкивает с отвращением, наверное, стоит радоваться такому подходу.

— Не боишься меня? — спрашиваю насторожённо. Вдруг?

— Глупости, Кир. Ты никогда осознанно не причинишь мне вреда. Если только по неосторожности. И я тоже… Не убила, нет, но стреляла в человека. Он остался жив только потому, что я не умею управляться с оружием, промахнулась. Во мне тоже есть эта способность переступить грань, так что мы похожи больше, чем может показаться на первый взгляд, — на это заявление я не представляю, как реагировать. Мне казалось, я знаю о ней всё. Мари меж тем отвечает на мой недоумённый взгляд. — Давно, в Листане, ещё до нашей с тобой первой встречи. Когда встаёт вопрос — ты или тебя — я выбираю первый вариант.

— Я одного не понимаю, — это действительно не укладывается в голове. — Как ты смогла семь лет прожить с Эвансом и ни во что не вляпаться?

— Говорю же, Алекс — мой ангел, — она снова грустит. Зачем только спросил.

Надо как-то отвлечь.

— Я — демон, Эванс — ангел. Кто тогда во всей этой мифологии Джонсон и ты сама?

— Аполлон и Артемида, конечно же, — ухмыляется она. Древние боги-близнецы. Эту легенду я знаю.

— Несостыковка, солнце. Артемида была целомудренна, — целую, давая ей прочувствовать всю глупость собственного заявления, почувствовать желание. Хотя с Аполлоном, конечно, она попала в точку.

— Не в этом суть, Кир. Мы — две стороны одной медали, — но дыхание её учащается, надо отвлечь мою девочку от дурацких мыслей о других мужиках. И лучше бы нам уйти в каюту.

Но мы не успеваем. Джамиль появляется в кают-компании заспанный, подходит к нам, зевая. По-хорошему надо его погонять за такое явное нарушение режима — всю ночь опять играл, похоже. Только сейчас мне не до того. Подхватываю Мари на руки, на ходу велю сыну отжаться сто раз, чтобы не расслаблялся, и отправляюсь доказывать ей, что демоны лучше ангелов и богов с сомнительной репутацией.