Шрифт:
В центре зала стоит ринг. На помосте, с высокими ступеньками, с упругими канатами и мягкими кожаными подушками по углам – настоящий ринг.
Обычно, в конце тренировки Быстров вызывал в ринг одну пару, засекал время, начинался настоящий бой. Уже без поддавков, по правилам соревнований.
На такие бои тренер вызывал лишь самых лучших. Колька и не мечтал в ближайшее время оказаться в ринге и когда услышал: «Попов, Журавлёв – в ринг!», – не поверил, подумал, что ослышался.
– Журавлёв! – ещё раз крикнул Быстров. И добавил тихо, когда Колька проходил мимо него: – Смелее, Коля.
А Попов уже ждал его в своём углу, с кривой улыбочкой на Кольку глядел. Колька подлез под канат, выпрямился, подпрыгнул ощущая упругость настила ринга… Потом он ничего не помнил – «челнок», удары, уклоны, удары, удары… «Стоп! Всё, свободны на сегодня. Молодцы». И больше ничего не сказал Быстров. А Колька так устал, что ещё долго сидел в зале один на гимнастической скамейке, в себя приходил. «А ведь Попов-то уже третий год занимается!.. А я не уступил…»
– Отлично отспарринговал, – повторил Костя. – А ты чего такой хмурый? Двоек, что ли, нахватал? – спросил.
– Нет, – досадливо ответил Колька. – Нет, – повторил.
Костя нравился Кольке – спокойный, рассудительный и, между прочим, уже чемпион города среди юношей. И Колька взял, да и рассказал ему про Зубу, про долг.
– Да, влип ты крепко. Ничего, придумаем что-нибудь. Давай-ка прибавим, через двадцать минут тренировка.
И они быстро пошли к спортзалу. И Колька уже привычно здоровался с вахтёром Иваном Сергеевичем и в раздевалке с пацанами. И слушал команды тренера: «Побежали!.. В стоечку! Руки на место!.. Резче!..»; и его объяснения: «нога, корпус, рука – как пружина разжимается…»; и просто слова: «Как дела-то?.. А в школе? Чего-то смурной?..».
И вот для каждого у Быстрова слово найдётся. Ничего вроде и особенного – а приятно, что и тебе, лично тебе, одному тебе из всей в двадцать с лишним человек группы, тренер что-то сказал…
Тренировался Колька неистово, словно хотел довести себя до полного изнеможения и таким образом забыть про этот проклятый долг. Но и двигаясь «в челноке», выбрасывая руки в ударе с гантелями и без гантелей, раскручивая скакалку и ритмично прыгая через неё, работая в паре, отрабатывая удары на лёгкой груше и тяжёлом мешке, он всё время думал о долге и о Зубе. «Ладно, Костя сказал, что поможет. А как он поможет-то? Драться, что ли нам с Зубой? Так он нас обоих уделает… А, может и мы его… Да у него ж ещё дружки… Нет, ни чем Костя помочь не сможет… А плевать! Подойду и дам Зубе этому в морду и будь, что будет! Вот так, вот так…» И он со всей силы молотил по мешку, вымещая в ударах всю злость и обиду…
– Спокойнее, Коля, спокойнее… Следи за ногами, кулак не доворачиваешь, – Быстров подошёл. – Да ты слышишь меня?! Всё, стоп. Иди-ка, отдохни.
Колька сел на скамейку, тренер, подсел к нему, когда дал задание остальным парням.
– Чего случилось-то у тебя?
– Да так, ничего…
– Ну, смотри. Вообще-то проблемы надо сразу решать, не держать долго в себе.
– Я решу. Сам, – резко ответил Колька.
– Да?.. Хорошо. Вставай-ка со мной… – И Быстров надел на руки лапы. И Колька уклонялся от его тычков и хлопков и сам бил изо всей силы в белые кружки по середине лап. Быстров больше ничего не говорил ему.
8
После тренировки Костя опять шёл с Колькой.
– Деньги отдать придётся всё равно, иначе они не отвяжутся.
– Да я знаю. – «Ну, вот и Костя на попятную пошёл», – подумалось.
– Только самому этому Зубе, лично. Знаешь, где его найти?
– На вокзале. Но двух тысяч у меня нет.
– Попробуй без процентов договориться… Сколько должен-то?
– Пятьсот.
– Есть пятьсот-то у тебя?
– Есть.
– Ну, вот и отдашь. Завтра сходим.
– И ты со мной пойдёшь? – Колька уже был уверен, что Костя не хочет идти с ним, потому и разговор этот завёл.
Конец ознакомительного фрагмента.