«Мля, а хорошо-то как! Давно, так душевно не отдыхали.» — билась в голове хмельная мысль.

Большие колеса груженой повозки, что ехала первой, изредка вязли в сером насте лесной дороги, но солдаты без труда выталкивали ее. Следующим повозкам торгового каравана проехать было уже проще. Проще лошадям впряженным в эти возы попарно, но не людям идущим с первым караваном через Большой Лирнейский перевал. Мокрый весенний снег, набухшие от сырости сапоги валашских копейщиков, нередко проваливающихся по колено в эту ледяную жижу.

Но люди шли — приказ, есть приказ, не военному человеку обсуждать его. Но радовала солдат щедрая оплата за сопровождение первого каравана и то, что лесной дороги осталось меньше мили, они уже полчаса назад миновали пограничный камень Северного королевства и скоро дорога выведет их из леса и пойдет по пологому уже просохшему склону.

Это на перевале, в лесу еще лежит снег, да и тот полностью растет через пару недель. Но откладывать первый караван — смерти подобно. Проберутся они через занесенную снегом дорогу и снимут все сливки, а после через перевал пойдут возы частных купцов и из самой Валашии и из Алавии, что лежит чуть западнее. Но этим неудачникам всегда носить ярлык вторых. Первый караван в Остию всегда посылал сам князь Болеслав.

Охрана княжеского каравана была всегда достойная. Десять больших груженых возов сопровождали три десятка копейщиков, если не считать самих возниц вооруженных самострелами и господина лейтенанта с двумя конными кнехтами-сержантами посланными им в передовой дозор.

Рядом с лейтенантом ехали двое — пожилой господин представитель князя и, совсем молодой парень, родственник представителя.

— Ну что, Марек, готов ты вникать в торговые дела нашего князя? То великая честь. — усмехнулся господин Корбин и посмотрел на племянника. — Пора, братец пора, уже тебе семнадцатый год пошел. Покатаешься со мной немного и сам караваны водить, да прибыль подсчитывать будешь.

Богатый меховой плащ дядюшки, пара перстней на руках и золотая пуговка-кокарда на которой техникой эмали был нанесен белый валашский сокол, выдавали в нем дворянина и весьма состоятельную особу. Лейтенант, был лет на двадцать помоложе торгового представителя, но явно не из благородных — и одет победнее и кокарда на его берете была обычная — медная. Он уважительно помалкивал, но прислушивался к разговору господина Корбина с племянником.

— Ох, дядюшка, то ответственность какая большая, — вздохнул паренек, — да и куда вам на покой-то уходить, не стары ведь совсем.

Дядюшка вновь усмехнулся и расправил густые усы, — Да ты не боись, малой, поезжу еще пару-тройку годков с тобой, поучу уму-разуму. Но я свой срок послужил, семь лет назад уже дворянство получил, а год назад князь мне и небольшое поместье недалеко от Тары выделил, ну да сам о том ведаешь. Теперь твоя очередь караваны княжеские водить, да в дела торговые вникать. Отец твой говорил ты не только в письме преуспел, но и в счете хорош?

— Арифметика нравится мне и цифиры складать и процент высчитывать. — закивал Марек.

— Процент? — глянул на него удивленно представитель князя. — Это типа долей по книжному, что ли?

— Да, дядюшка, доли. Целое берем за сто процентов, — показал парень круг сложенными руками, — а остальные доли уже высчитываем процентами…

— Погоди, погоди! — замахал пожилой руками, — меня сейчас научать, так только портить! Мне в долях сподручнее. А ты, Марек, молодец науками голова занята, не только девками, да гулянками. Есть зазноба то у тебя на хуторе?

Паренек покраснел, но не успел ответить, так как к ним подскакал один из сержантов-дозорных и громко отрапортовал лейтенанту.

— Господин лейтенант, там непонятное на дороге творится!

— Какое еще непонятное? — удивленно глянул на него командир. — Любек, да не таращься, толком обскажи!

— Не ясное совсем. Там пятеро королевских егерей жрут кого-то, — он понизил голос, — навроде как оленя. Рога точно оленьи торчат.

— Где жрут? — не понял его лейтенант и оглянулся на княжеского представителя. — Не извольте беспокоиться, господин Корбин, сейчас сам поеду и все проверю.

Он вскинул руку и громко крикнул вознице первой повозки:

— Стой! — а потом направил коня вперед, где виднелась конная фигура второго сержанта-кнехта.

То, что он увидел подъехавши к своему подчиненному, тоже не укладывалось в его голове. Пятеро остийских солдат в форме лесных егерей-разведчиков сидя на карачках прямо в мокром снегу, рвали зубами и с упоением глотали сырое мясо, отрывая его своими зубами от, на две трети уже обгрызенной, оленьей туши.

Во-первых, убийство благородного оленя каралось виселицей, а во-вторых в егеря переводили самых опытных и лучших, а то и брали служить детей дворян, поэтому вид одичавших до животного состояния королевских солдат вызвал в нем оторопь на несколько долгих секунд, покуда один из поглощающих сырое мясо не поднял голову и не увидал всадников.