Правда о твоей матери
Юлия посвятила свою жизнь изучению книг; она никогда не умела общаться с людьми. Спохватившись, что "для порядка" нужно выйти замуж, она женила на себе первого встречного, который бросил её беременную. Становиться матерью-одиночкой не входило в планы эгоистичной и заносчивой девушки, и она перенесла прохладно-равнодушное отношение к миру на единственного ребёнка.
Незадолго до родов в неё влюбляется коллега. Юлия поклялась никогда не выходить замуж и больше никому не верит; только она не знает, что выросший четырнадцатилетний сын взломал её почтовый ящик и, прочтя старую переписку родителей, задался вопросом: кто же его настоящий отец?
Глава 1. Недоотчим и поиски отца.
Лёва нехотя направился домой – на Кирочную. Обычно быстрый его шаг этим вечером был замедлен; домой не тянуло. Омерзительная встреча с тем, кто называл себя его отцом и уже несколько раз подстерегал его у школы за последние две недели, выбила парня из колеи. Лёва, еле волоча ноги по улице Восстания, раздумывал, к кому бы напроситься ночевать. К Кирюхе – неплохое решение; но к семье единственного друга на пару дней приехали родственники издалека, а больше замкнутый Лёва ни с кем не сдружился в математической гимназии, куда перешел два года назад.
Лёва остановился, раздумывая, что предпринять. Он уже склонялся к тому, чтобы переночевать в Таврике, махнув через решетку – дело-то пустяковое; как вдруг мальчик заметил, что впереди энергично вышагивает Грачёв с рюкзаком за плечами.
Лёва, еще ничего толком не решив, побрел за мужчиной, размышляя. Может, попроситься к нему? Матери можно позвонить и предупредить, в любом случае она против не будет – а видеть ее сегодня Лёве не хотелось. Как и думать о том, что она была замужем за тем типом, который доставал его последние недели, жалко блеял – так невнятно и скучно, что ничего, кроме раздражения и тоски, у Лёвы не вызвал. На его фоне даже Грачёв, который волочился за Лёвиной матерью, сколько Лёва себя помнил, и то выглядел выигрышно.
Еще не успев ни в чем разобраться, Лёва крикнул мужчине в спину:
– Эй, Даниил! Даниил!
Грачёв остановился, обернулся. Лёва подошел:
– Привет. Можно, я сегодня переночую у тебя?
– А чего так? – отчужденно поинтересовался мужчина. – С матерью не поладили?
– Нет. Просто не хочу сейчас домой.
– Лёва, восьмой час. Мне не до твоих капризов.
– Это не каприз, - сердце у Лёвы непривычно застучало. Он не представлял, что будет делать, если Грачёв сейчас и впрямь его развернет.
– Вообще-то у меня другие планы на вечер, - неприветливо сказал Даниил, отвернулся и зашагал прочь.
– И какие же? Мама о них знает? – нагоняя его, пристал мальчик. – С девками резвиться?
– Встреча одноклассников, - игнорировал Грачёв хамство своего несостоявшегося пасынка – Юлия так и не согласилась выйти за любовника.
– В кои-то веки собрались с мужиками. Выпить, футбол посмотреть. Так что ноги в руки и дуй домой, Лев. Я не могу все время быть к твоим услугам.
– Мне правда очень надо. Пожалуйста, - тихо попросил Лёва, удивляясь про себя. Вообще выпить и футбол – это было не про Грачёва. Лёве подумалось, что об этом мужике он не знает ни черта.
Даниил снова остановился, внимательно осмотрел мальчика:
– Так, я не въехал. Почему ты дышишь ртом? Простыл, что ли?
Лёва поспешно закрыл рот и помотал головой. Он не знал, как объяснить, что чувствовал в теле непонятную тяжесть, не связанную ни с простудой, ни с каким-либо другим недомоганием.
Даниил, ни слова не говоря, снова пошел вперед. Мальчик поплелся за ним. Он, обычно летавший по городу словно в сандалиях Гермеса, сейчас чувствовал, что к ногам будто привязаны гири. Должно быть, био-отец лихо по нему проехался со своим невнятным нытьем. Лёва тряхнул головой, отгоняя навязчивый образ; ему казалось, что его искупали в грязи. Почему-то он обрадовался, увидев Грачёва, которого терпеть не мог; его удивило и напрягло это чувство – словно бы он, побывав в стане врагов, увидел вдруг единственное родное лицо. Непонятно только было, почему обычно отвратительный Грачёв вдруг стал ему почти приятен. Вот что такое искупаться в дерьме, невольно обрадуешься материну любовнику, – с досадой подумал Лёва и, слегка задыхаясь, сделал попытку притормозить Грачёва:
– Даниил, подожди.
Мужчина снова остановился и, нахмурившись, вгляделся в лицо подростка.
– Да что с тобой такое сегодня? Я в последний раз спрашиваю: с матерью проблемы?
– Никаких. Просто не хочу сейчас домой. Мы можем… пойти помедленнее?
Слышать такое от шустрого спортсмена Лёвы было подозрительно. Даниил, сканируя взглядом лицо мальчика, повторил вопрос:
– Ты заболеваешь?
Лёва не ответил, отвел взгляд в сторону. Говорить про встречу с отцом ему не хотелось. Хотелось избавиться от тяжести, стряхнуть с себя это грязное ощущение. Даниил вдруг поднял руку, приложил тыльную сторону ладони к Лёвиному лбу и приказал:
– Терпим меня.
– Уй, - вырвалось у Лёвы. В этом жесте было столько неравнодушия и отеческой заботы, что контраст с типом-мямлей у школы стал еще очевиднее. Даниил, однако, истолковал Лёву по-своему и, ощупывая его лоб и голову, велел:
– Стой спокойно. Потерпишь меня, не помрешь. Еще гриппа только не хватало перед городской олимпиадой. Где хоть подхватил в мае месяце? Нарочно, что ли? Ну, затылок вроде не мокрый. Лоб тоже нормальный. Хотя на улице хрен тебя разберет.
На удивление, часть отвратительной тяжести снялась с Лёвиного лба вместе с рукой Грачёва. Всё это время мальчика тошнило, будто он волок, надрываясь, ведро с отвратительно пахнущими помоями; но сейчас тошнота ушла, стало полегче. Лёва изумленно проследил за траекторией руки Даниила, которую тот убрал в карман. Грачёв, в свою очередь, встревоженный реакцией мальчика, с досадой думал: не отменять же из-за его болезни вечер с одноклассниками. Они с парнями очень ждали этой встречи, начали договариваться и выбирать день еще два месяца назад. А теперь изволь нянчиться с этим неблагодарным болваном, как нянчился все эти годы; звони его матери, выясняй, что с ним. Раздосадованный, Грачёв произнёс:
– Так. Озвучь мне свой пульс.
– Как это: озвучь? – не понял мальчик. – Ну, тук-тук-тук, что ли?
Даниил сердито сжал его запястье и некоторое время следил за цифрами секунд на своих электронных часах. Лёва, в другое время ни за что не позволивший бы Грачёву к себе притронуться, даже не попытался отнять руки. Когда сегодня он не стал слушать отца, тот попытался удержать его за руку. Лёву аж передернуло от отвращения – ладонь была прохладная, слегка влажная; как в сериале «Люди-ящеры», - подумалось Лёве тогда; он вырвал руку и впервые в жизни, придя домой, не побежал к компьютеру, а сразу пошел в ванну мыть руки, как послушный маленький ребенок. Рука Даниила была совсем другая: сухая, тёплая и немного шершавая.