Государь тоже не останется в стороне. Принцип «ищи того, кому выгодно» уверенно выводил на иноземцев, коим новорожденный флот российский поперёк горла встал. А значит, следовало крепко подумать, кто из его ближников мог за такое дело пенсион получить. И коли выйдет Юрий Николаевич на кого-то из них, то позавидует тот ближник казнённым восемь лет назад стрельцам.

Преступление противу армии и флота Пётр Алексеевич не простит никому.

Интермедия.

—…И сколь он тебе предложил?

— Двести тыщ, мин херц. Притом сразу золотом.

— За что именно, не сказал?

— Сказал, сообщит, едва я согласие дам. Меня сомнения взяли, с тем к тебе и пришёл. Раз такие деньжищи на кону, то и дела потребует серьёзного. Человечишка тот плёвый, деньги точно не его. А кто за ним стоит, того он наверняка и сам не ведает.

— Соглашайся, но стребуй с него половину вперёд, не то дела, мол, не будет. Спросит расписку — дай. Выслушай, что скажет. Далее решим, как поступить… Видать, крепко мы им хвост отдавили, Алексашка, раз такие деньги в ход пошли. Слышал — Шафиров от саксонца за протекцию всего пятнадцать тысяч взял? А тебе сразу двести… Что ж не послушал того конфидента, не скрыл от меня?

— Мин херц, обо мне всякое говорят, по делу и без дела. Но иудою я не был и становиться не намерен…

2

— Ну, что, ребята — сэр Артур Конан Дойль нам в помощь. Будем применять дедуктивный метод по его рецептам.

— А других у нас сейчас и нет, Холмс. Если что, мы только на подхвате.

У Юры, или как его называли в «Немезиде», Юрия Николаевича был опыт работы в следственном отделе в качестве криминалиста. Он выезжал на места преступлений, собирал улики в прозрачные пакетики, затем отдавал их в лабораторию для тщательной экспертизы и после делал выводы, которые подшивали к делу. В подразделение он попал после того, как привезенные столичным депутатом боевики попросту сожгли его коллег вместе с отделом[10]. Его самого, задержавшегося дома, спас звонок знакомого следователя прямо из горящего помещения — мол, беги, нас приговорили. Долго уговаривать не пришлось: уже через четверть часа Юрий выезжал из города окольными дорожками. После он узнал, что по зданию били из танков и гранатомётов — против табельного, из которого отстреливались «менты».

Он не сомневался, что подобная показательная бессудная расправа над непокорными должна была запугать тех, кто не согласился с переворотом. Может, кого-то и запугала, но далеко не всех. Юрий убедился в этом, когда приехал в областной центр… Эксперты-криминалисты там в это время оказались ни к чему, а вот хорошие солдаты были нужны. Так и оказался в составе «Немезиды» боец с позывным… Да, вы угадали: «Холмс».

Отсутствие практики на протяжении долгих тринадцати лет, конечно, сказалось, но Юрий рассчитывал на элементарные, базовые принципы сыска, которые не смогла выбить из головы даже война. Именно их и описал в своих книгах о непревзойдённом сыщике сэр Артур Конан Дойль.

Здесь никто не скажет, в каком году выткали тот крохотный лоскуток, что остался висеть на металлическом ограждении парового котла, поставленном ради безопасности. Решётку при взрыве тоже разметало будь здоров, а этот клочок грубоватой ткани так на ней и остался. Но тот же рабочий, Ерёма, едва сыскари предъявили ему находку, немедленно опознал в оной часть льняной домотканой рубахи. В таких щеголяли все рядовые работники лесопилки и верфи. Оставалось найти ту самую рубаху, кусочек которой зацепился за крючок, запиравший решётку. Солдаты, проинструктированные на предмет, что искать, принялись осматривать тела погибших. А новоявленные сыскари потихоньку шепнули пару слов мастерам. Те велели работникам выстроиться и явить рубахи, чтобы можно было разглядеть со всех сторон, нет ли свежих прорех, к которым подходил тот лоскуток… И что вы думаете? Нашли одного мужичонку. Тот немедленно бухнулся на колени и признался, что был денег должен, и тот долг ему на днях припомнили… Кто припомнил? Да был один, неприметный такой, платьишко немецкое, а сам русский — речь правильная, крестился по-православному… Стали копать в этом направлении, и сыскная группа начала было радоваться, что быстро вышла на след, когда «Холмс» вернул их на грешную землю.

— С вероятностью в девяносто девять процентов этот вербовщик уже лежит в какой-нибудь канаве с перерезанным горлом, — авторитетно заявил Юрий. — Как кипиш на лесопилке поднялся, так его и завалили. Я экспертом и десяти лет не проработал, но за это время всякого навидался. Будьте уверены: прирезали — и концы в воду.

— Ради одного процента будем и дальше копать, — невесело ответили ему новые коллеги. — Диверсии на оборонке никогда хорошим не заканчиваются.

И копали, и очень хорошо копали. Их добычей ещё до полудня стал неопознанный труп, который выловили в Неве: солдатские и матросские команды по распоряжению государя прочёсывали каждый уголок, каждую протоку, вот и нашли того человечка. Сличили с зарисованным со слов исполнителя портретом — он. Колотая рана под левой лопаткой, точно в сердце. Пётр сам произвёл вскрытие покойного, иссечение раневого канала, дабы сличить его форму с известными клинками. Выяснилось, что убит этот человек был вовсе не разбойным ножичком, а армейским багинетом, какой у каждого солдата городового полка в наличии, и ещё больше в арсенале лежит. Место его убийства так обнаружено и не было, хотя искали. Потому предположили, что от вербовщика избавились на воде, в лодке, во время переправы. Труп в реку, сами к берегу, а лодчонку и притопить могли, чтобы следы крови смыло, да и глаза не мозолила. Ведь и впрямь обыскали берега, но ни на земле, ни на лодках следов крови не обнаружилось.

Концы и впрямь в воду. «Висяк, — прокомментировал это Юрий. — Пока новые факты не получим, так и будет дело нераскрытым». Впрочем, Пётр не был бы Петром, если бы не сделал оргвыводы. Во всяком случае, с персоналом предприятий оборонной промышленности стали тихо проводить беседы: мол, если вдруг что заметишь, или кто с разговорами воровскими подсядет, ты доноси. Коль подтвердится, тебе награда выйдет. А не подтвердится — ничего не будет… Опасались вала доносов, но этого не случилось. Некогда было мастеровому мужику бегать и доносить, ежели не по делу.

Но с этого беспокойного дня 28 ноября 1706 года, что принёс Петербургу столько хлопот и переживаний, Пётр Алексеевич повелел отсчитывать историю сыскной службы. Как водится — отдельным указом.

3

Петербург строился. Причём, в отличие от своего близнеца из иной истории, не «любой ценой». Пока ещё везли в город камень со всей страны, но в уже выстроенных домах печи топили местным торфом. А на Охте лишь пару месяцев назад задымила трубами малоприметная мануфактура. Там формовали и обжигали кирпич, сработанный по голландскому образцу. Там же, только в другой печи, обжигали известь, затем фасовали в промазанные глиною корзины, везли к месту стройки, где гасили её водою, чтобы замесить строительный раствор. Причём, все материалы были местной добычи, не привозными. Мастера, правда, голландцы, но что поделаешь, после Смуты разучились на Руси добротный кирпич выделывать.