Чем омрачено начало лета у старших школьников? Конечно, экзаменами. Слава Источнику, большинство из них мы уже сдали, остался последний рывок, но какой— история родного государства у мэм Шульц.

Предыдущие экзамены, к слову сказать, прошли не без приключений. Так, зануда Вилма осуществила-таки свой коварный план, подсыпав желудочные порошки в утренний отвар мисси Глогг, чтобы сорвать экзамен по рионскому языку. Но затея с треском провалилась: то ли Вилма стащила у дока не те порошки, то ли они пришлись ко двору организму нашей преподавательницы, но в тот день она была полна энергии и гоняла нас по всем временам и спряжениям с невиданным доселе энтузиазмом.

Сейчас же все ученицы с унылым видом зубрили учебник истории— списать у мэм Шульц было просто невозможно. Я тоже не была исключением, и сидя на своей кровати, в который уже раз перечитывала один и тот же скучнейший параграф о смене режима правления, который произошел чуть больше ста лет тому назад.

«На 1954 год от возникновения Источника ситуация в Бретонcком королевстве сложилась следующая: из-за быстрого роста уровня технического прогресса значительный капитал скопился в руках буржуазии. Сила Магического Источника продолжала уменьшаться, и людей с магическим даром рождалось все меньше. Даже в знатных семьях, славных своей родовой магией, нередко появлялись на свет неодаренные дети. Все это привело к тому, что монархия, издревле опирающаяся прежде всего на поддержку отмеченных силой Источника аристократических родов оказалась в шатком положении. Его величеству Вениамину Четвертому пришлось принимать сложное решение ограничить свою власть, передав часть своих полномочий Парламенту (в состав которого в равных долях входили как представители магического, так и немагического сообщества). В последующие десятилетия эти тенденции продолжились и даже усугубились за счет внешних обстоятельств. Под последним понимаются культурное, экономическое и политическое влияние соседних стран — свободолюбивой Рионы, в которой в 1897 произошла революция, и демократических Неймарии и Карилии. Ситуация достигла своего пика, когда на престол взошел Ригард Второй. Не имея прямых наследников, и понимая, что страна может окунуться в пучину междоусобиц и даже гражданской войны, он заключил беспрецедентное соглашение с Парламентом. Он согласился провести ряд кардинальных реформ (как то: упразднение сословий, расширение полномочий служб Магконтроля (отныне магически одаренные лица должны были вставать на учет), запрет на применение магии в общественных местах выше четвертого уровня без специального разрешения и тд). По сути, весь период правления Ригарда Второго являлся попыткой плавного перехода от монархии к республике. После кончины этого монарха в 2028 году от в.И. форма правления была изменена официально, и Бретонское королевство превратилось в Республику Бретонию...»

Читая все это раз, наверное, в шестой, я поняла, что этот параграф учебника навяз в голове словесной жвачкой: мысли разбегались куда угодно, только бы подальше от исторических премудростей. Поэтому я очень обрадовалась, когда в комнату вошла Лиззи, крутя в руках вскрытый конверт из плотной белой бумаги.

— Мама прислала письмо! — радостно сообщила она и плюхнулась ко мне на кровать. И мы принялись читать.

Ма писала, что мэм Шульц разговаривала с ней по лонгофону (па настоял, чтобы у нас в доме было это новомодное изобретение) и сообщила, что у меня открылся дар непонятного пока свойства. Ма была бесконечно удивлена (еще бы!), но прислала такое количество слов поддержки для меня, что на сердце стало тепло и радостно. Еще ма сообщала, что в этот раз пораньше, сразу после экзамена (то есть уже завтра!), пришлет Харриса, чтобы он доставил нас в Эрквуд.

Настроение сразу поднялось. Учебники были временно отложены, и мы с Лиз кинулись собирать вещи, чтобы завтра не тратить на это свое время. Злосчастный параграф я домучила чуть позже (как и еще десяток других). И не зря старалась, как выяснилось, так как именно он мне и попался на экзамене.

Харрис прибыл после обеда, когда мы с Лиз уже успели насладиться чувством облегчение от того, что последний экзамен сдан и начинали изнывать от нетерпения. Мы выбежали навстречу и бросились в надежные и такие знакомые с детства объятия. Старый добрый Харрис с его вечными клетчатыми пиджаками, насквозь пропахшими табаком и суховатым одеколоном, с ласковой улыбкой, прячущейся в пышных усах так прочно ассоциировался с домом, что казался его добрым духом. «Ну, стрекозки, вы уже готовы? Вижу-вижу, что готовы. Уж как родители-то вас заждались. Собирайтесь, я только к директрисе вашей зайду, и поедем».

Когда все вещи были уже загружены в магикар, а все слова прощания подругам сказаны, на крыльцо вышла сама мэм Шульц. Она, как всегда, очень весомо и обстоятельно пожелала нам хорошо отдохнуть, а затем внимательно смотря на меня добавила: «И, Эмма, не забывай, что при любых обстоятельствах.. абсолютно любых, ты всегда можешь обращаться ко мне за поддержкой» Я вежливо поблагодарила директрису, но неприятный холодок предчувствий пробежал по позвоночнику при этих словах. Как могла, постаралась не обращать на него внимания, чтобы не портить радостного предвкушения от возвращения домой. И это, в конце-концов, удалось. И когда, уже выехав из ворот школы, мы втроем затянули забавную народную песню «Еду с ярмарки домой» и Харрис так смешно подпевал гулким баритоном «йохи-йехи-трам-бум-бой», что мы с сестрой просто умирали со смеху, от предчувствий не осталось и следа.

Болтая, мы с Лиз не отказывали себе в удовольствии глазеть в окна. Симпатичные дома — и старинные, с вычурными колоннами и лепниной, и совсем новые с большими окнами необычных округлых форм и причудливой росписью, огромные словно замки и совсем маленькие, но абсолютно все утопающие в свежей зелени садов и клумб. Широкие поля пшеницы, холмистые луга для выпаса скота, обширные теплицы — все это южная часть Бретонии, где мы родились и жили всю свою с Лиззи жизнь. На дороге изредка нам встречались магикары и чуть чаще — конные экипажи. Пару раз до нас доносился приветственный гудок паровика, а недалеко от Брэдфорда нам очень повезло — мы увидели, как совсем низко, заходя на посадку, пролетел цеппелин из Лиденбурга — нашей столицы — и, конечно, к неудовольствию Харриса высунулись из окон, чтобы помахать ему вослед рукой. Полные таких приятных впечатлений, чуть не подпрыгивая от нетерпения, мы, наконец, достигли родного Эрквуда.

Как только ворота открылись, в доме началась суматоха — забегали пострелята, помогающие в доме и саду, застучали каблучки в холле, и на площадку перед домом выбежала ма — все такая же красивая, в темно-синем струящемся платье по новой моде — без единой пуговички — и с подрезанными чуть ниже плеч волосами, уложенными волнами. Как всегда, при первом взгляде на нее, меня охватил целый вихрь чувств: радость от долгожданной встречи, восхищение ее красотой и тем душевным теплом, которое она излучала, а еще грустная нежность — она была очень похожа на мою маму.

«Джим, спускайся скорее, девочки приехали!» — крикнула она, смотря вверх. Значит, па работал в своем кабинете на втором этаже.

«Ах, ну дайте же скорее вас обнять.. Как вы доехали? Харрис, вы поможете поднять наверх их вещи?» — к тому моменту, как на крыльце показался па, мы обе уже были обласканы, затисканы, зацелованы, осмотрены со всех сторон, выслушали охи и ахи, по поводу того, как мы выросли, похудели (особенно мне досталось) и похорошели.

«И кто же это к нам пожаловал?». Не успел па это проговорить, как Лиззи с воплем «Уиии!» бросилась к нему и так резво на него прыгнула, что будь па менее крепкого сложения, он мог рухнуть вниз. Но па был крепок, статен и точно готов к такому повороту событий. Пока Лиззи висела на его мощной шее, он одной рукой прижимал ее к себе, а второй сделал приглашающий знак, и я присоединилась к объятиям.