– Потому что Джейми хочет знать, являешься ли ты лоялистом и чего в таком случае от тебя ожидать. А лучший способ вывести тебя на чистую воду – выманить на публику и дать возможность проповедовать.

Роджер не собирался лгать Каннингему, но ничто не мешало озвучить альтернативную правду.

– Как я уже сказал, более половины здешних поселенцев – католики. И хотя за неимением лучшего они придут послушать меня, уверен, они бы с удовольствием послушали вас. Учитывая некоторое свободомыслие в моей семье, – он пренебрежительно дернул плечом, – думаю, людям будет полезно услышать разные точки зрения.

– Так и есть, – раздался позади тихий веселый голос. – В том числе и голос Христа, говорящий в их сердцах.

Каннингем снова уронил уголек.

– Миссис Мюррей, – сказал он с поклоном. – К вашим услугам, мэм!

При взгляде на Рэйчел Мюррей у Роджера всегда становилось легче на душе, а завидев ее здесь и сейчас, он захотел рассмеяться.

– Привет, Рэйчел, – поздоровался он. – Где твой малыш?

– С Брианной и Дженни. Аманда пытается научить его слову «кака», под которым, насколько я понимаю, она имеет в виду экскременты.

– Ну, вряд ли у нее выйдет научить его слову «экскременты».

– Точно. – Рэйчел улыбнулась ему, потом Каннингему. – Брианна сказала, ты здесь с капитаном улаживаешь дела насчет нового молельного дома, поэтому я решила, что мне стоит присоединиться к разговору.

На ней было светло-серое ситцевое платье и темно-синий фишю [80] . Подобное сочетание придавало ее глазам темно-зеленый оттенок.

Каннингем, хотя и вел себя галантно, выглядел несколько смущенным. В отличие от Роджера, который, правда, тоже удивился.

– То есть ты хочешь воспользоваться часовней? Для… гм… собраний?

– Разумеется.

– Подождите… Вы имеете в виду собрания квакеров? – Капитан нахмурился. – Сколько квакеров в настоящее время живет в Ридже?

– Всего один, насколько мне известно, – сказала Рэйчел. – Хотя полагаю, Огги тоже считается. Значит, два. Но у Друзей нет понятия кворума, и ни один Друг не станет возражать против гостей на рядовом собрании. Йен и Дженни – я говорю о своем муже и его матери, капитан, – наверняка присоединятся, да и Клэр с Джейми придут. Естественно, Роджер с Брианной приглашены, и ты тоже, Друг Каннингем, со своей матушкой.

Она одарила капитана улыбкой, и он невольно ответил тем же, потом смущенно кашлянул и сильно покраснел. Решив, что Каннингему поплохело от подобного церковного единения, Роджер вмешался:

– Когда бы ты хотела проводить собрания, Рэйчел?

– В Первый день. То есть в воскресенье, – пояснила она Каннингему. – Мы не используем языческие названия. Время суток не имеет значения. Мы не станем возражать против любых договоренностей, к которым вы пришли.

– Языческие? – ужаснулся Каннингем. – По-вашему, «воскресенье» – языческий термин?

– Ну, разумеется, – уверенно заявила Рэйчел. – Английское «Sunday» означает «день солнца» и отсылает к древнеримскому празднику «dies solis», который затем в староанглийском языке превратился в «Sunnendaeg». – Она чуть усмехнулась Роджеру. – Согласна, звучит не столь язычески, как «Tiwesdaeg», то есть вторник, получивший название в честь скандинавского бога войны. Но тем не менее. – Рэйчел взмахнула рукой и повернулась, чтобы уйти. – Сообщите мне, в какое время вы оба собираетесь проповедовать, и я все устрою соответствующим образом. И, конечно, мы поможем с возведением здания.

Мужчины молча смотрели, как она скрылась среди дубов.

Каннингем взял еще один кусочек угля и рассеянно потер его между большим и указательным пальцами. Роджер вспомнил, как однажды в Пепельную среду ходил с Брианной на службу в церкви Святой Марии в Инвернессе. Священник опустил палец в горку пепла на блюдце (по словам Бри, он остался от сожжения пальмовых ветвей с прошлогоднего предпасхального воскресенья [81] ), а затем начертил крест на лбу каждого прихожанина и прошептал: «Помни, человек, что ты прах и в прах возвратишься» [82] .

Когда очередь дошла до него, Роджер встал. Он отчетливо запомнил странное зернистое ощущение от пепла и одновременно нахлынувшие чувства тревоги и смирения.

Почти как сейчас.

Несколько дней спустя

Зеленовато-желтая, как опадающий лист, муха мелькнула в воздухе и опустилась на воду среди расходящихся от рыбы кругов. Секунду или две она держалась на поверхности, а затем с крошечным всплеском исчезла, схваченная прожорливыми челюстями. Роджер резко дернул удилище, подсекая добычу, но в этом не было необходимости: сегодня голодная форель набрасывалась на все подряд. Рыбина так глубоко заглотила крючок, что оставалось только с усилием вытянуть ее из воды.