Все мы мечтаем о счастье, бесконечном и безграничном, но что это такое и легко ли его найти? Да и стоит ли вообще искать? Может быть, счастье приходит само, тогда, когда ты сумел рассмотреть его в бесконечной череде ежедневных забот? А может, за него надо бороться? Перед вам три новеллы Анжелики Москвитиной, три разные женщины, три разные судьбы, три разных взгляда на будущее. Но так ли они отличаются друг от друга? На первый взгляд, ну что может быть общего у оппозиционерки, вдовы миллионера и интеллигентной одинокой девушки, живущей в родительской квартире вместе с любимым псом? Но если присмотреться повнимательнее, то окажется, что и героиням новелл, да и всем нам с вами нужно одно и то же – счастье детей, хорошие отношения с родными и конечно же любимый человек рядом, тот самый единственный, с которым пойдешь по жизни рука об руку. Мир Анжелики Москвитиной – это мир реальных женщин, переживающих победы и поражения, меняющихся и изменяющих мир вокруг. Но главное, это мир женщин, сумевших найти свое счастье.
Все персонажи вымышленные, любые совпадения с реальными людьми случайны
Тумбочка
Василиса на всех парах вылетела на улицу из подъезда. Огромный лохматый пес, похожий на лесное чудовище, силой тащил поводок, а вместе с ним и Васю.
«Передержала», – подумала Василиса.
«Донести бы», – подумал пес.
Шарик, лохматый, дворовой породы пёс, прибился к Василисе на чьей-то даче. Она уже и не помнила, у кого тогда гостила. Она так любила загородную жизнь, что при любой возможности напрашивалась к кому-нибудь. Квартирка у нее была небольшая, но в центре города. А в центре, как и положено, каменные джунгли без воздуха и без перспективы для взгляда. Вставая утром у окна с чашечкой кофе или чая, Василиса глазами упиралась в окна противоположного дома. Случайные люди в окнах напротив стали уже как родные. Вечерами в освещённых электрическим светом окнах Василиса наблюдала чужую жизнь. У кого-то она проходила бурно и страстно, а у кого-то, как у нее, ничего интересного.
Василисе было неважно, к кому на дачу напроситься. Только не учитывала она одну вещь: где бы она ни оказывалась, все равно вела обособленный образ жизни. Рано вставала, уходила гулять, чтобы никому не надоедать. Вшивая интеллигентность. В шумных и пьяных компаниях не участвовала и спать уходила рано. Что была она там, что нет. Василиса-то думала, что просто никому не мешает, а оказывается, надо было быть частью коллектива, а не обосабливаться. Если тебя приглашают, то зачем-то, что нужно хозяевам, а не для выполнения твоих запросов. Каждый заботится только о себе. Но Василиса этого не понимала, также как и не понимала, почему ее не зовут снова и все приглашения сошли на нет. А с ней просто было скучно. Хороший человечек, но пресный. А человек должен быть ярким, занимать общество. Увы, Василиса не умела себя преподносить, да и не считала нужным.
Как-то она возвращалась домой, погостив в очередной раз у кого-то на даче, по дороге к станции к ней привязался щенок и молча шел по пятам. «Ну не бросать же малыша», – подумала Вася и, засунув за пазуху грязный комок шерсти, шагнула в электричку. Так кусок загородной жизни перекочевал в бетонные стены многомиллионного города.
Василиса назвала его непритязательно – Шариком, ссылаясь на Булгакова и ее любимое произведение «Собачье сердце». Другие варианты даже в голову не приходили. Ему это имя категорически не шло. Казалось, Шарик и сам это понимает. Кроме всего прочего, Булгакова пёс не знал и не осознавал всей значимости своего имени. Но Василиса и слышать ничего не хотела – Шарик и всё тут. Гуляя на улице, там, где было много собак и их хозяев, он иногда даже не отзывался на это имя. Находясь в компании своих соплеменников, поднимающих лапу под каждым кустом Гамлетов и Персеев, он будто стыдился, но не себя, а своей нерадивой хозяйки Васи, у которой не хватило ума назвать его как-то поинтереснее. С появлением собаки жизнь Василисы круто изменилась и её почему-то вообще перестали звать в гости. Ещё бы, она всё равно бы приехала с Шариком, а кому нужен страшный лающий зверь, в которого быстро превратился мохнатый комочек. Он пугал только одним своим видом. Лохматое бело-грязное чудовище размером с медвежонка, с коричневой мордой и одним стоячим ухом, выглядело очень угрожающе. Но никто, кроме Васи, не знал, что за этой неприглядной внешностью скрывается добрая, веселая душа, да и ума в его кудлатой голове была палата.
У Василисы никогда не было собак, а значит, и опыта по воспитанию данных животных, да и вообще каких-либо других не имелось. Поэтому она относилась к псу как к маленькому человеку. Ум Шарика поражал ее. Казалось, они общались на уровне мыслей. Он мог заставить хозяйку сделать что-то, что ему надо, одним только взглядом. Обижался, когда она надолго уходила, игнорировал ее, если задерживалась и выводила на прогулку позже обычного или не давала вкусняшку, потому что вовремя не купила или забыла. Васе иногда казалось, что это Шарик приютил её, а не наоборот.
Василиса жила с Шариком в квартире, доставшейся ей от родителей, одна. Мужчины у нее не было. Опыт, конечно, был, и то с женатиком, но все закончилось слезами и соплями – женатика, конечно. Хотя Василиса и не пользовалась бешеным спросом на брачном рынке, но и тащить лямку любовницы всю жизнь тоже не собиралась. А потом у нее появился Шарик, и всю свою нерастраченную любовь она направила на него. Потихоньку Шарик отодвинул ее личную жизнь на второй план и прочно устроился в центре Васиного мироздания. Весь мир крутился только вокруг него. Ну чем не мужик? Повадки те же, бубенцы между ног звенят, характер эгоистичный и требовательный.
Вместо дачи она нашла небольшие городские парки недалеко от дома, и каждый день Шарик выгуливал там Василису. Работала Вася дома. Состояла в бюро переводов, но работу брала на дом. Ей разрешали. Шарик был счастлив. Он устраивался рядом, когда она работала, клал ей голову на колени и стоял с закрытыми глазами, пока сон не валил его. Тогда он ложился хозяйке под ноги, и она могла смело зарыть свои озябшие ноги в теплую собачью шерсть.
Все общение Василисы сводилось к другим собачникам, расширить свой круг можно было, только познакомившись с кем-то на выгуле. Шарик не выносил конкуренции, и если Вася с кем-то задерживалась, зацепившись языком, он начинал тянуть поводок: пойдем, мол, дальше, я уже здесь все обгадил и требую новую неизведанную территорию с другими метками. Василиса поспешно прощалась и двигалась дальше, понимая, что, не послушавшись, могла быть повержена на землю, так как противостоять силе Шарика было невозможно. У нее появилось несколько подруг. Вернее, у Шарика появилось несколько знакомых. Проня и Тяпа, шпицы, брат с сестрой, выгуливали молодую симпатичную женщину с шестилетней белокурой девочкой. Шарик позволял Васе это общение, пока он гордо производил впечатление на застывших, дрожащих и прижавшихся друг к другу от страха Проню с Тяпой, пораженных видом и величием Шарика.
Все разговоры собачников сводились только к одному: как и что животное ест, пьет, как покакал, как пописал, как болеет и ведет себя. О них они могли говорить часами, как о детях. Василисе уже порядком все это поднадоело. Она уже знала про каждую собаку и во дворе, и в округе, а ей было интересно узнать о человеческой жизни. И она была приятно удивлена, когда вдруг мама белокурой девчушки начала рассказывать о себе, а не о своих собаках.
Вера, так звали женщину, оказалась коренной москвичкой, но жила на две страны. Поэтому Василиса не успевала с ней сдружиться: она то куда-то пропадала, то снова появлялась. И Вася догадывалась, что она куда-то уезжала.
Как-то женщины гуляли на детской площадке, как и положено собачникам, и Вера, пристроившись на качелях, произнесла:
– А я живу в Египте.
– Ох! – охнула Василиса. – И чего вдруг тебя туда занесло?
– А я замужем за египтянином.
– Да ладно! – воскликнула Вася и многозначительно посмотрела на белокурую малышку, возившуюся с Шариком.
Он млел от прикосновения маленькой блондинки и позволял ей делать с ним все, что она хочет. Малышка тянула его за уши, по-детски больно, пыталась поцеловать в нос, а он терпел и, казалось, наслаждался на глазах у сбившихся в комок и с ужасом наблюдавших эту картину Прони и Тяпы. Видимо, дома они терпели эту процедуру неоднократно.