Шеф стоит за моей спиной. Он-то дышит в отличие от меня.

Громко так, сбивчиво.

С одной стороны хорошо, – значит , живой.

С другой стороны – ничего хорошего эта его живость мне не принесёт.

Ой, чувствую, не поздоровится мне….Да здравствует ковёр!

Прибью Ритку, если только выберусь отсюда живой.

В лифте повисла напряженная тишина.

Молчание давит на мозг.

Не то, чтобы смеяться, даже шелохнуться никто не решается.

Кажется, все здесь чувствуют себя виноватыми только за то, что услышали что-то порочащее честь Азамата Рустамовича.

Подпрыгиваю от неожиданности, когда босс касается моего плеча и легонько постукивает по нему пальцами.

Аккуратно так, почти нежно.

Не оборачиваясь, боковым зрением вижу, что он протягивает мне мой телефон.

Дрожащими руками забираю телефон и едва заметно киваю.

От стыда не могу вымолвить ни слова благодарности.

Мне вообще сейчас не до благодарностей, я в этот момент настойчиво интересуюсь у Господа, за что от так со мной.

Почему я? Ну почему всегда именно я?

В гробовом молчании мы едем до пятнадцатого этажа, двери лифта открываются и все сотрудники, как назло, начинают выходить именно здесь.

Нам-то с боссом дальше ехать.

В ужасе осознаю, что оставаться с ним наедине сейчас крайне опасно.

Спиной чувствую – он сейчас пребывает в ярости особого, кавказского типа.

Что-что, а гордость и достоинство таких людей задевать опасно. Только вот я, кажется, решила сделать это своей основной профессией.

За первый раз мне планируют мстить целый год, а вот что будет за второй, страшно даже представить.

Решаю слиться с потоком и выйти из лифта.

Не знаю, что буду делать потом, учитывая, что мое рабочее место прямо у дверей его кабинета и я, вообще-то, теперь его секретарь, но единственное, что понимаю сейчас – отсюда точно нужно бежать.

Может, спустя минут десять, когда мы встретимся в приемной, он уже отойдет, но сейчас он точно на пике своей ярости.

Прижимая к груди свое злосчастное мороженое, делаю неуверенный шаг к выходу.

– Анна Дмитриевна – тут же вкрадчиво обращается ко мне шеф. – Вы заблудились? Нам с вами на двадцать шестой.

Сердце падает куда-то в пятки.

Я останавливаюсь и с отчаянием обреченного человека провожаю взглядом последних сотрудников, которые выходят из лифта.

Оборачиваюсь и по лицу босса понимаю, что мне крышка.

– Нет, я просто....У меня просто здесь одно дело – неуверенно отвечаю я, стараясь не смотреть в его глаза.

Слишком уж угрожающе они сейчас выглядят.

– Здесь – босс с мрачным предвкушением оглядывает лифт – да. Там – он кивает в сторону коридора офиса – нет.

Его рука тянется к панели, он нажимает на кнопку.

– Шеф! – решаю оправдаться я, понимая, что выхода у меня не остается. – То, что вы слышали… Это мы с подругой так шутим. Вас никто не собирается…

Слышу как двери лифта закрываются за моей спиной.

– шлепать…

Боже, что я вообще несу!

Выражение лица босса становится еще более угрожающим.

Он сейчас явно раздумывает, что ему со мной делать. По глазам вижу – хороших вариантов там и в помине нет.

Вот же влипла…

Стою – смотрю на него во все глаза, беспомощно прижимая к груди картонный стаканчик с растаявшим мороженым.

Если что, буду им обороняться.

Босс ведь редкостный педант, а я его этой вишней так обмажу, что она ему в страшных снах потом сниться будет.

Азамат Рустамович, как будто чувствуя направленность моих мыслей, опускает взгляд на моё вишневое оружие и крайне заинтересованно его разглядывает.

Даже голову наклоняет в бок, а на его губах расползается наглая ухмылочка.

И тут-то в мою голову закрадываются смутные подозрения…

Не мороженое он буравит взглядом, совсем не мороженое.

Опускаю взгляд вниз и в этот момент понимаю все коварство своей подруги.

В гаремные игры втянуть меня решила…

Верхней пуговицы на моей рубашке просто нет, так что сейчас боссу открывается вполне себе панорамный вид на мою грудь.

Он снова нажимает что-то на панели и лифт в эту же секунду мягко останавливается.

Только вот дверь не открывается.