– Кам ин, - сказала женщина и поманила меня за собой, - плиз...

Мы вошли в дом. Стандартный двухэтажный английский домик. Внизу две небольшие комнаты. Одна из которых служит и прихожей и кухней. Наверху, очевидно, две крохотные спаленки. Скромная довоенная обстановка: комод, кружева, портреты в рамках. Обыкновенный диван. Застелен очень аккуратно. В доме витал дух одинокой женщины, может быть, тоскливый, но не сломленный. Скромную обстановку согревал теплом лакированного дерева музыкальный инструмент, по-видимому, виолончель, которая висела на стене, на почетном месте. Интересно, кто на ней играет? Или играл?..

– Сит даун плиз, - хозяйка указала на один из стульев, хороводом собравшихся вокруг застеленного скатертью стола.

Я с наслаждением опустился на вогнутое сидение стула и откинулся на спинку. Боже, как я устал! Хозяйка вернулась на кухню, зажгла керосиновую плитку, поставила на нее кофейник. Потом открыла окно и кого-то позвала, судя по всему, дочку. Я сидел в гостиной, отдыхал и разглядывал многочисленные фотографии. Фотографии много скажут наблюдательному человеку, даже если вам ничего не известно о семье, в которую вы случайно попали. У женщины, хлопотавшей сейчас на кухне, был муж - красивый высокий парень - и двое детей: маленький мальчик и довольно большая девочка. Со старомодными, прошлого века усами папа или это, быть может, дед? Фотография родителей висела чуть дальше. Плохо было видно, но вставать не хотелось, да и зачем без причины тревожить хозяйку. Единственно, что меня серьезно взволновало и на что я хотел бы взглянуть поближе, это настенный отрывной календарь. Похудевший более чем наполовину, висел он над громоздкой коробкой радиолы. На листочке значилась дата моего боевого вылета: 26 августа 1940 года. С трудом я удержал себя на месте.

Умопомрачительно запахло свежесваренным кофе. Я обернулся. В дверях, ведущих на улицу, стояла девочка с фотографии, вернее, она уже была девушкой с довольно развитыми формами, хотя вряд ли ей исполнилось 16 лет. Деревенский воздух способствует не только быстрому созреванию сельскохозяйственных культур... Девушка исподлобья глядела на меня уже знакомым, маминым взглядом, настороженно-стеснительно покусывая белыми зубками снятый с головы платок.

– Хай!
– сказал и помахал ей рукой, подражая чистеньким героям американских фильмов и помня, что Англия - страна хороших манер.

Девушка молча развернулась, как флюгер при резкой смене направления ветра, и выскочила из дверей. Только ноги мелькнули, стройные, оголенные. Может, я чем-то ее обидел? Возможно, они здороваются как-то иначе. Употребляют другие слова, потому что это "хай" слишком напоминает немецкое "Хайль!". А все немецкое они теперь должны ненавидеть.

– Коффи, - сказала хозяйка, ставя передо мной чашку дымящегося черного напитка. Я обжег желудок большим глотком. На вкус кофе был превосходен, а может, я просто отвык от настоящего кофе. Как мог, я выразил хозяйке свое восхищение. Осторожно, она начала расспрашивать меня. Когда я стажировался в английской эскадрилье, я успел порядочно изучить язык, чтобы свободно общаться на бытовом уровне.

– Как ваше имя?
– спросил я, чтобы перехватить инициативу и увести в сторону ее любопытство.

– Джейн, - ответила она.

– Фонда?
– машинально пошутил я.

– Почему Фонда? Маккелли. Джейн Маккелли. Я - ирландка... А вы? Вы, как я поняла, не из наших краев? Из далека?

– Да, - вздохнув, кивнул я, - меня зовут Мартин... и я издалека.
– Вы даже представить не можете, из какого я далекого далека...

– И вы всю дорогу шли в тапочках?

– Как вам сказать...
– я поджал пальцы ног, словно они зябли, хотя пот с меня катился градом.

– Ладно, пейте кофе, а меня ждет хозяйство, мне сидеть некогда...

– Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, я скоро уйду, вот только допью...

Делая торопливые глотки, я глядел в открытое окно, на зеленую долину, залитую ярким полуденным светом, на далекие холмы с редкими низкорослыми сосенками. Теплый ветерок шевелил легкую занавеску. Где-то заливался трелью жаворонок. Шелестели листвой деревья, стоящие по ту сторону палисадника. А по эту сторону росли желтые и красные цветы, роскошные бутоны которых инспектировали тяжело гудящие шмели. Невероятно, подумал я, с какой тщательностью выписан каждый штрих этого мира! Вплоть до трещинки на подоконнике. Как бы я хотел поселиться в этом тихом уголке...

Тут вдруг идиллия кончилась, и я ощутил, что к моему затылку приставили что-то холодное, я бы даже сказал, леденящее. Судя по ощущению, это были два ствола, расположенные горизонтально. Значит - охотничье ружье.

– Стань на колени, - сломавшимся голосом произнесла Джейн, стоя у меня за спиной.

– Спасибо, я уже сегодня молился, - ответил я, чувствуя, как шею сводит судорога.