– Ну, – говорю, – как правила выполнять будем? Макулатуру мы и так сдавали, без звёздочек. Почки берёзовые ещё в детском саду собирали, каждую весну. Как расти будем?

Мишка тут же за ножик перочинный схватился и ну зарубку новую на дверном косяке строгать. Мол, смотри, вырос я, на полсантиметра почти.

– Не в росте дело. Мы должны быть всем примером!

– Правильно, – согласился Котька, – давайте что-нибудь полезное состряпаем.

Я чуть не рассмеялась.

– Хотела дело предложить, а тут бабушкины пироги.

– Не бабушкины, а дедушкины. И не пироги, а звёзды. Если бы ты была внимательной, разглядела бы их на домах ветеранов. Только краска, конечно, потускнела.

– Что, красить будем? – обрадовалась я.

– Ну, вот, – подтвердил Котька, – догадалась! Звёзды ярче станут.

И мы приступили к делу. Забор красить, конечно, легче. Малюй туда-сюда. А здесь каждый лучик – не просто так. Мишка немножко рубаху себе покрасил. А Котька – козырёк на кепке. Зато звёзды получились яркими и ровными.

И поклялись мы про это никому не хвастать. Иначе получится, что мы ни капельки не изменились в лучшую сторону. И хотя за испорченную одежду попало от родителей, про звёзды не сказали – из скромности. Потому что октябрятами стать – это не пироги в песочнице стряпать.

Однажды Мишке на уроке пения двойку поставили. Он и не понял, за что. Учитель его спросил: «Какую музыку вчера слушал?». «Любимую!» – ответил Мишка. «И что за симфония? Когда по телевизору транслировалась?» – уточнил педагог-музыкант.

Ну, Мишка пояснил, что он птиц слушал на улице. Для него это лучшая музыка. Одни весело так чирикают, вроде радостные вести сообщают. А другие как заведут грустную мелодию, хоть слёзы платочком вытирай. Да и тональность у крылатых разная. Просто оркестр, гениально весенний. И за что двойка?

Вечером я решила это дело у папы прояснить. Он у меня в лесу работал, на большом тракторе. Не может быть, чтобы птичьей музыки не слышал!

– Весной птицы поют красиво! – согласился папа. – Но про это, наверно, на биологии нужно рассказывать. Или на природоведении, хотя бы.

– Так вот оно что! – согласилась я. – Мишка, как всегда, перепутал.

На другой день решила с Мишкой своим открытием поделиться. И очень-очень быстро его разыскала. Потому что он в школьной мастерской скворечник мастерил. Я там частенько бывала, иногда даже помогала что-нибудь подержать, например. Котька, к примеру, держал гвоздь, а я – Котькин палец, по которому Мишка иной раз мог попасть молотком. И если бы не я, несдобровать бы Котьке. Мишка меня всё-таки обидеть боится, как-никак девчонка!

Когда скворечник был готов, мне захотелось стать мальчишкой. Им-то разрешается на дерево влезть и птичий домик повесить. Я вообще забыла, для чего Мишку искала. Так и горевала в одиночестве, даже не заметила, как Мишка с Котькой скворечник повесили возле школы.

– Его из нашего класса видно, – щурясь от солнца, сказал Мишка. – А когда скворцы поселятся да запоют, так все поймут, что значит – настоящая музыка.

– Зачем опять через льняные снопы скачете?

Хоть сто раз Мишку с Котькой воспитывай, без толку. Я им даже кулаком погрозила. А им – всё равно. Знают, что я жаловаться не пойду. Быть ябедой – последнее дело.

Потом они стали ботинками кидаться друг в друга, в шутку. И отыскали маленького мышонка, в поле это совсем несложно. Только бы кого-нибудь попугать. Кто закричит громче, тому за шиворот и посадят. С удовольствием.

– Дайте его мне, – уговариваю я, – прямо в домик.

– Ни за что, – кричит расшалившийся Мишка, – ты мышей не боишься!

– Я-то не боюсь, а вот домик, который из снопов, боится…

Тогда они полезли в льняной домик. Одни только ноги снаружи. Может и я бы влезла. Только некогда было, работы много… А они там, внутри, подстилку из травы сделали и сухарь раскрошили для мышонка. И тоже отправились делом заниматься. Потому что их учитель нашёл.

– Мне кажется, – решил Мишка, – что домик тоже не боится мышонка!

– Без сомнения! – ответила я. – Он только ветра боится, сильного дождя и ещё урагана, потому что из снопов построен. Ну, и Мишку с Котькой, когда они через снопы скачут.