– Эйли, ты чего!

В голосе Айко звучала обида и непонимание. Я и сама не понимала, почему веду себя, как бешеная.

Я брела вдоль пляжа на свет догорающих костров. Большая часть людей после ужина расходилась по палаткам и бунгало, тихо переговариваясь между собой и в спокойной обстановке обсуждая новости.

Я не хотела пока идти к себе. Села на скамью у слабеющего огня. Пошевелила угли, переливающиеся красным и белым. Взметнулся небольшой сноп искр. Тут же растаял.

Самые нежные в мире руки погладили меня по голове. Затем распустили косу и принялись аккуратно прочесывать прядь за прядью красивой старой расчёской, принадлежавшей ещё моей прабабушке.

В блаженстве я прикрыла глаза.

– И в кого ты у меня такая задира… – ласково вздохнула мама.

Я невесело усмехнулась.

– Ты мне скажи.

– Явно в папу. В молодости он тоже всегда яростно боролся за правду.

– А теперь?

– А теперь он понимает, что правда у каждого своя.

– По-моему, правда может быть лишь одна. На то она и правда.

– Эйли. Всё зависит от того места, с которого ты смотришь. Помнишь свою пирамидку?

– Конечно.

Речь шла о деревянной игрушке, которую папа сделал, когда я была совсем маленькой. На каждой грани были разные рисунки.

– Если ты посмотришь на неё сбоку, что увидишь?

– Треугольник. С какой-то картинкой.

– А если посмотришь снизу?

– Квадрат. Мам, не понимаю…

– А теперь представь, что вокруг пирамидки стоят четыре человека, и пятый смотрит снизу. Если их спросят – что они видят? Все начнут спорить, ведь каждый видит разное. И кто при этом будет прав? – Я промолчала, и мама ответила за меня, – все будут правы. Так и здесь. Эджайда смотрит на это с одной стороны. А ты – с другой. Тебя никто не заставляет заниматься тем же. Но и ты не навязывай другим, что делать с собственным телом и какие решения принимать.

– Знаешь. С какой бы стороны люди ни смотрели, все они видят пирамидку. Остальное – мелочи.

Мама вздохнула и встала. Я посмотрела на неё снизу вверх. От неё мне достались длинные тёмно-каштановые волосы, смуглая кожа и упрямый курносый нос. Мама поцеловала меня в макушку, запустила руку в карман своей кофты, достала оттуда кулёк и сунула его мне.

– Перекуси и иди спать.

Мама ушла, а я развернула большой лист, в котором обнаружился арахис. Я улыбнулась океану и с теплом посмотрела маме вслед.

Поселение понемногу затихало. Дети давно спали, старики тоже. Лишь немногие ещё бродили или тихо переговаривались. Девушки с кухни заканчивали уборку.

Айко опустился на песок рядом со мной и заглянул в глаза.

– Я не хотел тебя обидеть. – Он тяжело вздохнул, когда я промолчала. – Эйли… что происходит? Ты сегодня будто с цепи сорвалась.

Я вздохнула.

– Просто не дави на меня, ладно?

Поцеловав Айко в щеку, я встала и ушла к себе в палатку. Долго лежала, ловя беспорядочные мысли, которые тут же ускользали. День выдался каким-то необычным. И, хоть всем остальным это не нравилось, мне пришелся по вкусу ветер перемен. Почему-то я была уверена, что именно его принес с собой Солд на наш остров.

С утра отец собрал группу и уехал на виноградники. Я распределила людей. Кто-то отправился перегонять отару на другой луг, кто-то остался перерабатывать переспелые апельсины, остальные во главе со мной продолжили сбор урожая. Я недовольно осмотрела ветви ближайших деревьев. Плоды созревали слишком быстро, нужно было ускориться.

– Предлагаю сегодня работать без обеда. Давайте постараемся закончить к ночи. Завтра это будут не апельсины, а чёрт знает что.

Почти все согласно покивали.

– Если сильно проголодаетесь, попросим Адну прислать что-нибудь на перекус. Когда ребята вернутся с пастбища, присоединятся к нам

Одни взбирались на лестницы, приставленные к стволам. Кто постарше, собирал в отдельные корзины уже упавшие фрукты. К счастью, день выдался пасмурным, солнце не стремилось выжечь нас насквозь.

– Эйли, когда теперь приедет охрана?

Вопрос так меня удивил, что я чуть не уронила полную корзину.

– Надеюсь, что скоро. – Когда на меня уставились все, кто был рядом, я быстро добавила, – чем скорее заберут урожай, тем лучше.

В роще появился Карлос. Он беспечно прогуливался и пел. Один из мужчин взял его за шиворот, подвел к лестнице и вручил корзину. Мой брат послушно забрался наверх и принялся за работу, вот только не замолчал. Впрочем, с ним стало даже веселее. Остальные понемногу подхватили незатейливый мотив, и работа пошла куда бодрее. Карлоса многие считали лентяем, любящим дурачиться. На деле он был весельчаком, работать умел за троих и часто разряжал обстановку своей непосредственностью. Ему было плевать, что о нём думают, при этом он никогда никого не обижал и не сравнивал с собой.