— Майка, прекрати человека в краску вгонять, — Наталья «защищала», явно показывала права на мужика, хоть и не особо на морду лица смазливого, зато ловкого и, судя по взглядам на дамские декольте бросаемым, не такого рохлю как Рувик с Мойшей.

— Просим, просим, — картинно захлопала Майя, её поддержали, только доброжелательно — Света и Таня и Нонна. Гогоберидзе поощрительно кивнул — мол, не дрейфь. Только два еврейских медикуса никак не отреагировали, хотя, как сказать — перешли от поглощения варенья к рисованию, по детски торопливо и неряшливо изображённый танк с лобовой части охватило пламя, следовательно у спецов по ожогам в данном случае экипаж подгорает лицами, а не задницами…

Чёрт, ступор случается и у Терминатора, — какую песню исполнить, чтоб не пришёл трындец легенде, может про «ой мороз мороз, не морозь меня, моего коня»? Самое то для сибирского валенка-фершала и там нет никаких указивок, песня универсальная, вневременная…

И уже совсем было хотел грянуть «под Золотухина» про мороз, коня и ревнивую жену, но зацепился взглядом за два ряда халатов, вывешенных врачихами в дальнем углу. Халаты прикрывали нижнее бельё, на третьей верёвке совсем уже в углу, почти к стенке упрятанное, замаскированное от нескромных мужских взоров.

Эх, прости, Лев Иванович. В прошлую командировку, в благополучные и сытые шестидесятые украл, беспардонно набухавшись с молодым Ёсей, ещё не Давыдычем, «Куба далека», за десять лет до написания шедевра, а ты хвалил «мою» песню, отстаивал в спорах с критиканами — чуял, чуял родное детище! Тогда я зарёкся Ошанина обворовывать. Но! Лев Иванович, прости — этим девчонкам и парням через два года вермахт останавливать, в медсанбатах под бомбёжками операции проводить. Молодёжь обязательно направят в действующую армию. Да они сами пойдут, добровольцами, особенно злюка Майя…

Выложился по полной, стараясь по максимуму скопировать Трошина…

Смерть не хочет щадить красоты—— —

Ни веселых, ни злых, ни крылатых,

Но встают у нее на пути

Люди в белых халатах.

Люди в белых халатах

Вот опять у нее на пути.

Помнится, в ковидном 2020 году песня получила вторую жизнь и активно исполнялась мигом учуявшими конъюнктуру российскими эстрадниками. Но до «двадцать-двадцать» ещё пилить и пилить, впереди сорок первый…

И дыхание станет ровней,

И страданья отступят куда-то,

Лишь нагнутся к постели твоей

Люди в белых халатах.

Люди в белых халатах

У постели склонились твоей.

Мойша-Миша отобрав карандаш у приятеля, перевернул листок с горящим танком, начал записывать слова. Есть! Теперь точно разойдётся детище Ошанина Льва Ивановича по советским военным (да и гражданским тоже) медучреждениям…

Сколько раненых в битве крутой,

Сколько их в тесноте медсанбатов

Отнимали у смерти слепой

Люди в белых халатах.

Люди в белых халатах

Отнимали у смерти слепой.

Гогоберидзе, побывавший в командировке на озере Хасан, убрал руку с бедра Нонны и до хруста, до побелевших костяшек сжал кулаки.

И на свете тебя еще нет,

И едва лишь откроешь глаза ты—— —

Твою жизнь охраняют от бед

Люди в белых халатах.

Люди в белых халатах

Твою жизнь охраняют от бед.

У всех врачих, даже у Майи, повлажнели глаза, Наталья прикрыла рот рукой, чтоб не всхлипнуть по бабьи, да что там — не разреветься.

Вечный подвиг, он вам по плечу,

Ваши руки бессонны и святы.

Низко вам поклониться хочу,

Люди в белых халатах.

Люди в белых халатах,

Низко вам поклониться хочу!

— Это твоя песня?! Нет? А кто автор? — Гогоберидзе оставив Нонну, подсел и перенял отставленную гитару. Такое впечатление, что чудесный грузин прям сейчас начнёт аккорды подбирать.

— Автор неизвестен, вроде коллективное творчество медиков Особой Краснознамённой Дальневосточной. Ладно, спать пора, вон профессор Дальчевский покурить вышел, неодобрительно смотрит на наши окна.