Гретхен сильно убивалась. Бедняжка, неделю провалялась в горячем бреду, что мы стали переживать за её рассудок. Но, она оказалась сильной женщиной и всеобщими стараниями, начала поправляться, с нашей помощью и под неусыпным вниманием верного друга семьи, доктора Клауса.

– Я испытывал перед фрау Гретхен чувство вины, - вклинился в разговор, конюх Рольф, в то время пока Фрида, пыталась привести себя в порядок.
– В отличие от Ханса, мои оба внука отправились в гитлерюгенд. Но, и это не уберегло их детские жизни. Ребятишки погибли от разрывного снаряда, когда к окраинам города подбирались американцы.

Немного оправившаяся Фрида, положила свою морщинистую ладонь, на руку седого конюха, и продолжила дальше:

– Потом мы лишились Евы. Девочка пела с другими детьми в церковном хоре, когда началась бомбёжка. Бежать в укрытие было поздно и пастор Гюнтер, выбежал на ступени собора, поднял распятье и начал молиться Богу, чтобы тот отвёл от невинных душ, надвигающуюся погибель. Но видно Господь не услышал его, или был занят другими делами. Бомба угодила прямо в собор, отбирая жизни невинных агнцев. Тридцать две девочки и шестнадцать мальчиков, вместе с церковными служителями, были погребены под обломками. Теперь я верю, что наша Ева, вместе с остальными ангелочками, пребывает в Раю. Очень страшная и не справедливая цена, легла на наши плечи за искупление.

Её ладони сложились в молящемся жесте, и женщина перекрестилась, устремив свои раскрасневшиеся глаза, в неосязаемую горнюю высь.

– Когда вошли русские, - продолжала она - по приказу фрау Гретхен, мы с Рольфом вывозили детей и женщин, в лес, чтобы спрятать в охотничьих угодьях. Но, времени было очень мало, и всех вывести не получилось. Город был оцеплен кольцом. Пьяная солдатня, начала заниматься мародерством и надругательством над прислугой. Спасаясь от офицера насильника, наша Гретхен, оглушила его бронзовым канделябром, и в отчаянии и исступлении, завладев его автоматом, бросилась вершить правосудие над обезумевшими солдатами.

Но, что может сделать, пусть даже и сильная женщина, против стаи матёрых волков, которые привыкли идти на врага с голыми руками, добывая оружие в бою. Когда у неё кончились патроны...
– Фрида сжалась в стул и втянула, свою сморщенную, старушечью шею в худые плечи.

Потом крепко зажмурилась, так что слёзы, обильным потоком заполняли бороздки её лица, и в отчаянии замотала по сторонам, своей убелённой сединами головой.

– Дальше было так страшно, что я не хочу тебе даже об этом всём говорить. До сих пор, по ночам, я просыпаюсь, от преследующего меня кошмара. Фридрих, мальчик мой... поверь... тебе лучше этого не знать. Потому что такой невыносимой смерти, не достойны даже мученики в аду.

Через день, территория отошла к союзникам. Это было, конечно, не сравнимо ни с чем. Возмущённый увиденным офицер, военный морской пехотинец её королевского величества, требовал проведения расследования, и решения военно-полевого суда. Но, приехавшие высшие военные чины от русских, что-то в резкой форме ему заявили, предъявив какие-то документы. Вскоре этого офицера отозвали, прислав на его место, какого-то ублюдка, который пьянствовал с русскими напропалую, до тех пор, пока их не расквартировали, по другим населённым пунктам. Так усадьба и запустела. Среди пострадавших мы нашли вашу крестницу Берту, её похоронили неподалёку, на кладбище где покоятся ваши близкие родственники.

– Это было кошмарное, страшное время. Мы познали плоды и пожали жатву, отрабатывая грехи, наперёд за своих потомков, - прохрипел, обливаясь слезами и потом, старый конюх.- Давайте помянем святых мучеников минутой молчания.

Барон сидел, словно сросся со стулом, сжимая до онемения кулаки и комкая кружевную салфетку. Желваки на скулах, судорожно бегали, а стиснутые зубы способны были перекусить гранит. Сердце больно саднило в груди, в то время как горлу подступала удушливая тошнота. По спине напрягшейся как струна, неприятными крупными каплями, проступал и струился холодный пот.

Они молча налили, мужчинам шнапс, а поникшей старушке Фриде густой и тягучий вермут. Сохраняя повисшее гробовое молчание, выпили.

Слуги старались не смотреть Фридриху в глаза, не желая причинять новую боль, и погрузились тяжёлые воспоминания.

Последующие дни, вернувшийся в опустевший дом Айнхольц провёл в изнуряющей депрессии. Он подолгу сидел в семейном склепе, или вечером у камина листал толстые фотоальбомы, и смотрел на танцующие языки огня, вспоминая с убийственной тоской о безвременно оставивших этот мир, милых сердцу и горячее любимых близких.

Чтобы отвлечь себя от тягостных мыслей и не причинять страданий домочадцам, своим угнетённым видом, Фридрих с головой погрузился в тайные науки и древние манускрипты. Он, навёрстывал упущенное за время отсутствие время, восстанавливая утраченное и приумножая имеющееся у него Знание. Со временем, скорбь о погибшей семье стала перерастать в осознание и смирение с неизбежностью испытаний, выпавших на его нелёгкую долю. И он снова начал возвращаться в своих мыслях к воспоминаниям о далёкой России.