— Я н-не продаю секретов, — замялся Олог. Этот Император никакой не демон, а нормальный мужик. Не станет же он его пытать или там что?..

— Поймите меня правильно, — Император улыбнулся шире. — Вы единственный на всём Муданге сейчас владеете этим секретом. Если не приведи боги с вами что-то случится, мы, скорее всего, больше никогда не получим возможности его узнать. Не будьте так жестоки со своими соотечественниками. У нас сейчас в металлургии очень печальная ситуация. Ваш секрет нужен нам, как воздух!

— А я на что буду жить?! — выпалил Олог. — У вас тут всё другое, я пока научусь, уже сдохну от голода! Так хоть что-то умею, чего вы не умеете!

— Сколько вы зарабатываете в год? — спросил Ахмад-хон, доставая из-за пазухи блокнот и золотую ручку.

— В год… — вопрос застал Олога врасплох. Он никогда не считал. С устатку и взвинченности сразу и сообразить не мог. Ну да ладно, лишь бы не продешевить. Вспомнил свой самый удачный месяц за последнее время, умножил на двадцать два, округлил. — Две тыщи мингей.

— Чудесно, — кивнул Император и зачиркал по блокноту. — Допустим, вы проживёте сто лет. Итого двести тысяч мингей. За столько продадите?

Олог не понимал, что происходит. Ему что, просто дадут в руки двести тысяч мингей? Как он их из дворца вынесет? Там веса немеряно… Да его зарежут на первом же перекрёстке!

— Это старые минги, — прошептал Нубут-хон. — В пересчёте на новые будет только около полутора тысяч.

— Не страшно, — шепнул Император и вкрадчиво кашлянул. — Естественно, я не предлагаю вам немедленно всю суму на руки. Вам сделают счёт в банке, будете получать когда вам удобно любыми частями.

Про банки Олог слышал. Они драли с людей деньги, и он с ними никогда не связывался.

— Банки берут комиссию! — возмутился он.

Император кивнул.

— Да, десять хёров в месяц. Двести пятьдесят тысяч вас устроит?

Олог понял, что живым его отсюда не выпустят. Если этот мужик предлагает ТАКИЕ деньги… прирежут так и так. Лучше со всем согласиться, может, потом удастся сбежать. Он кивнул.

— Отлично! — обрадовался Ахмад-хон. — Нубут-хон, я сейчас позову Чачу, составим договор, а потом господина мастера отведут в кузню телохранители. Мне важно исключить случайности. Может, вы пока закажете обед?

— Сию секунду! — засуетился Нубут-хон и снова принялся тыкать в табличку. Император последовал его примеру.

Олог с тоской посмотрел в огромное, во всю стену, застеклённое окно. Ох не видать ему больше белого света.

Надо отдать должное новому Императору — мимо его загребущих рук не проплывёт ничего. К такому выводу пришёл Олог, когда наконец вырвался из кузницы. Ладно джерская сталь — о ней ведь и договаривались. Конечно, Император из него всю душу вынул, разузнав все мельчайшие тонкости, да и продемонстрировать выплавку пришлось несколько раз, причём пока кузнецы смотрели, подмастерья роились вокруг Олога с лампами и этими непонятными табличками, которые теперь используют для связи. Показывали кому-то ещё, наверное.

Но помимо стали Ологу пришлось выложить и все прочие известные ему технологии: эмали, смазки, нюансы сварки разных сплавов, прокатка… Олог сначала упрямился, заплатили-то ему только за сталь, да и тех денег он ещё не увидел, только бумажку с печаткой. Ахмад-хон тут же сдавал на попятный, дескать, ну нет так нет, эти технологии все и так знают, просто вдруг есть какие-то отличия, интересно же, вот, например, в Долхоте… Олог и сам не замечал, как встревал в рассказ и принимался объяснять, что именно неправильно делают в Долхоте и как надо.

В общем, выпал он из жаркой, ярко освещённой кузни в тёплый весенний вечер и встал. Куда идти дальше и что делать, у него не было ни малейшего представления. Где-то был какой-то банк, в котором то ли уже лежали, то ли скоро окажутся его деньги, если его не надурили. На то, что у него при себе, он ни еды не купит, ни комнату не снимет. А по весне днём хоть и тепло, ночью-то под ёлочкой не поспишь…

— Олог-хон, — зазвучал у него под ухом голос Нубут-хона. Он уже не помнил, в какой момент и с какой дури представился тому настоящим именем. — Пойдёмте, провожу.

И Олог побрёл следом за резвым мужичком.

Город он узнавал как-то пятнами. В темноте это вообще тяжело, но если в его времена по улицам ходили со своими лампами, подсвечивая буераки на дорогах, чтобы не навернуться, сейчас улицы все были ровные, будто полированные, а вдоль них стояли яркие лампы на высоких столбах. Дом Старейшин Олог узнал, а за ним вдоль реки всё заросло и лампы торчали прямо из кустов, между которыми парами и тройками прогуливались горожане. Шакал знает что.

Нубут-хон привёл его на окраину Низкой стороны, где на склон горы взбиралась череда небольших одинаковых домиков. В некоторых из них горел свет, но Нубут-хон свернул к тёмному.