– Недотрах…мужеподобная баба, - тихо повторяю слова Савелия и накрываю грудь ладонью, чтобы унять взбесившееся сердцебиение.

Таблетки не пью, потому что за день превысила суточную дозу лекарств вдвое. Конечно, можно спуститься в медпункт и попросить сделать укол, но я не хотела показывать сотрудниками свою слабость. Проявления болезни также считала своей очередной слабостью, которую нужно скрывать от окружающих. Надо просто перетерпеть, чтобы обойтись без медикаментов.

– С чего он вообще взял, что ненавижу людей, у которых есть жизнь, помимо работы..? – в очередной раз перевожу в слова свои тягостные мысли, - глупец и дурак! Он меня совсем не знает, а уже делает выводы, очень далёкие от истины…

Мои мысли обрывает громкий стук в дверь. Так стучит только отец. Я много раз спрашивала у него зачем он стучит, если все равно входит, не дожидаясь приглашения, на что он повторял одну и туже фразу: так положено.

– Привет, Валера, - переступив через порог, здоровается отец, - твоя Ульянка снова где-то ходит и не дозвонишься до вас. Мобильный тебе на что, если ты его выключаешь всё время.

– Привет.., - поднявшись, отвечаю и сажусь напротив отца за столо переговоров, папа любил сидеть здесь, - я не выключила его, а оставила телефон дома.

– У меня к тебе важный разговор, Валера.

Молча сажусь и готовлюсь выслушать очередную проповедь отца о том, как важно быть всегда на связи.

Не понимала этого. Зачем Гордей Гордеевич всё время проводит со мной беседы по незначительным поводам и вопросам? Что-то глобальное и важное он никогда не затрагивал, более того обсуждение сложных вопросов и проблем отец предпочитал обходить стороной. Его такие «низенькие разговорчики», как их мысленно обозначала, были отражением всей сущности Городецкого.

Взглянув на мятую рубашку отца, в который раз думаю о том, что, возможно, ему не хватает женщины. Помощница по хозяйству у него есть, но отец часто мог сам вытащить вещь из сушильной машины и натянуть на себя. Беспорядок и неопрятность во внешнем виде главного руководителя предприятия, все чаще становились предметом шушуканий в коридорах офиса. Я эти разговоры старалась рубить на корню, но, как и в случае со мной, всех людей невозможно было заткнуть или запугать.

– Телефон очень важен, Валера.., - начинает отец, но я его тут же перебиваю.

Всё же сегодня не настроена слушать получасовую проповедь отца.

– Отец, я не выбрала никого из тех кандидатов, что ты отправил ко мне на беседу.

Лицо Городецкого сдувается словно воздушный шарик. Воодушевление сменяется грустью, а на губах появляется унылая улыбка.

– Да? А мне черновики Зыковых приглянулись... И в проекте Савелия с Петром я приметил много дельных идей.

– Забраковала обе эти организации, - устало говорю, а отец, тем временем, косится на часы, которые отбивают шесть часов вечера.

– Совсем забыл! Мне же в столярку надо было до шести заскочить. Позже всё обсудим…

– Столярный цех работает до восьми, и ты точно успеешь зайти к ним.

Городецкий тяжело выдыхает и с деланной серьёзностью говорит.

– Валера, этот проект поручен тебе, так ведь? Если тебе не нравятся люди, которых отобрал, то возможно стоит самой заняться этим вопросом. Я помогал, а не играл главную скрипку.

Отец поднимается, а у меня от обиды начинаю сжиматься зубы. Не отвечу, не распсихуюсь и тем более не закачу истерику и Гордей Гордеевич это прекрасно знает, но внутри становится настолько противно, что я не удерживаюсь и глухо отвечаю.

– Я так и поняла.

– Что ты поняла, Валера? Свою ответственность? Вот и правильно. Думай-решай, ищи помощников и наконец, прими решение, о котором не раз тебе говорил. Я не вечный, нельзя оставить предприятие без руководителя.

Когда за отцом захлопывается дверь, срываю с плеч пиджак и кидаю его на стол переговоров. Расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке, плюхаюсь в кресло и начинаю безумно громко смеяться.

– Ну конечно, папочка! Ты не вечный! Это я чертов металл, который под воздействием тяжести скоро на х…р сломается.

Положив локти на стол, закатываю рукава рубашки и снова нервно хохочу. Я не жалею себя, нет. Просто так хреново мне не было ещё никогда.

Облизав пересохшие губы, хватаю карандаш и перечёркиваю всю смету. Править больше не буду – бестолкового экономиста принимал на работу отец и теперь мне приходится тратить время и на это тоже.

От сметы взгляд переходит на папку, подаюсь вперёд, чтобы взять её в руки.

Я просто бегло почитаю…