Наша юность пришлась на лукавое время, ведь формально Конституция не запрещала веру в Бога. Но только «как бы» не запрещала. Иезуитская власть умела отравить верующим жизнь. Так, в нашем институте годом раньше училась студентка из Тулы, окрестившая в церкви своего ребенка, что обернулось для нее настоящим бедствием.

В те годы списки с именами и паспортными данными прихожан, заказывавших требы, старосты храмов обязаны были передавать уполномоченным по работе с церковными организациями, а те в свою очередь отсылали их в партячейки учебных заведений и предприятий.

Тульскую студентку не песочили на комсомольском собрании, с ней поступили проще. Училась она прекрасно, а вот научный коммунизм сдать «не смогла». И во второй раз не смогла, и в третий. В результате ее отчислили из вуза, причем «на законном» основании.

Еще запомнился случай (а сколько подобных было!), как двух преподавателей университета уволили с работы за то, что они повенчались в церкви. Правда, они не стерпели столь вопиющей наглости и стали добиваться справедливости через суд. Спустя несколько месяцев их вынуждены были восстановить на работе. Но чего это им стоило!

Все это мы знали, понимали, что, может быть, придется расстаться с институтом, а учиться очень хотелось. Шел уже пятый год обучения. Слава Богу, о нас никто никуда не сообщил.

Благодатное просветление наших душ там, в Троицком соборе Лавры, было, несомненно, отражением духовной дружбы преподобного Сергия со святителем Стефаном Пермским. О дружбе этих святых мужей свидетельствует древнее событие. Вот как рассказывал об этом Батюшка:

«Это произошло зимой 1390 года, когда святитель Стефан Пермский ехал в Москву по важным делам. За неимением времени он не мог посетить игумена Сергия с братией, поэтому, остановившись километрах в десяти от обители, приветствовал их, благословляя: “Мир тебе, духовный бра те”. В то время Преподобный с братией были в трапезной, вдруг игумен Сергий встал из-за стола, повернулся в сторону, откуда благословлял его святитель, и тихо ответствовал: “Радуйся и ты, пастырь Христова стада, и мир Божий да пребывает с тобою”. За столько километров он духом слышал голос, видел святителя! Братия спрашивали: “Что это такое?” – “Епископ Стефан на пути в Москву остановился против нашего монастыря и поклонился Святой Троице и нас, смиренных, благословил”, – отвечал старец и назвал даже место, где это произошло. Иноки очень удивились. Нашлись, которые вскочили на быстрых коней, поскакали и застали еще людей, сопровождавших святителя, свидетельствуя о чуде».

По сей день лаврские монахи с великим благоговением относятся к памяти святителя Стефана. Более шестисот лет в монастыре сохраняется традиция, когда на трапезе после второго блюда предстоятель встает и возглашает: «Молитвами иже во святых святителя Стефана, епископа Пермского, и преподобного и богоносного отца нашего Сергия, игумена Радонежского, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас».

После поездки в Лавру нас объединила тайна веры и осознание того, что отныне наша жизнь будет наполнена глубоким духовным содержанием. Жить по-старому мы уже не могли.

Бог послал нам в помощь надежных наставников, таких как священник Александр Ватолин и монах в миру Виктор Васильевич (Плешков) [7] . Пермскую епархию возглавлял в те годы архиепископ Иоасаф (Овсянников), человек святой жизни, духовный отец архимандрита Наума.

Я бесконечно благодарна тем людям, которые познакомили нас с Батюшкой. Это произошло в августе 1972 года. До окончания института оставался год. Перспективы личной жизни каждой из нас имели уже вполне определенные очертания, однако встреча с отцом Наумом все изменила. Конечно, это было неожиданно, но я до сих пор не устаю благодарить Бога за то, что Он повел нас по жизни «иным» путем.

За Богом последовали мы невозвратным желанием [8] и по окончании института по благословению Батюшки приняли иноческий постриг.

Постриг совершил архимандрит Амвросий (Иванов), у которого с Батюшкой было полное взаимопонимание. Это был один из последних Оптинских монахов, много пострадавший ради Христа, прошедший аресты и лагеря. В советские годы отец Амвросий служил в храме села Балабаново, что по Курской дороге, поэтому многие знают его как старца Амвросия Балабановского. Сейчас, насколько я знаю, готовят документы для его канонизации в лике преподобного.

Постриг совершался вечером 10 июля 1973 года. Мы тогда не догадались сопоставить день пострига с празднованием иконы Божией Матери «Троеручица», которую почитают как Игумению всех иночествующих. И это не было простым совпадением: позднее и Нине, и мне суждено было стать игумениями.

Схиархимандрит Амвросий (Иванов) из села Балабаново.

Слева схимонахиня Серафима

Чин пострига стал главным событием нашей жизни. Навсегда запомнились легкость и свет в душе, когда мы, две инокини, как на крыльях летели через поля и перелески, чтобы успеть на последнюю электричку. В тот вечер к нам пришло четкое осознание того, что для мира мы умерли безвозвратно. Конечно, мы продолжали ходить на работу, лечить и любить своих больных, но при этом понимали: теперь у нас свой, монашеский путь и мы обязаны хранить в себе верность святым идеалам.

Наша жизнь словно поменяла русло. Во время отпусков мы, как правило, уезжали в монастыри – в Пюхтицы или Ригу. В России тогда не было ни одной женской обители.

Однажды Батюшка благословил нам объехать семь-восемь монастырей. Мой отпуск заканчивался, а у Нины только начинался. В нашем распоряжении была неделя. Мы взялись исполнить послушание. Ночами ехали в поездах, а днем успевали посетить один, а то и два монастыря (в Киеве – Покровский и Флоровский). Побывали в обителях Западной Украины: в Корецке, Мукачево и Золото-ношах. Так и объехали семь обителей. В Москве на площади трех вокзалов мы простились. Нина поехала в Пюхтицы, а я домой – в Пермь. Получилось, что я побывала в семи монастырях, а Нина уезжала в восьмой. Вот они, «семь-восемь», – все сбылось в точности.