Он уселся рядом, большой, как пробуждённый от спячки медведь, без толку потёр сонное лицо и осмотрелся:

– Хорошо здесь. Божий мир уже пробудился…

– Да, по утрам здесь особенно хорошо, – улыбнулся Глеб и показал книжку: – Я уже начал штудировать электротехнику. Всегда нравилось возиться с проводкой.

Батюшка опять обнял взрослого сына:

– Ты, главное, дыши, сынок, – сказал он ободрительно. – Особенно, когда всё шумит вокруг. Не потеряешь землю под ногами, не упадёшь. А если и упадёшь – успокойся и тем более дыши.

И протянул Глебу конверт – такой же, с тем же адресом отправителя.

– Семинария опять письма тебе пишет. Хочешь, можешь не читать.

Глеб равнодушно повел плечами:

– А чего прятаться? – он принял конверт и вскрыл его. – Теперь они меня ничем не напугают.

Вынул письмо, бегло прочёл его и сунул обратно в конверт, пока батюшка умывался в ледяной воде родникового ручья.

Посидели, помолчали. Батюшка поднялся с протяжным вздохом, потянулся, чтоб выглядеть равнодушным, и спросил, как бы между прочим:

– Что пишут-то?

Глебушка махнул рукой:

– Извиняются, – он передал конверт отцу. – Мои результаты перепутали с результатами Артамошкина. Это я поступил, а он не прошёл по баллам.

Батюшка не дрогнул ни одним мускулом, а только деланно скучно зевнул и посмотрел на пригорок, по которому предстояло взбираться, чтобы вернуться домой. Но глаза его засветились:

– Ну что, пойдём завтракать?

– Нет. Посижу ещё, подышу, – ответил Глеб и добавил, вспомнив о давно наболевшем: – Всё думаю о святом Иакове: что это за сражение у него с Богом вышло?

Батюшка вздохнул и провёл огромной рукой по Глебушкиным упрямым волосам:

– А мы, когда боремся с препятствиями, с кем боремся? Разве не с Богом и Его Промыслом о нас? – спросил он встречно.

– Наверное с Богом, – ответил Глебушка, всё ещё не понимая.

– Вот и он боролся с Богом, – ответил Батюшка и снова оглядел скользкий подъём к дому. – Только мы боремся посредственно, через обстоятельства, а он боролся напрямую, прямо с Ангелом.

– И в чём здесь подвиг? – Глебушка и сам знал, что Иаков боролся с Богом. Не ясно только, в чём сила его подвига.

– А он боролся не от ярости, а по послушанию, по любви, – объяснил отец. – И благости не растерял ничуть. Ведь немудрено перетерпеть препятствие, а как претерпеть и тишины в сердце не развеять? Это сложно. Мы в час испытаний срываемся и боремся уже с собою. Не-ет… Иаков был особенным человеком.

Глеб задумался, размыслительно и удивлённо улыбаясь, а батюшка обнял его и чмокнул на прощанье в макушку:

– Дыши сынок, дыши. Там, где тишина, там и благость.

Он дружески похлопал Глеба по плечу и медленно пошёл на подъем по косогору, как по тяжкому препятствию, поднимаясь к солнцу из этой тихой тени, туда, где гудел большой шумный мир. Но батюшка не слышал этого шума, сердце его давно покорилось тишине. И Богу, Который в ней.

Сергей женился на вдове с двумя детишками. Женщина хорошая попалась, а дети – они всегда дети, бери только и воспитывай, будут людьми.

Сошлись, повенчались, зажили – дом, работа, церковь.

Когда родился и свой первенец, Серёга вздохнул полной грудью – и потому, что счастьем налился в полноте, и потому, что трое детей – это уже трудновато, тут только полной грудью.

Но, люди они были церковные, потому семью не «планировали», а рожали, когда Бог подаст. И с каждым следующим ребёнком Серёга вздыхал своей полной грудью все тяжелее, пока, наконец, к пятому, если не считать двоих от её первого брака, вздохи Серёгины не превратились в надрывные стоны.

Работал он тогда водителем «Газельки» в оптовой фирме, торгующей церковными товарами и книгами. Все ж ближе к церкви.

Одно только облегчало его душу – умение всласть помечтать, отвлечься от тяжёлой реальности, дать нервам притихнуть и перестать гудеть, как провода в трансформаторе.

В один из дней он привычно вкатил во дворик Нечаевской церкви, выскочил из машины, распахнул заднюю, вынул надписанный картонный ящик с товарами по распределению и внёс в крошечную церковную бухгалтерию.

Валентина, местная бухгалтерша – такая же крошечная, но юркая женщина в белом ситцевом платочке, приняла товар.

Серёга вернулся за вторым ящиком – уже с книгами для местной библиотеки, внёс и его. Валентина приняла книги, сверились по накладной, порядок.

Загвоздка, которые отовсюду изо дня в день покалывали Серёгу, на сей раз явилась в виде списка книг на следующий месяц. Сколько Валентина ни искала его, список всё не находился. Наконец, предположив, что заветный листок у библиотекаря, она обещала быстро за ним сбегать. Но не сбегала: подсчитывала цифры, обобщая и единя их в графу «Итого».