— Я приеду послезавтра, любимая. Улажу всё с полицией и врачами, а потом за тобой. Я должен помочь Игорю и его родным, какой бы Диана не была. Ладно? У нас теперь всё будет хорошо. Прости меня за то, что я поверил этим нелюдям. Прости, любимая.

Я киваю и принимаю тёплый, поверхностный поцелуй Григорьева.

— Как она? — шёпотом спрашиваю у Коса.

— Плохо. Но она очнулась. Завтра должна приехать её мать.

— Понятно, — пряча истинные чувства, проговариваю я и Костя провожает меня к машине Лукьяновых.

Как же мама Дианы пережила травму дочери? Возможно она приехала не одна, а с отцом и с их маленькой дочкой…

Стук в дверь прервал мои воспоминания и от волнения я подскочила с дивана. Звук открывающейся двери отскакивает от стен и ударяется в мои напряжённые виски.

— Прячешься? — без приветствия хрипло цедит Костя и я напряженно поднимаю голову, — что происходит а, Кир? Что на этот раз? С какими блядскими демонами в твоей голове я должен бороться в этот раз? Ответь.

Костя не приближается, он подпирает спиной дверь и не сводит с моего лица пронзительного взгляда.

Выглядит мужчина не очень. Бледный, под глазами темные круги, а следы от синяков желтыми разводами расползлись по коже.

Отведя взгляд, я обхватываю себя руками и снова усаживаюсь на диван.

— Уходи. Так всем будет лучше, — сухо выдавливаю я и облизываю потрескавшиеся губы.

— И опять двадцать пять, твою мать. Ты нормально объяснить можешь? — Костин голос срывается на крик и он начинает мерить шагами комнату, — я кто по твоему? Разве я не заслужил объяснений? Честное слово, Кира! Ты с ума меня сведёшь когда-нибудь. Чего ты хочешь? Слов прощения? Так я готов в ногах перед тобой валяться за то, что поверил этому еблану Вовке и стерве Диане. Прости! Ты сама знаешь, что они получили по заслугам и даже больше…

— Не в этом причина, — тихо отвечаю я и Костя останавливается будто вкопанный.

Подбежав ко мне, он порывисто стаскивает меня с дивана и ставит на ноги.

— А в чём? — настаивает Кос и обхватывает моё лицо руками.

Огладив заживающие ссадины, он прижимается лбом к моему лбу и тихо говорит.

— Ответь, ну.

— Тебе нужна другая… девушка. Не такая как я…. Калека и…

Григорьев отлепляется от моего лба и закрывает мой рот ладонью.

— Что за бред? Ты о чем мелешь?

Я отстраняю его ладонь от рта и со слезами выдавливаю.

— Это не бред… Ты будешь стыдиться меня. Стесняться что я такая… Я люблю тебя и считаю, что ты достоин самого лучшего. Я не лучшее, что может…

Неожиданно Костя откидывает голову назад и заливается громким заливистым смехом. Я удивлённо останавливаюсь и забываю выпускать изо рта новую порцию слов-убеждений.

— Ну ты выдумщица, — прерывая смех, выговаривает Кос, — я уж подумал, что что-то серьёзное приключилось!

Костя обнимает меня настолько сильно, что мне становится больно. Я выпутываюсь и заглядываю мужчине в глаза.

— Это не выдумки. Так всё и будет.

— Знаешь, что на самом деле будет, любимая? Будет долго и счастливо. Ещё дети будут. Сколько захочешь! Я хочу двоих. Ещё будут самые лучшие врачи для тебя. Я уже двигаюсь в этом направлении. А ещё! Ещё я буду любить тебя много-много и сильно-сильно. Восполним то время, что мы пропустили. Ты тоже будешь меня любить и не будешь забивать свою самую красивую, эксклюзивную головку глупостями. Даю тебе пять… нет три минуты на сборы и едем домой.

— Но Костя, я ведь…

— Тшшшш, — прерывает мои протесты Кос, — напишешь мне обо всём на бумаге и мы прочтём каждое слово, но позже. Не сейчас. Время пошло, Кира…

Рита встречает нас на выходе из дома. Посмотрев в моё растерянное лицо и в счастливое Костино, она облегченно выдыхает.

— Я её забираю, Рит. А то ещё чего-нибудь навыдумывает.

— Правильно, — улыбается подруга и глядя мне в глаза серьёзно говорит, — Кира, даже Федор, который между прочим не отличается излишней чувствительностью, видит КАК Костя смотрит на тебя, родная. Прекращай капаться во всем. Наслаждайся жизнью здесь и сейчас… Жизнь так быстро проходит, а живя прошлым и будущем, мы забываем дышать настоящим. Бегите, мои хорошие и зовите нас в гости. Мы придём.

Прошло 2 недели

Скинув с плеч рукава мягкого кашемирового свитера, я медленно сажусь в Костину машину.

— Ну как? Купила ту, которую хотела? — отрываясь от экрана телефона, спрашивает Григорьев и тянется к моей щеке, чтобы поцеловать

Он всё время так делает — при любой удобной или неудобной возможности (и такое бывает), любимый касается меня… целует, обнимает… По началу я смущалась. В особенности если Кос делал это на глазах у окружающих, а теперь я старалась чаще «отключать голову» и просто наслаждаться мгновениями счастья. Тем более такие знаки внимания, словно повышалли мою скудную самооценку и выстраивали некую уверенность в себе. Я палагала, что если бы Григорьев меня стеснялся, то он уж точно не стал бы на людях показывать свои чувства. А он показывал и ещё как…