Осознание этого помогает не развернуться на полпути, но стоит только распахнуть тяжелые двери замка, как уже вполне естественный ужас заполоняет душу.

– Я сплю, я сплю, - шепчу ошеломленно, рефлекторно пятясь.

Но те самые тени, больше похожие на змей, не исчезают, стелются по полу, стенам… мне. Визжу, пытаясь стряхнуть с ноги заползающую гадость, и та растворяется как дым, не оставляя после себя следа.

Это воодушевляет, и первый приступ паники я наконец беру под контроль.

– Иди, - раздается вдруг знакомый шепот, - иди к нам…

– Да куда?! – верчусь на месте, быстро рассудив, что тени, вероятно, зовут туда же, где сейчас Кристиан.

Но ответ уже становится понятен сам: все тени выползают из двери, ведущей в подвал. Подвал, в который Ивлин всегда запрещала мне спускаться, а я не слишком то и рвалась.

Бегу в ту сторону!

Рефлекторный, животный ужас заставляет огибать вьющуюся по полу дрянь, и мой забег больше напоминает петляние зайца. Но до входа в подвал я все-таки добираюсь.

И замираю.

Потому там, за дверью, меня ждет кромешная тьма.

Судорожно ищу хоть какой-нибудь источник света вокруг, но даже те факелы, что должны были гореть и днем, и ночью, погасли, не подавая никаких надежд на то, что их можно разжечь снова. Отчаянно рычу, но делать нечего. Несмотря на подгибающиеся от страха коленки, шагаю в темень ведущей круто вниз лестницы.

Стоит только сделать пару шагов, как дверь с громким «бах!» захлопывается за спиной. И что-то мне подсказывает, что открыть ее теперь будет не так-то просто.

Иду практически наощупь, стараясь не обращать внимания на установившуюся вокруг звенящую тишину.

– Идёт-идёт! – вдруг раздается шепот прямо над ухом, и я вздрагиваю всем телом.

– Идёёёёт.

Рука скользящая по стене, чтобы не упасть, внезапно попадает в какую-то вязкую слизь, и я отдергиваю ее, потеряв последнюю опору.

Еще через несколько ступенек что-то холодное вдруг прикасается к моему плечу, и чужое дыхание шевелит волоски на виске.

Снова вздрагиваю и шарахаюсь в сторону, больно ударяясь о шершавую стену, и с ног до головы пачкаюсь в вонючей слизи. Крупная дрожь уже не переставая бьет тело, но сцепив зубы, я шагаю вперед, запрещая себе думать о том, что попала в ловушку, и пути назад больше нет.

Лестница кончается внезапно, и, отвлекшись на то, чтобы не потерять от неожиданности равновесие, я не замечаю, что прямо передо мной вдруг появляется жуткая бестелесная улыбка.

– Привет, - шепчут фиолетовые, подсвеченные губы, и я не выдерживаю, взвизгиваю. Слезы катятся по щекам, от страха почти отключается сознание, но родившееся вперед меня упрямство всё тянет и тянет дальше.

Иду.

Зажмурив глаза и заткнув уши, иду дальше по темному коридору, чувствуя, как всё сильнее мерзнут кончики пальцев, а изо рта, судя по ощущениям, уже вырывается пар.

После того, как мои способности открылись, я, кажется, перестала чувствовать холод, но сейчас уже слегка подзабытые ощущения накрыли с головой, и дрожать я начала не только от страха, но и от холода.

Чья-то невесомая рука внезапно прихватывает за талию, и дальше мы идем уже вместе: я и мой потусторонний кошмар.

– Открой глазки, - шепчет мне что-то с противоположной стороны, но я лишь жмурюсь еще сильнее. – Открой же…

– Пошёл ты, - цежу, продолжая упрямо идти.

Рука с моей талии вдруг исчезает, а я понимаю, что уже какое-то время слышу нарастающий равномерный гул, происхождение которого кажется вполне естественным и не таким пугающим как жуткая тишина.

Ускоряюсь, сосредотачиваясь только на том, чтобы не запнуться.

Резкий поворот, стоивший мне пары новых синяков, еще несколько мучительно долгих шагов, и яркий желтый свет вдруг бьет по глазам, отчего те рефлекторно распахиваются.

От представшего передо мной зрелища зажимаю себе рот ладонями, чтобы все-таки не завизжать.

Узкий проход вывел меня в огромную шарообразную пещеру, посреди которой зияет огромная расщелина. Внутри нее сворачивается желтая магма, но вопреки всякой логике в пещере не жарко, наоборот, до жути холодно. Рваные края расщелины покрыты темным плотным слоем слизи, и из этой слизи, возмущенно шипя, всё выползают и выползают новые тени.

Судорожно ищу глазами Бадлмера или Уилфреда, но слизь, в которой перепачкана и я сама, лезет в глаза, мешая рассмотреть хоть что-то. Пытаюсь отодрать ее руками, но зрение не возвращается, оставляя лишь смутные силуэты. Движения становятся вязкими, как во сне, а от холода всё сильнее клонит в сон.