— Айван, — тихо позвала меня и-ра. Внимательно рассмотрев свою камеру, я лег на койку, повернулся лицом к стене. — Как ты, Ванюш?

— Почему ты молчала все время? — спросил, едва шевеля губами.

— В больнице и в городе под куполом везде сканеры и прослушки. В полицейской машине тоже. Я там даже поиск информации включить не могла, боялась, что засекут. Переворачивайся на другой бок и жди, когда за тобой придут, можешь поспать, я посторожу.

К моей решетке подходили разные люди. Смотрели и уходили молча. Приходил Блюки, кричал, что вытащит меня, что надо немного подождать. Я даже не встал с койки. Через несколько часов в сопровождении охранников пришла женщина. Охранники сорвали меня с койки, подтащили к решетке, всунув мое лицо между прутьями и, растянув мне до боли руки в стороны, приковали к ограждению, а сами ушли, оставив с ней один на один.

Высокая, чуть ниже меня, в длинном почти до пола плаще с капюшоном, оставляющим лицо в тени. Она подошла совсем близко, и я услышал запах ее духов — нежный, зовущий, с ноткой цветов, растущих в Южной Азии на планете Земля. Я увидел, что ее ноздри тоже вздрогнули. Мы принюхивались друг к другу, как животные. У меня закружилась голова. Голод тому виной, или живая и такая манящая женщина. Облизнув губы, сглотнул слюну. Как же мне ее хочется, даже вот в таком состоянии.

Сделав себе еще больнее, я попытался отдалиться от нее, провиснув на наручниках и вытащив из прутьев свою голову.

— Слушай сюда, мальчик, — рука в перчатке взяла меня за подбородок и вытащила обратно. Только теперь мое лицо было на уровне с ее. — Ты убил моего человека. Знаешь, что это значит? — она приблизилась ко мне так близко, что я услышал теплое дыхание на своей щеке, и край ее капюшона коснулся моего виска. — Теперь твоя жизнь принадлежит мне.

Я вздрогнул, но не от страха. Это что-то ненормальное. Ее запах снес все мои барьеры осторожности. Я дико ее захотел. Захотел принадлежать ей, выполнять приказы, быть рабом, убивать ради нее. Не выдержав таких чувств, я исхитрился и лизнул ее в щеку. Она отскочила, словно я ужалил ее.

— Жииивоотное, — прошипела она, прикрыв щеку рукой в перчатке, и, надвинув на лицо капюшон, быстро ушла.

Я остался распятым на решетке зоопарка. Ее каблуки цокали, удаляясь, а я вслушивался и молил Пустоту, чтобы звуки продлились дольше. Тишина в тюрьме стояла гробовая, словно я тут был один. И я завыл. Заскулил, как тоскующий пес по хозяйке, и никто в этом зоопарке не посмел и пикнуть. Я был удостоен разговора с королевой и выжил, а значит, я неприкасаем.

— Ваня, — на грани слышимости звала меня и-ра. — Все дело в запахе. Ты закодирован подчиняться этой женщине. Вдохнул нанопыль с ее кожи. Будем надеяться, что твой усиленный иммунитет перемелет и эту гадость. Не приближайся к ней близко. Слышишь меня?

Наверно, я потерял сознание. Словно в бреду помню, как меня отстегнули от решетки, как я упал, больно ударившись о холодный бетонный пол, капитально приложившись головой. Как тащили под руки по тюремному коридору, обдирая кожу с моих ног. Как ругалась охрана тюрьмы с людьми, затянутыми в черную униформу. Меня погрузили в аэромобиль, и мы полетели.

Я резко очнулся. Сидящий рядом со мной черный, прятал пистолет-шприц. Я растер место укола. Бодрящая штучка. Ближайшие несколько часов я смогу свернуть горы. Потом, правда, сдохну. Почти сдохну. Но ведь это будет потом. Прости, печень, это не я.

Аэромобиль начал снижение в долине с небольшими относительно столицы противокислотными полусферами. Это, должно быть, места обитания представителей мафиозного клана. Да их уничтожить тут раз плюнуть, сбросив на эти пузыри бомбы. Наш аэромобиль маневрировал возле одной посадочной площадки. Меня вытолкнули из салона, едва колеса дотронулись до покрытия. Обычный человек тут бы упал, но я с подготовкой десантирования с боевых вертушек устоял на ногах. Со мной высадились еще двое, а машина для перелетов взлетела и моментально исчезла из поля видимости. Один из черных раскрыл надо мной зонт, но не достаточно быстро, кислота уже намочила мою кожу и волосы. Пройдя метров десять, мы вошли под купол. Почти сразу на входе стоял двухэтажный дом, из которого доносились детские голоса.

— Дом для сирот, — пояснил тот, что открывал зонт.

— А зачем вам сироты? — хотя ответ я уже знал, это же идеальное прикрытие, никто не будет бомбить мафиози, когда они прикрываются детьми.

— Преданных сторонников надо выращивать с пеленок. Тогда редко кто сможет предать. Не всякая собака настолько верна, как фанатик.

Такой дом тут был не один. Хорошее прикрытие из детских тел. Мы вышли на дорожку, ведущую к красивому особняку, покрашенному в серый и розовый. Интересная архитектура дома, издали напоминающего розу. Возле центрального входа кто-то нас ждал.

— А вот и хозяйка на входе, — проговорил тихо один из сопровождавших меня черных. — Иди быстрей к ней, игрушка, — меня толкнули в спину, подталкивая к ждущему человеку.

Я шел к ней босиком, ступая по отполированным плиткам из натурального камня своими ободранными в кровь ногами. Из одежды на мне только штаны для боя с ржавыми пятнами засохшей крови, медицинский корсет, спасающий мои ребра и ошметок пластика на ноге, сбитый о тюремные ступеньки. И я не понимаю, как иду со сломанной ногой, а значит, что и перелома может и нет — трещина или растяжение.