Но желающих послать Борха в срамное место отчего-то не нашлось. Бобы бобами, а жизнь всяко дороже. То, что мы вчера отбились — большая удача. В другой раз может не повезти. А уж про то, чтобы встречать хортов — особенно таких хортов — не на крепостных стенах и речи нет. Это те остатки молодняка, что удрали в лес после гибели всех своих старших собратьев, с парой десятков крепких мужиков разметать можно в лёгкую. А наткнёшься на ещё одну такую звериную дружину, ведомую матёрыми хортами — и можно сразу самому себе горло вскрывать, чтобы смерть была легче.

А Ло сразу сказал, что такой отряд у врага не единственный. Враг — это ведь не сами хорты, а тот, кто над ними власть получил. Мой бес уверен, что ещё один гахар объявился. И одержимым теперь ходит какой-то главный вождь хортов. Одержимых, и вообще, нынче в Предземье полно. Те чудные слова, что мохнатый рычал, оказывается были посланием другим бесам-гахарам. И действительно, проклятая речь. Прав был Гога.

— Кабы то простое нашествие было, — тем не менее не унимался мужик, — вопросов бы не было. Но это же война настоящая. Хорты с тараном и лестницами — где такое видано? Старые хорты! Посчитай, старых сколько? Я уже посчитал. Семьдесят три. И в каждом бобы. На небывалое обычные законы не должны действовать. Народ, чего молчим? Я же прав. Справедливости требую!

Ого! Семь с лишним десятков, значит. Ну, большую часть, допустим, я даром срубил, а из оставшихся половина — работа беса. Получается, остальные защитники крепости старых хортов только дюжину-другую убили. Если кому про несправедливость кричать, так это мне только.

— Справедливости требуешь?! — получилось-таки у обозника довести Борха до бешенства. — А сколько хортов лично ты прикончил?! Одного?! Двух?! А матёрые среди них были?! Вот то-то же. Либо ты сейчас рот свой поганый закроешь, либо в тёмную тебя брошу! Раз нашествие началось, на то право имею. Хотя, нет… Можешь ещё языком поболтать. Вон, видишь стоит паренёк? Падай ему в ноги и благодари. Если бы не Китар, все бы рядом с твоим братом легли. Не тот человек справедливости требует. Ох, не тот.

— С тем не спорю, — пристыжено опустил глаза обозник. — Хоть одарённому бы часть добычи отсыпал. Не жадничай, командир. Там ведь не только бобы. Я сам видел, как семена доставали из некоторых.

— Верно! Правильно! Заслужил! — тут же полетели отовсюду согласные возгласы.

— И семена были. Хорт — тоже зверь, — не стал скрывать майор. — То молодняк пустой, а в старых добыча добрая. Вот только не имею я права ничего раздавать, ни своим, ни чужим. А для спасителя нашего у меня другая награда, — прищурился Борх. — Если с болтовнёй всё, то прошу ополченцев возвращаться к работе. Тфу! Прошу… Приказываю! Дохлятина сама себя в лес не оттащит.

Присутствующие здесь же капралы подхватили команду майора и принялись снова делить поредевшую со вчерашнего дня толпу на отряды. Победа победой, а почти пятьдесят человек потеряли. С дюжину солдат полегло. Остальные обозники. Хорошо хоть с лечилками у имперцев богато — на всех раненых зелья хватило.

Как сказал комендант — малой кровью отделались. Сломай хорты ворота, неизвестно — остался бы в живых хоть кто-то из защитников стен. Да и так наш с Ло подвиг помог очень сильно. Ведь не только ворота разбить им не дали. В своей вылазке я весь цвет хортской армии разом скосил. Полезли бы эти зверюги на стены — тяжко бы нам пришлось.

— Китар, пойдём, — поманил меня закончивший о чём-то шептаться с капралом Ёшем майор. — Разговор есть.

— Таки не шутили про награду, — улыбнулся я. — Мешок под монету брать?

Но Борх моего юмора не оценил и, молча, поманил за собой.

— У вас, кто за главного? — серьёзно спросил он, когда мы подошли ко входу в жилую постройку, где располагались казармы, склады, а так же кабинет коменданта. — Ты? Твой старший товарищ? Или та красотка чернявая?

Мне пришлось на секунду задуматься.

— Я, пожалуй. А что?

— Значит, правильно, что только тебя позвал, — вместо ответа пробормотал Борх.

И только, когда мы уселись на деревянные стулья в кабинете майора, разговор вновь продолжился.

— Сразу два таких сильных дара, да в твоём возрасте, — задумчиво протянул Борх. — Ты страшный человек, Китар. Неудивительно, что тебя боятся. Жаль… Очень жаль… Многого бы добиться смог. Что государевы люди, что знать тебя с руками бы оторвали. Но лавочка закрыта.

Ни голос, ни слова Борха мне совсем не понравились.

— Загадками говорите, господин майор, — нахмурился я. — Мне бы попроще. Какая ещё лавочка?

— Ты в имперский розыск объявлен.

И поди пойми, чего больше во взгляде майора — обиды, сочувствия или холодной решимости.

— И не только ты, — видя, что мне нечего сказать, продолжил Борх. — Айкорн и Линэлла Зорины. Знаешь таких? Обвиняетесь в предумышленных убийствах. Все трое. Гонец утром прибыл.

Нашли-таки трупы… Но Борх же видел меня в деле. Хотел бы арестовать, ударил бы в спину. Раз говорить привёл, значит что-то предложить хочет.