– Господи, о чем это они? – негодовала бабушка.

Но сейчас я сказал «гора-зомби», и это слово безответно шлепнулось на землю. Потому что Линды рядом не было.

Я обернулся. Бок о бок с горой-зомби стояла другая гора, а возле нее еще одна и еще.

– Мы окружены, – сказал я.

Снова два жалких шлепка.

Я пересек поле и догнал прадедушку Каса. Дальше мы шли вместе. Медленно, потому что прадедушка Кас покачивался из стороны в сторону, хотя ветра почти не было. Перед нами стоял выбор: идти либо по скользкой дороге, либо по ухабистому тротуару с сугробами. Прадедушка Кас выбрал середину дороги. На нем были высокие походные ботинки и брюки, заправленные в носки. На мне кроссовки, в которых я тут же опять замерз.

Мы миновали пекарню, аптеку и небольшой причал, а прямо перед церковью свернули направо.

– Там, чуть подальше, фьорд выходит в море, – показал прадедушка Кас.

Я начинал соображать, как устроена деревня. Она лежала на берегу длинного узкого морского залива. Фьорда. К фьорду примыкали горы, чуть ли не вырастая прямо из воды. Для домов едва хватало места.

– Фьорд кишел сельдью, – сказал прадедушка Кас.

– Что такое «кишел сельдью»? – спросил я.

Прадедушка Кас остановился.

– Ну, селедки было видимо-невидимо.

– Понятно.

Прадедушка Кас заметил, что селедка меня не очень интересует.

– Ты не представляешь, – продолжал он. – Сюда подплывали лодки. Одна лодка за другой, до краев полные сельди. А девушки, какие здесь были девушки-селедочницы! Уж они-то знали толк.

– В чем?

– В том, как ловко отрeзать голову, вытащить внутренности и бросить сельдь в бочку. Они так проворно это проделывали, что мы за ними не поспевали. Наполнив одну бочку, принимались за следующую.

– От бочки селедки никакого проку, – сказал я. – Бочка конфет – это другое дело. Или бочка ванильного мороженого. И повсюду лодки с мороженым. Девушки с мороженым.

– У тебя слишком богатое воображение, – сказал прадедушка Кас. – Осторожнее, фантазии до добра не доводят.

Мы молча побрели дальше. То и дело нам приходилось уступать дорогу встречным автомобилям.

В бассейне я услышал, как прадедушка Кас говорит по-исландски. Он болтал с кассиром. Я почти ничего не разобрал. «Да» и «нет» я понял, и то, что они обсуждали меня, тоже понял, поскольку оба не сводили с меня глаз, а кассир кивал и смеялся.

Денег у меня при себе не было, прадедушка Кас купил мне билет. Затем он отдал кассиру свой кошелек, а я – свой телефон, и кассир положил наши вещи на полку за кассой.

Прадедушка Кас хорошо ориентировался не только в деревне, но и в бассейне, так что я покорно чапал за ним. Вниз по лестнице к обувной стойке, где мы разулись, а потом в раздевалку с деревянными скамейками и крючками на стенах.

Прадедушка Кас сунул шапку в карман куртки, повесил куртку и шарф на крючок и принялся расстегивать брюки.

– Где кабинки для переодевания? – спросил я.

– Кабинок для переодевания нет, – сказал прадедушка Кас.

Брюки прадедушки упали на пол. Он остался в белых мешковатых трусах.

Я выбрал место на другом конце раздевалки, около душевой, и разделся с быстротой молнии. Но не успел я нацепить плавки, как услышал окрик прадедушки Каса:

– Оставь!

Голый, с полотенцем и плавками в руке, он направлялся в душевую.

Я старался на него не смотреть. Когда он прошел мимо, я обвязался полотенцем и поплелся за ним.

В душевой висела табличка: ?voi? y?ur an sundfata.

– Мыться без купальных костюмов, – перевел прадедушка Кас. – Такое здесь правило.

Для ясности рядом висела еще одна табличка – с нарисованным человечком. Все места, которые требовалось мыть особенно тщательно, были выделены красным цветом. Инструкция по мытью! Маме бы понравилось.

Без конца смотреть мимо прадедушки не получалось. Я видел его плечи и заросшую седыми волосами грудь.

Он положил полотенце на полку, а плавки повесил на кнопку включения душа. И принялся намыливаться под струей воды, повернувшись животом к стене, так что мне была видна его спина. Она была сутулая, белая с коричневыми пятнами. Похожими на родинки, только крупнее. Я видел его сморщенные ягодицы и ноги с выступающими венами. Я подумал, что вот-вот он обернется и я увижу самое страшное. Сморщенный пенис. Я по-быстрому положил полотенце на полку и повесил плавки. На стене между душами крепились флаконы с жидким мылом. Я мылся как никогда долго и тщательно, поскольку хотел выйти из душа только после того, как прадедушка Кас наденет плавки.

Конец ознакомительного фрагмента.