– Идем, - возвращается Бессонов, вновь не спрашивая подхватывает на руки.

Заносит в рентген кабинет. Травматолог отчего-то очень нервничает, у него два раза выпадают из рук снимки. Через деясь минут мы узнаем, что я отделалась лишь ушибами, ссадинами и синяками. Лева отзванивается Ваньке, сообщает, что со мной все в порядке. В процедурном кабинете мне ставят укол и обрабатывают раны. Несколько раз извиняются за задержку, когда мы покидает кабинет. Боль утихает уже в машине.

– Ты не имел права сжигать чужой скутер, - нет смысла грозить ему полицией – это последнее, чем можно было бы напугать Бессонова.

– Сейчас я отвезу тебя домой, - игнорируя мой выпад. – Мне придется рассказать твоему отцу об аварии, - глядя на меня в зеркало дальнего вида.

– Можно, я скажу, что упала со скоростного велосипеда? – эта идея только что пришла мне в голову. За велосипед меня не станут наказывать. Бессонов молчит, но продолжает удерживать мой взгляд в зеркале. Я не стану его умолять.

– С одним условием, - уже не верила, что Лева заговорит.

– Каким? – ощущение, словно я ступаю на опасную тропинку. Вместо того, чтобы отступить, я с замиранием сердца жду, что он скажет.

– Все, что ты хочешь попробовать, ты пробуешь в моем присутствии…

Глава 10

Камилла

Меня откидывает на несколько лет назад, тогда он уже говорил мне эти слова, после того, как узнал от Лютаева, что я пробовала курить. Не возникала у меня с того времени что-то пробовать, тем более в присутствии Бессонова.

– Позволишь покататься на своем мотоцикле? – неожиданно даже для самой себя.

Обычно я не тушуюсь, но Бессонов держит меня в таком напряжении, что рядом с ним чувствую себя молчаливой запуганной пташкой. Его заверения: «Я тебя не обижу» и «Ты моя, просто еще не поняла этого…» до сих пор крутятся в голове, повышая градус тревоги.

– Позволю, - кривит губы в усмешке. Здесь на больничной стоянке под фонарем мне прекрасно видно его лицо. Взгляд Бессонова теплеет, а меня немного отпускает. Не могу поверить, то он согласился. Андрея я так долго уговаривала…

– Когда? – кутаясь в куртку. Мне не холодно, но хочется чем-то занять свои руки, чтобы не выдать волнения, он неотрывно смотрит на меня в зеркало. Мне нужно держаться от него подальше, все рецепторы и инстинкты бьют тревогу, в душе и голове полный раздрай, а я, словно мотылек не понимаю опасности и лечу на огонь. Нет, я прекрасно понимаю опасность, но не хочу отчего-то сворачивать и лететь обратно.

Лева - не Андрей, Бессоновым не получится управлять и манипулировать. Он не станет идти у меня на поводу.

– Когда сможешь передвигаться, не испытывая боль, - спустя несколько задумчивых секунд. Развернувшись, смотрит на мою перебинтованную ногу, губы вытягиваются в узкую полоску. Злится.

Колокол тревоги все это время бивший набатом в голове, достучался до моего разума. Да, Бессонов – опасность, драйв, адреналин в крови, но мне лучше держаться от него на расстоянии.

– Отец будет против, - иду на попятную, Бессонов прекрасно знает это и без моего предупреждения, но я уже жалею, что завела этот разговор, поэтому и пытаюсь слиться.

– Я решу этот вопрос, - уверенность в его голосе пугает. Папа не тот человек, с которым легко можно договориться. Он предпочитает, чтобы я держалась подальше от экстремальных видов спорта.

– Хорошо, - пожимаю плечами, не сомневаясь, что у него ничего не получится.
– Что еще я могу попробовать рядом с тобой?
– немного осмелев, бросаю ему вызов. Вряд ли я решусь с ним что-то попробовать. Не до такой степени я рисковая.

– Все… - обжег темным тяжелым взглядом.
– В пределах разумного, - продолжает Бессонов. Возможно, мне это показалось, ведь в следующую секунду, он отвел взгляд, уставился прямо перед собой в лобовое стекло. Вновь вернулось волнение, но отступать не хотелось, мне зачем-то нужно было выпытать у Бессонова его мысли.

– Что для тебя есть «разумно»? – складывая на коленях пальцы в замок. Наши взгляды вновь встречаются в зеркале дальнего вида.

Ухмыльнувшись, он не ответил, завел двигатель и тронулся с места, набирая скорость, когда выехал на трассу. Я уже не ждала ответа, когда Бессонов заговорил:

– Никаких извращений в сексе и наркотиков, остальное можем обсудить, - приспуская окно, чтобы запустить в салон свежий вечерний воздух. Он спокоен, а у меня за эту ночь уже третий раз случается шок!

Обсудить?!

Он предлагает обсудить…

Что значит – извращений?

Получается, если я захочу быть с мужчиной, то им должен стать Бессонов? Он предлагает мне заняться с ним сексом? Тело обдает жаром, а щеки горят от смущения. Никогда парни так открыто не заговаривали со мной об этом так прямо и дерзко.

Я возмущена, но предпочитаю делать вид, что не слышала его последних слов. Мне бы стакан воды, чтобы смочить пересохшее горло. Мысли лихорадочно бьются в голове, никак не получается их структурировать.