— А почему сейчас нельзя?

— Чтобы от запаха не ослепнуть. Как раз к этому времени немного выветрится!

— Хорошо, тогда пять минут! Я не приму отказа!

— Время пошло, друг мой! Время пошло!

Я бросился к сумке, вытащил быстро лист сенны, кору крушины, плоды жостера, корень ревеня, корневище солодки и листья столетника. Всё это быстро растер в труху, а после залил кипятком. Ещё добавил пищевого красителя для цвета. Как раз ко времени, когда должен был подойти любопытный Савелий, в тарелке уже алел настой, очень похожий на тот, который был в кастрюльке.

Использованные травы и растения я выбросил в мусорное ведро и в этот момент раздался стук в дверь. Я открыл. На пороге стояли с зажатыми носами Савелий и Кирилл. За их спинами маячили слуги. У всех четырех в руках были ложки. Носы они предусмотрительно зажимали носовыми платками.

Во как! Неужели эта вся орда будет пробовать?

— Милости прошу, господа, — произнес я, отходя вглубь комнаты. — Вы хотели попробовать уху из сюрстремминга? Вы смелые люди! Однако, должен буду вас предупредить — это не для слабых желудков! За последствия я не отвечаю!

— Господин Южский, да будет вам известно, что мы как-то на спор съели по три куска хакарля, а это было ещё то испытание! Рыба, которая пахла мочой — это вам не легенькая уха! Там ещё жевать надо было! — хвастливо сказал Кирилл.

— Что же, я предупредил, — пожал я плечами и показал на тарелку на столе. — Вот, собственно и сама уха. Не смотрите, что она жидкая — это суп-пюре, иначе в рот не вломишь…

— Ну что же, раз хозяин угощает, то грех не попробовать, — с улыбкой сказал Савелий.

— Я тоже обожаю всё деликатесное. В наше время так много всего перепробовал, что новым вкусом трудно удивить, — поддержал его Кирилл.

Савелий попробовал первым. Он закинул ложку внутрь, почмокал губами и потянулся ещё за одной порцией.

— Ну как? — спросил Кирилл.

— Хм, весьма пикантный вкус. Рыбой почти не отдает, — ответил Савелий.

Кирилл тоже решил отведать. Он со знанием дела погонял во рту жидкость, проглотил, а потом кивнул.

Тогда уже для пробы потянулись и остальные. В минуту тарелка была уничтожена.

— Весьма недурно, господа, весьма недурно. Запах только отбивает всё удовольствие, а ещё… — на этом слове Савелий споткнулся и замер, выпучив глаза.

В комнате что-то отчетливо забурлило, как будто в груди тигра родился рык. Потом рык раздался уже умноженный на четыре разных лада. Кирилл, Савелий и их слуги схватились за животы.

— Эх, господа, я же предупреждал, — сочувственно покачал я головой, открыл дверь и отодвинулся подальше, чтобы не снесли. — На старт! Внимание! Марш!

— Чур, я первый! — выкрикнул Савелий, бросаясь прочь из комнаты.

— А я у себя сяду! — гаркнул Кирилл, вылетая следом.

Слуги же молча рванули в служебные туалеты.

— Слабительное? — коротко спросила Чопля.

— А ты догадливая, — хмыкнул я в ответ. — Зато потом если что просить не будут. Ладно, лей в склянку. Зелье ещё немного настояться должно!

Слабительное было не очень сильным, поэтому вскоре друзья и слуги оказались снова в строю. Зато от новой порции «супчика» они напрочь отказались. И даже пораньше легли спать. Я тоже успел пару часиков покемарить перед новым делом.

Ровно в половину двенадцатого я спустился по стене и двинулся в сторону морга. Но не успел выйти с территории гимназии, как меня окликнули.

— Ну и зачем ты за нами увязалась? — уже в который раз воскликнула Чопля. — Вот на хрена ты нам там нужна? Ты же про гнильца услышала и чуть не блеванула, а что там натворишь?

Мы двигались по ночной Москве на «Ягандекс»-такси. Везущая нас ведьма оказалась неразговорчивой и смотрела только перед собой, не прислушиваясь к трепу пассажиров. Я готовился к ритуалу пробуждения трупа, а Чопля наезжала на Оксану. Все были заняты.

Из магнитолы гнусавый голос исполнителя жаловался на то, что его, гоблина младого, закрыли опричники ни за что. И где-то под горою скоро двинет кони мать-старушка. В общем, если слушать подобных шансонье, то может создаться впечатление, что в застенках творятся сплошь честные люди, загремевшие туда по ошибке. Причем все, как один, любят маму и вольный ветер.

Черные верхушки деревьев скользили под днищем летающего транспорта. Редкие лампы на высоких мачтах отмечали места, которые лучше облетать. Ветерок залетал в окно и трепал волосы Оксаны. Она вяло отбрехивалась от Чопли: