— Нет, — покачал я головой.

— Здесь так же. Просто манекен. Вещь, которую можно сломать и выбросить. Если раненый манекен издаёт звуки, любые, не слушай их и помни — это лишь звуки, сигнализирующие, что манекен не поражён. Это просто звуки. Люди — это те, кто вокруг нас. Там манекены. Вещи. Это игра, в которой ты должен перестрелять их и не подставиться, понял?

На другом конце ствола манекены…

— Вижу, что понял. Повторяй про себя это, как мантру, когда всё начнётся, а теперь идём.

Мы двинулись к дому. Спокойно, словно друзья на прогулке, общаясь чёрт знает о чём, даже не вдумываясь в разговор. По дороге Малу закурил.

— Не волнуйся.

— Я не волнуюсь, — ответила Сирень.

— Да я не тебе, бестолочь, — на это она недовольно надула щёки, — я Таре.

— Я не волнуюсь тоже.

— Ага, сейчас прямо здесь обосрёшься. Слишком много думаешь над этим. На, затянись, — он протянул мне сигарету.

— Да я не…

— Блять, затягивайся давай, — угрожающе произнёс он. Я раздумывал всего несколько секунд, после чего взял и вдохнул полной грудью.

И тут же закашлялся. Казалось, что я глотнул полной грудью дыма, и теперь лёгкие то ли чесались, то ли их жгло. Горечь буквально пропитала весь рот, а кашель разрывал горло. Мне потребовалось секунд десять, прежде чем я откашлялся и смог нормально вздохнуть.

— Горло жжёт, — поморщился я.

— Ну ещё бы, ты же полный рот дыма вдохнул. Кто так делает? — усмехнулась Сирень.

— Новички так делают. Как он, — кивнул на меня Малу.

— Никогда не пойму, почему люди курят.

— Это прикольно, — усмехнулся Малу.

— Потом чувствуешь некое спокойствие. Словно у тебя что-то чешется, а тут ты почесал и кайф, спокойно на душе, — кивнула Сирень, усмехнувшись. — Первый раз — он самый-самый. Голова не кружится?

— Нет.

— Значит мало вдохнул.

— Боюсь, это не для меня, — поморщился я. — Горечь до сих пор во рту. Ещё и горло слегка жжёт.

Ну… ладно, я могу оценить то, как он меня отвлёк. Я действительно и думать забыл на мгновение обо всём, когда закашливался. Да и сейчас вроде поспокойнее стало, уже не так сильно трясёт, и сердце не так сильно бьётся. А то казалось, что от волнения оно вот-вот остановится.

Когда мы подходили к дому, даже тогда я не мог сказать, что это наркопритон. Чистое и аккуратное здание, у входа в которое стояли и о чём-то разговаривали совершенно обычные парни. Они лишь мельком посмотрели на нас, когда мы проходили мимо. Не знаю почему, но в голове тут же мелькнула мысль — охрана. Причём я был просто в этом уверен.

Подъезд тоже был обычным, в меру чистым, в меру облупившимся, чтоб ты просто не мог заподозрить этот дом в чём-то, если зашёл сюда случайно. Там тоже крутилось несколько парней, самых что ни на есть обычных и непримечательных. И Алекс был прав — кнопка пятого была выковыряна.

Однако стоило подняться на лифте на четвёртый, картина изменилась. Мы словно попали в другую реальность. Реальность криминала и наркотиков.

До момента, когда я вошёл в это дело, оружие мне приходилось видеть только на телевизоре. Для меня, как и для многих, одна мысль о том, что его можно достать, была нереальной. Оружие, просто прийти и купить в нашем городе? Такое возможно? Казалось, что его вообще нигде нет, не считая охотничьего инвентаря. Про то, что можно достать наркотики, я думал точно так же и даже не представлял, как другие их достают.

Мне всё это всегда казалось невозможным в реальном мире, я думал, что всё это происходит в другой реальности.

И вот я здесь, в этой реальности, и, едва выйдя из лифта, вижу, как какая-то молодая потасканная девчонка в коридоре вводит себе что-то в вену. А рядом покуривают двое парней со слегка странным видом, словно они только что вышли из душа и чересчур расслаблены.

Сам холл серый, едва ли не чёрный от грязи, и те длинные лампы дневного света, что здесь есть, радуют миганием и тусклыми лучами, с трудом разгоняя полумрак. Слышу плач детей, слышу недовольные крики каких-то женщин, ругань, споры мужиков, звон посуды, которые складываются в общую симфонию жизни дома.

— Ставлю целую сотню, если дашь ей доллар, она тебе отсосёт, — толкнула меня локтём в бок Сирень, оскалившись. — А за двадцатку так вообще сможешь сделать с ней всё, что угодно.

— Если хочешь, то вперёд, но я как-то не горю желанием обкалывать себя потом ещё неделю пенициллином.

Мы практически сразу свернули на лестницу и поднялись на этаж выше. Здесь нас уже поджидала дверь, о которой говорил Алекс. Обычная ничем не примечательная дверь, если не учитывать того факта, что она закрыта. В углу сбоку от двери висела массивная камера местных охранников, которые, по идее, сейчас нас видели.