— Но что же все-таки произошло с папой?

— Он сам тебе расскажет, потерпи.

— Ну, тогда я на море…

Она кивнула, с улыбкой продолжая рассматривать сына.

В доме была специальная кладовая для подводного снаряжения. Ярослав выбрал простенькие ласты и легкую дыхательную маску. Неподалеку у него была любимая бухточка. К ней он и пошел.

Лаперузов пролив был спокоен. Лишь у берегов тяжело и медленно плескались волны. Вдали не столько виднелись, сколько угадывались очертания острова Хоккайдо. Триста лет назад провел здесь паруса своей экспедиции неугомонный граф Лаперуз, мореплаватель и ученый, нашедший могилу в просторах Тихого океана. И триста лет назад вот так же, наверное, ярилось солнце, дул солоноватый бриз, и волны мерно и глухо плескались о берег. И триста, и тысячу лет назад…

Ярослав вошел в воду по грудь и нырнул. Мягкая, пронизанная солнцем синева тихо проплывала мимо. На плоских серо-зеленых камнях темнели кругляшки морских ежей. Ярослав ухватился за один камень; тотчас же оттуда выскочил небольшой краб и бочком, бочком прытко побежал по дну. Медленно и плавно скользнула к мидии ярко-синяя морская звезда. Она показалась Ярославу крупной, но он знал, что под водой все предметы кажутся увеличенными. Он поплыл в глубину. Здесь зеленоватый сумрак сгущался, делаясь мутным и таинственным. Что-то большое и лохматое шевельнулось в стороне. Невольный холодок окатил сердце. Однако это был, наверное, просто пук водорослей.

Стайка рыбешек лениво проплыла возле самого лица Ярослава. Глянув вслед им, он заметил небольшого, сантиметров пятнадцати в длину, кальмара. Тот, подобрав щупальца и чуть заметно шевеля хвостовым плавником, уставил неподвижно вытаращенный круглый зрачок на добычу. Ярослав направился к нему — кальмар выбрызнул чернильную струйку и, став бесцветным, исчез в толще водяной темени.

«Как близко подошел к берегу», — подумал Ярослав, сразу же вспомнив гигантских глубинных кальмаров, достигающих в длину двадцати метров. И тут же представил отца в черной миллиарднотонной глуби, недвижной и грозной, скалистое осклизлое дно и неведомое чудище с таким же страшным, как у кальмара, глазом… Ярослав резко взмахнул руками и ринулся вверх, к солнцу…

Отец был уже дома. Он совсем не походил на больного. Они обнялись, двое сероглазых русых мужчин, почти одинаково широкоплечих и рослых. Ольга Андреевна смотрела на них, и глаза её влажнели.

— А завтраком мы тебя угостим морским, — весело пробасил отец. — Вы там, на Урале, сухопутные крысы, видите лишь объедки океанских даров. Идем, сын, на кухню.

«Вот совпадение», — подумал Ярослав, увидя заготовку к завтраку — очищенные мантии мелких кальмаров. Отец подсолил кипяток и, ловко подхватывая, бросал в него сочные полупрозрачные куски. Они розовели и свертывались в трубочки.

Мясо кальмаров оказалось вкусным и нежным, чем-то оно напоминало крабье. Соус, приготовленный из водорослей припахивал морем и… сметаной.

— О, совсем забыл! Я должен был привезти вам посылку. — Ярослав принялся рассказывать о том, какое чудо вывел в бассейне дед.

— Стоп, — остановил отец. — Так ты начнешь прыгать с пятого на десятое. Позавтракаем — будем допрашивать друг друга строго систематически, а мама, — он скосил взгляд на жену, — привнесёт необходимую эмоциональность.

Ольга Андреевна усмехнулась: ещё неизвестно, кого победят эмоции…

В Ярославе всё пело. Так легко и отрадно было ему рядом с этими самыми близкими, самыми родными людьми.

Они проговорили, наверное, часа три. Всё, вплоть до самых незначительных деталей, было интересно каждому. Самым подробным образом расспрашивал Ярослав о схватке на дне океана, и его решимость добиться участия в поисках чудовища всё росла.

Отца очень заинтересовал рассказ о найденном дневнике.

— Вполне может быть, что этот паренёк Седых — тот знаменитый в своё время ученый, на трудах которого, в общем-то, выросли все мы. Он долгое время работал здесь, на Сахалине, потом — в Заполярье. Там он и погиб в конце прошлого века. Я был на его могиле… — Отец прихмурил брови, потом вскинул взгляд на сына. — Так, говоришь, владивостокские архивы? Но в нашем филиале музея, по-моему, тоже хранятся кое-какие материалы о Седых. — Отец потянулся к пульту видеофона.

Хранительница музея, неожиданно юная, ответила, что она с удовольствием познакомит их со всеми документами, но нельзя ли завтра? Отец посмотрел на Ярослава вопросительно, тот ответил умоляющим взглядом.

— А если все же сегодня? — попросил отец. — Причина, впрочем, чисто психологическая.

— Это немаловажно, — улыбнулась хранительница и, чуть помедлив, разрешила: — Приходите.

Но идти в музей Ярославу пришлось одному. Ольга Андреевна просто-напросто не отпустила мужа и возражать ей было бесполезно: на её стороне стояла сама Медицина.

Хранительница встретила Ярослава у входа в музей. Они назвали себя друг другу; её имя было Нина Леонидовна. Она спросила, почему Ярослава привлекают бумаги старого профессора. Он объяснил. Нину Леонидовну его рассказ обрадовал. Она живо заинтересовалась найденным дневником и сказала, что обязательно свяжется с уральским архивом.

— Из Владивостока все материалы о Седых тоже передали нам, — сказала Нина Леонидовна.

Потом она провела Ярослава в светлый просторный зал. К высокому потолку сплошной стеной уходили закрытые пластмассовые стеллажи.