Проблема…

— Чего тухнешь?

— Вспоминаю, как мне было весело, когда вырывали ногти.

— Понимаю, — кивнул он.

— Тебе их хоть раз вырывали?

— Нет, но…

— Тогда и понять ты не можешь, — перебил я его. — Ты можешь только представить.

Ничего личного. Просто театр для одного, чтоб соответствовать жертве пыток, которая сейчас должна быть на всех зла.

Тем временем мы подъехали к моему дому. Уже был вечер, и вечные стражи улиц и блюстители справедливости — бабушки на скамейке, уже разбежались по своим геройским логовам, так что свидетелей не должно быть много.

— Тебе помочь подняться? — поинтересовался Француз, когда машина остановилась. — Выглядишь пожёвано.

— Да, если не сложно, — кивнул я, медленно выкарабкиваясь из машины.

Двор встретил нас летний прохладой и удивительно грязным воздухом, пропитанным выхлопными газами машин. В подъезде дела обстояли немного лучше, здесь просто пахло сыростью и плесенью.

— Ну и тухляк… Ты не думал переехать?

— Деньги коплю, — ответил я.

— Но и жить надо нормально. А это… — он обвёл взглядом этаж, на который мы поднялись. Где-то из-за стен раздавались женские стоны с громкими: «Да!». — Это какой-то амбар. Хотя в любом случае теперь перебраться придётся.

— Всё успеется. Мне пока спешить некуда, — пожал я плечами.

— Знаешь, как говорят про бандитов? Они никогда не должны копить деньги, так как это значит, что в будущем они захотят бросить своих товарищей по кухне.

— Ага, а ещё говорят, что нельзя заводить в мафии друзей, так как на завтра этот самый друг может прийти тебя убивать. Но ты же дружишь, — покосился я на него.

— Ну… — Француз так и не нашёл, что ответить.

А мы тем временем уже подошли к моей двери.

— А Фиеста не явится по мою голову, когда узнает, что я жив? Или её подружки? — поинтересовался я. Знаю, что не явятся, но вопрос был обязательным.

— Навряд ли, — покачал он головой. — Здесь наш район, так что сюда, в центр печки, они не сунутся.

— Но послать добить меня могут, да? — изобразил я на лице лёгкое беспокойство.

— Послать поджарить тебя — да, но сюда вряд ли сейчас. Скоро подъедут люди от Бурого, они тебя и покараулят, а вот завтра тебе придётся задуматься над новым адресом.

— А вы?

— А что мы? Всем тоже, скорее всего, придётся сменить адрес на какое-то время, пока всё не уляжется. Это зачастую так — только начинается жарка, начинают молотить по приближённым и лейтенантам. С дилерами и так ясно — им всегда достаётся. Боевики никому нахрен не сдались — их много, эффективности от удара по ним зачастую куда меньше, а может и совсем не быть, так как всегда можно набрать новых. Зато сил тратится куда больше. Да и адреса надо ещё всех достать, ко всему прочему. В таких делах устраняют верхушку торта, так как это куда сильнее подкашивает картель или клан, чем убийство солдат. Быстрее можно закончить войну и одержать вверх.

— Значит, Бурый с Соломоном тоже сменят адрес?

— Бурый может и сменит. Пусть у него и есть охрана своя на время войны, но безопаснее всё же перебраться мариноваться в другое место. А вот Соломон законсервировался так, что не подберёшься. Ему наоборот, выгоднее томиться у себя в доме, когда можно вызвать полицию, и вся территория кишит турелями с охраной. Ну и мы сменим.

— Чего же раньше не сменили?

— Я сменил почти сразу, у меня же семья. Насчёт других не знаю, но теперь точно все переедут. Видишь, одно дело, когда враг — ему ещё надо узнать, где живёт каждый, а ты сам понимаешь, что мы не сильно светим своими адресами. Другое дело, когда среди своих стукач — тут как пить дать, они уже знают, кто где маринуется.

— Понятно… хотя всё равно мне неспокойно, если честно, — покачал я головой.

— Не бери в голову, завтра найдёшь что-нибудь почище и вкуснее. Да и к тому же… если что, зря ты так, здесь все свои перцы. Да, Фиеста оказалась гнилым фруктом, — и не только Фиеста, — но остальные чисты. Так что если что, ты знаешь, на кого можно положиться.

— Ага, — вздохнул я.

Оставался ещё один нерешённый вопрос, который требовал прояснения, но я даже не знал, как к этому подступиться. Нужно было всё сделать без лишних свидетелей, который могли бы помешать. Не обязательно уединённое место, можно даже и бар, где никто на нас не обратит внимания. Но… даже если я начну разбираться с этим вопросом, что изменится? И не изменится ли это в худшую сторону.

— Крепись, Шрам. Всё будет сладко и вкусно. Да и звони если вдруг что. Может выпить сходим вместе, а то как-то не приходилось раньше.

Возможно, на него действовало то, как я себя вёл, строя из себя умирающего лебедя. Ведь после случившегося я должен был выглядеть именно таким, чтоб не вызвать никаких подозрений. А то бодрый и спокойный — это несколько странно, так как даже самые крепкие и непроницательные ломаются. По моему представлению, именно так должны себя вести подавленные люди.

Я не видел его лица, но думаю, что он воспринял всё именно так, как и должен был.

— Я не знаю… Просто… — я несколько помедлил. Идти напиваться с Французом не казалось мне самой удачной идеей, если честно.

— Всё путём, Шрам. После такого грех не напиться, — аккуратно похлопал он меня по плечу.

— Да, — я красноречиво посмотрел на левую руку, у которой были сломаны два пальца. — Тогда как отойду и если меня не завалят.

— Не завалят. Эту неделю Бурый вряд ли тебя тронет. Может он и выглядит засранцем, но понимает, что ты пережил.