Они катили на велосипедах все вперёд и вперёд, как раз за этим самым заветным. Один костлявый, на велосипеде с громадными колёсами, десятью или, быть может даже, двенадцатью скоростями, лихой и неуловимый, и второй, щекастый, белобрысый, выжимающий ногами всё, на что только способен его задрипанный велосипед.
Крутить педали приходилось то в гору, то наоборот, с горы, то по узкой тропинке, то по пыльной, каменистой дороге. Колёса прыгали по ухабам лихо, отбивая все внутренности ездоков, однако же эта тряска была желаемей и заветней, нежели что-либо другое. Хотя впрочем нет, я вас обманываю, было ещё кое-что. Это кое-что будоражило воображение ещё более, чем эта романтическая велосипедная тряска.
