— Ты сама во всем виновата. А теперь давай, пиздуй отсюда, — в ненависти выплевывает Алекс и закрывает меня спиной.

— Плати мне! — истошно орёт Ольга и сама вздрагивает от своего вопля.

— Уже. Переплатил.

— Я сдыхаю. Видишь!?

— Вини в этом только себя.

— Не-ет, — сипло цедит сестра и выпячивает палец в мою сторону, — она виновата. Святоша и умница. Все эту гадину всегда любили. Она всех у меня забрала, дрянь. Вначале маму. Потом любовь деда с бабкой. Я всегда одна была. Одна! Я красивая и умная, а они вокруг Варьки дифирамбы поют, а ещё пляшут, словно очумелые, рядом с этим пугалом… Меня никто никогда не любил. Даже ты, Степанов. Любишь её, а меня даже поцеловать не захотел, чертов псих.

— Хватит! — рявкает Алекс, а у меня всё внутри сжимается.

Ничего не могу поделать — сейчас мне жалко Олю и сердце за неё болит.

— Оля, тебя тоже все любили. Ты ошибаешься… Только потом, когда ты…

— Неееет, — снова визжит сестра и вдруг оседает, а потом и падает с крыльца.

Я бросаюсь к ней, но Алекс резко меня останавливает.

— Не трогай. Она больная вся, не приведи боже заразишься. Иди скорую вызывай.

Скорая помощь приезжает минут через двадцать и врачи долго пытаются реанимировать Олю, но пульс продолжает оставаться нитевидным и с трудом определяется.

— Мы её забираем, — через некоторое время говорит врач и хладнокровно уточняет, — она кем вам приходится, а то вдруг не довезем, чтобы…

— Моя сестра, — порывисто сообщаю я, выходя вперёд.

— Понятно. В дежурную повезём…

На следующий день нам сообщают, что сестра умерла. Диагнозов перечисляют множество: острая сердечная недостаточность, гепатит, острый панкреатит…

Я почти не слушала эти сухие заключения, а просто тихо плакала и никак не могла уложить в голову мысль, что такая молодая девушка и так быстро сгорела.

Когда я перематывала в голове её последние слова, меня накрывало волнами вины и страданий. Неужели она действительно стала такой злой из-за меня?!

— Варя, ты не в чем не виновата, — словно почувствовав мои чувства, проговорил Алекс, когда мы приехали с агентства, которое будет заниматься организацией похорон.

Степанов строго-настрого запретил посещать мне похороны и вообще попросил не культивировать эту тему сейчас, так как мои страдания могут навредить малышу, да и мне самой.

— Она сама пришла к такой жизни! Этими обвинениями, она пыталась оправдать своё ужасное поведение. Но самое главное здесь то, что у нее было несколько шансов изменить жизнь, но она предпочла катиться вниз, а не смотреть вперёд. Жила одним днем и самолично привносила в свою жизнь алчность, мерзость и разврат.

Он долго уговаривал меня, утешал, но я чувствовала, что и моя вина может быть вполне реальной. Я и правда забрала у мира нашу маму. И дед с бабой меня очень любили. Но при этом сама Оля никогда не позволяла им себя целовать и жалеть. Но…

— Варя, прекращай самобичевание. Я не позволю тебя обижать, даже если этим обидчиком будешь ты сама. Поняла?

Я грустно улыбнулась вошедшему в спальню Алексу и обняла своего сурового защитника.

— Люблю тебя, — шёпотом проговорила я и прижалась к его широкой груди, — спасибо за поддержку, Алекс. Просто мне её очень жалко. Как сестру, как молодую женщину…

— Жалей, грусти, но прекращай себя корить. Ты не виновата в злости и пакостях другого человека. Прекращай…Ну! Лучше пойдем — покормлю тебя. Пока ты здесь слезы лила, мы с сыном, нашим девочкам, ужин приготовили. Сами. Андрюша всё тесто перемесил, так старался. Пошли, будем пробовать.

Эпилог

Пять месяцев спустя…

Окутанная облаком светло-розовых, воздушных занавесок, я ещё раз огладываю недавно выкрашенные стены новой детской комнаты. Молочно-бежевый оттенок мне сразу понравился, хотя Алексу он казался совсем непрактичным цветом для комнаты маленькой девочки, но я смогла его уговорить.

Комнату Андрюши мы отремонтировали ещё месяц назад, а вот комнату малышки Ангелины, мы полностью подготовили только сегодня. Правда она ещё не была обставлена мебелью и всем необходимым, но и сейчас эта комната радовала меня и очень вдохновляла.

— Уже через месяц мы привезем сюда нашу принцессу, — мечтательно прошептала я, оглаживая ладонями уже необъятный живот.

Алекс шутил, что вначале входит его ангелочек в животике, а за ним уже следует её мама.

Алекс…

Как же я любила этого сурового и одновременно безумно нежного мужчину. Очень заботливый, немного нетерпеливый, но в то же время такой степенный в чём то.

Любимый…

Любимые!

Андрюша, словно персонаж из детской сказки, рос не по дням, а по часам. Он даже уже бегал, а не ходил. Мчался по дому как ветерок, постоянно открывая для себя новые границы и пространства, а ещё всё время делая приятные открытия. И всегда с улыбкой и на позитиве. Он даже почти не плакал, только хныкал очень редко и всегда по делу. Умница, а не ребенок.